¾ Что это за мистификация, что это за маскарад? Кто вы, мило­стивый государь, и по какому праву вы одеты в этот мундир?

¾ Кто я вы уже слышали: начальник сыскной полиции Путилин, а по какому праву я в мундире, я не обязан вам давать ответа. Я имею право наряжаться так, как мне угодно для пользы дела. А вот мне было бы интересно знать, по какому праву вы изволили облачиться в какой-то плащ, ворваться в церковь и похи­тить невесту... с усами? — отчеканил гениальный сыщик.

Офицер растерялся, опешил.

¾ Так как вы предпочитаете невест с усами, господин Неведомский, то я и захватил для вас таковую. — С этими словами Путилин вывел меня за руку и сорвал вуаль с моего лица, которое в эту трагическую минуту было, по всей ве­роятности, в высокой степени глупо. ¾ Рекомендую, девица Сметанина, ваша невеста с усами и даже с бородой!

Раздался новый крик испуга и изумления. Батюшка, взглянув на меня, затрясся.

¾ Свят, свят, свят! — дрожащим голосом вырвалось у него. Нет слов описать выражение лиц нашей странной группы, того столбняка, который овладел всеми, за исключением меня и Путилина.

¾ Ну-с, господа, что же мы будем теперь делать? Как мне прикажете поступить со всеми вами? По закону я могу вас не арестовывать, — обратился Путилин к офицерам, — так как это — дело вашего военного начальства... Но ваших невест я обязан арестовать вследствие заявления их родителей.

Обе невесты плакали.

¾ И вы это сделаете? — вырвалось у обоих офицеров-женихов.

¾ Я обязан.

¾ Честное слово, мы этого не допустим!

¾ Вы окажете сопротивление? Но не забывайте, господа, что это уже явится тяжким преступлением, за которое вас по головке не погладят.

Взбешенные офицеры были белее полотна.

И вдруг, к моему глубокому удивлению, Путилин громко и весело расхохотался.

¾ Вы еще смеетесь?! — рванулся один из женихов, Неведомский.

¾ Ну да! И знаете, почему? Потому что я нашел счастливый выход для всех вас.

¾ Какой?

¾ У вас шаферов нет?

¾ Вы продолжаете издеваться, господин Путилин?

¾ Я вас спрашиваю: у вас шаферов нет?

¾ Нет.

¾ Ну, так вот позвольте нам с доктором заменить их вам. Живо к аналою, господа, живо! Батюшка, пожалуйте!

¾ Как-с?.. Венчать?! — пролепетал не могущий все еще прийти в себя священник.

¾ Господин Путилин! Да неужто? Вы не шутите?! Правда? Оба офицера радостно бросились к Путилину и схватили его руку.

¾ Да что же с вами поделаешь теперь? Не везде ведь найдется такой добрый, милый батюшка... Бог с вами, валяйте, но только помните, что о моем шаферстве — ни гугу никому, а то мне нагорит по шапке!

Оба офицера душили моего благородного друга в своих мед­вежьих объятиях.

¾ Спасибо вам! Ах, дорогой господин Путилин! Голубчик!..

¾ Ну, ну, довольно, хорошо! Пустите... А знаете ли вы, что из-за вас Путилин первый раз в своей жизни оскандалился.

¾ Как так?

¾ Очень просто. Родителям ваших невест я обещал разыскать сих барышень и вернуть их им.

¾ Да вы ведь и разыскали! — радостно-возбужденно ответил офицер.

¾ Разыскать-то разыскал, да вернуть-то уж их я не смогу. Теперь это уж ваше дело будет.

И вот через несколько минут у аналоя началось необычайное венчание первой пары: шафером был Путилин, выследивший и на­крывший «преступников-похитителей»!

Так же повенчали и вторую пару.

После венчания Путилина окружили и пристали к нему с рас­спросами.

¾ Иван Дмитриевич, дорогой, как это вы унюхали?

