Какой же был выход из этой неразберихи? Лишь один: другая страна возьмет на себя лидерство. И это будет страна, которая не потребует столь высокой платы в виде престижа и тотального контроля.
Великобритания на эту роль не годилась. Она никогда особенно не жаловала Интерпол, причем задолго до того, как он занял позицию невмешательства по отношению к терроризму. Не влияло даже то, что в качестве главы Отдела полиции Кендалл был вторым в табели о рангах Интерпола.
К тому же Великобритания создала свое НЦБ лишь в 1949 году, и сейчас оно представляло собой всего одну комнату в Скотленд-Ярде с тремя сотрудниками. Когда сэр Ричард Джексон отправился на Генеральную ассамблею в Вашингтон в 1960 году, чтобы быть избранным президентом и тем самым повысить престиж своей страны, ему пришлось сражаться с властями за право лететь первым классом. Кендалл, несмотря на службу в Специальном подразделении, провел значительную часть активной жизни за пределами страны (в Уганде), прежде чем поступил на работу в Интерпол в 1971 году, и всегда расценивался британскими полицейскими кругами как выдающийся профессионал — но индивидуалист.
Так что претендующей стороне ожидать помощи из-за Ла-Манша не приходилось. «Глубокое разочарование деятельностью Интерпола в начале 80-х годов привело к тому, — говорит Ричард С. Стейнер, глава НЦБ-Вашингтон с 1981 по 1990 год, — что канадцы и западные немцы стали серьезно подумывать, продолжать ли им участвовать или создать собственную международную полицейскую организацию. Они были сыты по горло этим Сен-Клу с его чрезмерным французским влиянием, постоянными задержками, надуманными ограничениями и неэффективностью».
Но, как известно, они остались. И тому была веская причина: тонущий корабль решили спасать Соединенные Штаты — наполнить его паруса свежим ветром и под управлением Кендалла вместо вечно колеблющегося Боссара направить его в открытое море полноценной борьбы с преступностью.
Таково было мнение Ричарда С. Стейнера. Похожий на Буффало Билла[57] — высокий, худощавый, с длинными светлыми волосами, торчащими усиками, он стал для организации в первой половине 80-х годов тем, чем был для нее Жан Непот во второй половине 40-х. Но все началось обманчиво неспешно. «В ноябре 1980 года, — вспоминает он, — я был заместителем главы НЦБ-Вашингтон и летел на свою первую Генеральную ассамблею в Манилу вместе со Стюартом Найтом, директором Секретной службы США и вице-президентом Интерпола. Он пригласил меня сесть в соседнее кресло и сказал, что по приезде собирается выдвинуть свою кандидатуру на пост президента — Карл Перссон, шведский президент, должен был в конце Ассамблеи объявить о своем уходе. Стюарт просил меня стать руководителем его выборной кампании.
Все знали, что Жолли Бугарэн, глава филиппинской полиции и правая рука Фердинанда Маркоса, собирался оставаться, и год назад Найта просили составить ему оппозицию. Тогда он ответил отказом. Теперь Карл Перссон лично обратился к нему и попросил переменить решение. Все это делалось в последнюю минуту, наспех, но я погрузился в эту проблему и узнал много полезного.[58]
Я узнал, что наша организация подлинно демократическая. А при демократии, как мы знаем, если члены общества отказываются взять на себя ответственность в управлении организацией, она неизбежно станет неэффективной. Так и случилось. Европа и Штаты пустили дела в Интерполе на самотек. Не думаю, что в мировом сообществе существовали какие-то реальные, действенные обязательства по отношению к Интерполу.
Карл Перссон первый из послевоенных президентов руководил организацией не только номинально. Выдающийся человек — и, прослушав его прощальную речь, где он ярко изложил свои идеи о роли Интерпола в будущем, я по-настоящему осознал необходимость в организации нового типа.
