¾ Неисповедимыми, дорогой Иван Дмитриевич! — рассмеялся грозный жрец храма Фемиды. — Здравствуйте, доктор.

Мы обменялись рукопожатием.

¾ Держу пари, господа, что вы или обмозговываете какое-нибудь новое блестящее «следствие — розыск», или...

¾ Или что? — улыбнулся Путилин.

¾ Или адски скучаете, — докончил прокурор.

¾ Благодарю покорно! Это почему же нам скучать?

¾ А потому, что разве может Иван Дмитриевич Путилин пребывать вне сферы своей блестящей кипучей сыскной деятельности?

¾ Помилуй Бог, вы здорово промахнулись, Алексей Николаевич! Представьте, как раз наоборот:мы мечтаем с доктором куда-нибудь удрать из Петербурга, в глушь, — ответил Путилин.

¾ Ой, что-то не верится! А знаете ли вы, по какому случаю я приехал к вам, Иван Дмитриевич?

¾ Понятия не имею.

¾ Передать вам горячую просьбу одного обвиненного, приговоренного судом к каторге и плетям.

Облако удивления промелькнуло по лицу Путилина.

¾ Уже приговоренного? И просьба ко мне?

¾ Да.

¾ В чем же дело?

Видно было, что талантливый шеф сыскной полиции сильно заинтересовался.

¾ Вчера, обходя тюрьму, — начал прокурор, — я зашел в одиночную камеру преступника-убийцы Адександровского, заключенного временно, до отправки на каторгу, в этой тюрьме.

¾ Александровский? Позвольте: это по деду убийства старухи-ростовщиды Охлопковой? — спросил Путилин.

¾ Да. Вы знаете это дело?

¾ Как же, как же. Хотя я не вникал в его детали, занятый массой важных расследований.

¾ Ну-с, так вот. Когда я вошел в камеру убийцы, он вдруг бросился ко мне и умоляюще протянул руки: «Ваше превосходительство, — сказал он. — Окажите мне одну милость!» Я его спросил: «В чем дело, о чем просишь?» И тут он удивил меня донельзя: «Знаете ли вы господина Путилина?» — «Знаю, — ответил я. — Это начальник сыскной полиции. А ты почему же спрашиваешь меня об этом?» — «А потому, что хотелось бы мне повидаться с ним». — «Зачем?» — «А затем, что он может быть спас бы меня от несправедливого приговора суда. Клянусь вам, господин прокурор, что не виновен я в убийстве этой старухи. Не я ее убил, кто-нибудь другой». Я пожал плечами и заявил ему, что теперь поздно рассуждать об этом, что он уже осужден и что никто теперь не может спасти его.

Спросил я его также, откуда он знает о вас. На это он ответил: «Когда мне вынесли обвинительный приговор, защитник мой пожал мне руку и сказал: «Бедный вы, бедный! Дело поверну­лось так, что все улики против вас. Единственный человек, который мог бы пролить луч света на это тем­ное дело, — это Путилин. Я очень сожалею, что не обратился к его помощи. Я верю в вашу невиновность, но суд взглянул иначе. И вот-с, ваше превосходитель­ство, очутившись здесь, я все время не переставал ду­мать днем и ночью об этом Путилине».

Тут он, Иван Дмитриевич, вдруг упал передо мной на колени и зарыдал: «Умоляю вас, привезите ко мне Путилина!! Может, он еще спасет меня, вырвет из рук палачей! Избавит от каторги!» Он ползал у моих ног, стараясь поймать и поцеловать мою руку. Я поднял его, ста­раясь утешить, и обещал исполнить его просьбу, что, как видите, и сделал.

С глубоким вниманием слушал Путилин рассказ прокурора.

¾ Обвиняли его, конечно, не вы, Алексей Николаевич? — спросил Путилин.

¾ Да, не я. Но почему, Иван Дмитриевич, вы доба­вили слово: «конечно»?

Путилин усмехнулся.

¾ Потому что если бы обвиняли вы, то, по всей вероятности, вы не приехали бы ко мне со странной просьбой осужденного. А вдруг налицо, действительно, роковая судебная ошибка. Разве вам, как прокурору, приятно удостовериться, что вы «закатали» невинного человека? Скажите, какое ваше мнение: справедлив приговор или есть хоть какие-нибудь сомнения, клонящиеся в пользу осужденного?

Прокурор пожал плечами.

¾ Я лично безусловно убежден в его виновности.

¾ Что же в таком случае должно означать это непостижимое обращение преступника ко мне?