¾ По обстановке решил сразу, что похищение — романического свойства, по дерзкой смелости и отваге предполагалось, что сделано это людьми военными. У вас, молодая моя красавица, в кармане вашей юбочки записку нашел. Ах, какая вы неосторожная барынька! Разве можно такие записки не уничтожать? Ай-ай-ай!

Путилин вынул розовый листок бумаги и прочел:

«Голубка моя! Посылаю тебе наши гусарские усы. Другого выхода нет, следят за тобой так, что выкрасть тебя можно только из церкви. Поступи, как я тебя учил. Пробудешь немного у меня, потом поедем Кол. Свя­щенник согласился. Целую тебя, твой Владимир Н.»

¾ Ах! — закрыла лицо руками «молодая».

¾ Ну-с, имея в руках сие, остальное узнать было не так трудно, — весело смеялся Путилин. — А вот вас тут захватить еще я не ожидал, — обратился он к другой повенчанной паре. — Я пока выследить успел только ваших друзей, а на вас точил еще зубы.

Прежде чем начать повествование о замечательном деле «претендентства корнета Савина на Болгарский пре­стол», деле, в котором гениальный авантюрист столк­нулся с гениальным сыщиком и где оправдалась пого­ворка «нашла коса на камень», скажем несколько слов о корнете Савине.

По своему общественному положению, по дерзкой отваге, по изумительному блеску выполнения своих смелых «похождений», по полету фантазии из всех русских авантюристов, бесспорно, первое место принадлежит корнету Савину.

Свою славу он распространил далеко за пределы своего отечества, прогремев за границей.  

Блестящий офицер, молодой, красивый, ловкий, с ума сводивший женщин одним взглядом, лихой танцор, безукоризненно владеющий несколькими иностранными языками, он «свихнулся» с прямой дороги и покатился по наклонной плоскости.

Пытаясь сначала стоять только на грани гражданского и уголовного права, он перешагнул в область уголов­щины.

Тут и началось! Одна безумно-смелая авантюра следовала за другой, и скоро послужной список экс-корнета обогатился массой громких деяний, не только изумлявших, но даже и восхищавших наше и заграничное общество «чистотой работы» и, я бы сказал, аристократич­ностью ее.

Если можно вообще в бездне человеческого падения найти красоту, то этой уголовно-преступной красотой обладал в полной мере Савин. Поистине, он был велик и в падении!

Но едва ли не самым замечательным в характере этой недюжинной личности являлась его уверенность в своем самозванстве.

Он мало-помалу так претворял в себе свою ложь, так свыкался с ней, что потом не на шутку начинал верить в нее, не отделяя вымысла от правды.

Это любопытное явление в области гипноза, самооб­мана было отмечено многими прозорливцами духа человеческого.

Так, у Гоголя есть замечание, что в знаменитой сцене вранья перед городничим и его присными Хлестаков искренно верит в ту ерунду, которую несет о «лабардан» и тридцати тысячах курьеров.

У Пушкина растрига Гришка Отрепьев увлекается до того, что опять-таки искренно считает себя русским царевичем Димитрием.

Были моменты, когда Емелька Пугачев, «со рваными ноздрями», в состоянии длительного «аффекта лжи», говорил сам себе, что он -подлинный император Петр Федорович...

Константинополь — гордая столица Блистательный Порты, был залит горячими, яркими лучами солнца. Как красив, дивно хорош был он, купаясь в этом море света, со своими высокими, белоснежными минаретами, со своим очаровательным видом на Босфор.

В роскошном отеле нарядного европейского квартала, где помещаются иностранные посольства, консульства, вот уже несколько дней проживал молодой богатый знатный граф Тулуз де Лотрек со своей супругой.

До сих пор существовал закон, что жены приобретают новые фамилии и титулы по мужу, а вот граф Тулуз де Лотрек взял да и изменил этот старый обычай, ибо... сделался графом «по жене».

— Как?! — удивитесь вы. — Да разве это возможно?

— Возможно, — отвечу я вам, — так как граф Ту­луз де Лотрек был никто иной, как экс-корнет Савин. А Савину, как известно, никакие законы не писаны, он сам создавал их.