Но пока это вопрос времени. До сих пор США, простиравшиеся на 3000 миль с восточного до западного побережья, были слишком заняты собственной преступностью. Но сейчас даже американская преступность становилась «международной» с постоянно растущими зарубежными связями. Незаконный ввоз наркотиков в начале 80-х годов подскочил до пиковых высот, международное отмывание «грязных» денег становилось одной из главных проблем, вся гамма компьютерной преступности и международного мошенничества обретала четкие очертания. И помимо всего, постоянно растущую угрозу представлял международный терроризм. Жители Западной Европы уже начали принимать меры, создав группу «Треви» и Полицейскую рабочую группу, но граждане США по-прежнему подвергались нападениям воздушных пиратов или взрывались в самолетах во всех частях света. Да и американские самолеты не были гарантированы от нападений. Рассказывает Стейнер: «Если бы Интерпола не существовало, нам пришлось бы его придумать. Конечно, имело больше смысла сконцентрировать усилия на модернизации уже существующей организации при всех ее несовершенствах, чем, начиная с нуля, создавать нечто новое.
Вот этого я сделать не мог! Никакими средствами! Трудно даже добиться, чтобы США остались в Интерполе и оживили его деятельность. Ни о каких новых начинаниях не шло и речи. Но я был близок к тому, чтобы объединить все основные органы охраны правопорядка и Государственный департамент США на таком деле, как помощь Интерполу. Неважно, что это потребует много времени, возможно, несколько лет. Наша поддержка Интерпола была вызвана не только финансовыми соображениями — ведь так было несравненно дешевле! — но и тем, что действующий в то время Устав Интерпола 1956 года придавал организации демократический облик и перекликался с Конституцией США. Это был весьма впечатляющий документ».
Стейнер имел могущественного союзника в лице судьи Уильяма X. Уэбстера, назначенного директором ФБР в 1978 году. После одного дела, в котором НЦБ Стейнера оказало ему важную помощь в поимке крупного международного преступника, он дал указание своим руководящим работникам встретиться со Стейнером и помочь в его предприятии.
Но даже с помощью Уэбстера Стейнер не мог представить свою программу другим федеральным органам охраны правопорядка, не продемонстрировав положительных сдвигов как в перестройке Интерпола, так и в его реакции на внутренние проблемы Соединенных Штатов. Поэтому ради престижа своей страны Стейнер поставил цель — занять руководящее место в Интерполе. В осуществлении этой цели он проявил проницательность магната, исподтишка поглощающего своего соперника.
Освободившись от прежних ограничений в связях с организацией, Стейнер перешел летом 1990 года из НЦБ в руководители отдела расследований Генеральной ревизионной службы (ГРС) — «сторожевого пса» на службе у Конгресса. В ноябре 1991 года он уходит в отставку из Исполкома. Стейнер признает, что имел план из трех пунктов:
«Первый пункт состоял в том, чтобы вложить дополнительные средства в НЦБ США для придания ему большего международного авторитета. В те времена Штаты открыто критиковали за недостаточную оперативность в работе каналов Интерпола. У нас запрашивают информацию, а мы не реагируем вовремя или вообще не отвечаем. Второй пункт — ввести американцев в Генеральный секретариат и вовлечь их в эту работу в такой степени, чтобы народ Соединенных Штатов почувствовал себя причастным к этой международной организации».
Вот так, откровенно и напрямик! Но третий пункт его плана равносилен открытому признанию в намерении подрывной деятельности изнутри: «Мы решили, что в этой демократической организации нам нужно энергичнее участвовать в избирательном процессе, поддерживать прогрессивных кандидатов, которые намерены улучшить работу организации. Необходимо найти этих людей и начать агитационную кампанию в их пользу, добиться того, чтобы они вошли в Исполком и в руководство организации». Возможно, европейцев удивит, что можно со всей откровенностью рассуждать о таких вещах. Но Стейнер — старый работник центрального аппарата Секретной службы США, а эта организация, к немалому удивлению любого британского гостя, значится в общедоступном телефонном справочнике Вашингтона.