¾ Утопающий хватается за соломинку. Так и в данном казусе. Фраза, вырвавшаяся у защитника обвиненного о «всемогущей помощи Путилина», запала в душу убийцы. Очутившись в остроге, находясь все время в нервно-экзальтированном состоянии духа, он не переставал думать о том, что спасение для него было возможно, а кончил тем, что решил, что оно возможно еще и теперь.

¾ Объяснение вполне правдоподобное, — пробормотал Путилин, погружаясь в раздумье.

¾ Что же, Иван Дмитриевич, вы намерены повидаться с осужденным? — спросил прокурор.

¾ Да! — твердо ответил Путилин. — Для успокоения своей совести я должен сделать это.

¾ Так едемте. Я вас проведу к преступнику.

¾ Хорошо, сейчас. Скажите, Александровский — из податного сословия?

¾ Да, иначе он не был бы приговорен к наказанию кнутом на Конной площади.

¾ Сколько ему лет?

¾ Тридцать один.

¾ Теперь, вкратце, восстановим суть того преступления, совершение которого было поставлено ему в вину. Если я в чем-то ошибусь, будьте добры поправить меня, Алексей Николаевич. Итак, пять месяцев тому назад в во­семь с половиною часов утра вспыхнул пожар в доме купеческой вдовы пятидесяти восьми лет, Дарьи Феофилактовны Охлоп­ковой. Огонь заметил дворник. Он бросился в квар­тиру своей хозяйки, живущей в полном одиночестве, и тут, в дверях квартиры, столкнулся с выбегавшим оттуда человеком. Так?

¾ Так.

¾ Он, дворник, схватил незнакомца. «Стой, кто ты?» — крикнул он ему. Тот с перекошенным от страха лицом сделал попытку вырваться. «Стой, ша­лишь, не уйдешь!» — продолжал дворник, не выпуская из своих медвежьих объятий незнакомца. Дворникстал звать на помощь. Сбежались соседи. Незнакомца скрутили. Дым продолжал валить из квартиры. Немед­ленно дали здать пожарным и полиции. Извещен был и я, но, будучи сильно больным, я не мог явиться, да и считал это дело пустяшным.

Когда полиция и пожарные проникли в квартиру престарелой вдовы Охлопковой, то увидели такую картину: на полу в одном нижнем белье лежала мертвая Охлопкова; около нее — раз­битая лампа. Керосин, воспламенившись, залил часть ее белья и оно горело, сжигая ноги трупа. Пылали и кровать, и ночной столик. Пожар быстро потушили. Началось следствие. В кармане пальто незнакомца нашли пачку денег, около трехсот рублей и остро отточенный нож. Когда его спросили, зачем, как он очутился в квартире Охлопковой, он заявил, что явился к ней, как к ростовщице, но когда вошел в переднюю (ибо дверь оказалась незапертой) и увидел клубы дыма, то испугался, бросился обратно и тут был схвачен дворником. Исследование трупа Охлопковой удостоверило, что она была задушена, а затем брошена на пол. Так?

¾ Совершенно верно, Иван Дмитриевич, — подтвердил прокурор.

¾ Однако вы хорошо знакомы с делом, хотя и заявили, что незнакомы с его деталями.

Путилин усмехнулся.

¾ А разве это детали? Это — глупые, ничего не говорящие факты обычного следствия, лишенные тонкости всяческого анализа: и психологического, и чисто сыскного. Ну-с, я продолжаю. На вопрос незнакомцу — это был Александровский — для чего у него в кармане был нож и откуда у него, бедно одетого, появилась в кармане та­кая сравнительно крупная сумма денег, он показал, что присутствие в его кармане как ножа, так и денег — для него является полной загадкой, ибо ни ножа, ни денег, идя к ростовщице, он при себе не имел.

¾ Совершенно верно. Это явилось одной из главных, грозных улик против него, — вставил прокурор.

¾ Далее. На вопрос, зачем он явился к Охлоп­ковой, Александровский заявил, что шел к ней с целью заложить два золотых кольца. Он-де слышал, что она принимает заклады... Увы, при обыске его и всей квар­тиры убитой эти кольца не были найдены. Так?

¾ Так.

¾ И тогда следствие вырисовало себе такую, вполне ясную картину. Прослышав о богатстве старой купчихи-ростовщицы, Александровский, по профессии серебряных дел мастер (которому, кстати, отказали от последнего места за пьянство), замыслил ограбить Охлопкову. Под предлогом заклада он явился к ней рано утром и, будучи незамеченным дворником, позвонил и был впущен ростовщицей. Что она встает рано, чуть не с петухами, ему могло стать известно от каких-либо «клиентов» жадной старухи, ибо целым рядом свидетельских показаний было, действительно, установлено, что Охлопкова встает чуть свет и обходится без услуг дворника.