На базу передали, что немцы вывезли свои батареи с мыса Свертхольтклубб, с острова Рюней, а из Мехавны забрали две зенитные батареи. В Гамвике осталась полевая трехорудийная батарея. В Мехавне живут еще более двухсот немецких солдат, стерегут побережье, наблюдают за жителями, из Гамвика увезли на юг 180 солдат. В Лаксельвене еще несут службу полторы сотни немцев. Жители тех селений, где побывал Сёдерстрем, в большинстве своем с симпатией относятся к Советскому Союзу, верят в его победу в войне. Из квислинговской партии Нашунал самлинг начали бежать те, кто сотрудничал с оккупантами. Сообщили, где находятся лагеря русских военнопленных, кто из норвежцев весьма рьяно служит захватчикам.

В Оксе-фьорде Сёдерстрем навестил Альфа Сагена и Энгебертсена. С прошлой встречи прошло более трех месяцев. Перед маршрутом тщательно вымылся, побрился, переоделся в гражданский костюм. Надо было сделать вид, что за время отсутствия он был далеко, а теперь вернулся. Но те никаких существенных новостей не знали. Время зимнее, люди видятся друг с другом редко, больше сидят по домам, только иногда выходят на ближний лов рыбы.

В прежние посещения Сёдерстрему рассказывали, что оккупационные власти объявили распоряжение, по которому для жителей ввели паспортные карточки, а зоновые пропуска оставлены только в пограничных, прифронтовых местностях.

Сёдерстрем попросил достать чистые бланки таких документов.

На этот раз Альф Саген передал разведчику и пропуск, и карточку, а также инструкцию о порядке применения этого распоряжения. В восточном Финмаркене каждый взрослый житель обязан был иметь зоновый пропуск, а в западном — паспортную карточку.

Документы эти надежно оберегали разведчиков от случайностей.

Ему также добыли расписание движения автобусов по маршрутам Киркенес — Тана, Вардё — Вадсё — Тана и другим направлениям с пометками, где стоят контрольно-пропускные посты.

В последних числах марта Сёдерстрем еще раз сходил в Оксе-фьорд к Альфу Сагену.

Саген сказал, что недавно ленсман предъявил ему претензию, будто у него бывают неизвестные люди. Есть подозрения, что кто-то из них перерезал телефонный кабель между Оксе-фьордом и Мехавной. В Мехавну и в Гамвик прибыло сто немецких солдат, но места для них там не хватило, часть поселили в Омганге. Будто там собираются ставить новую батарею.

Это был последний маршрут Сёдерстрема в соседние селения. Полугодовое пребывание группы на Нордкине, возле Оксе-фьорда, подходило к концу. За это время в зоне наблюдения разведчиков 96 раз обнаруживались вражеские корабли и транспортные суда, они видели 153 судна, 8 миноносцев, 135 тральщиков и много других плавающих единиц. Сведения об этом передавались на базу.

Вскоре пришла радиограмма, чтобы разведчики приготовились к возвращению домой, им на смену шла другая группа.

Следующая радиограмма оповестила, чтобы лодку ждали в ночь на 3 апреля. Следили за морем, однако ничего не увидели. В половине первого часа следующей ночи наблюдавший за берегом Эйлиф Даль доложил Сёдерстрему, что вдали будто мелькнул силуэт подводной лодки, но точно он в этом не уверен.

Сверре спустился на смотровую площадку, разглядел подлодку, подал фонарем три коротких зеленых проблеска. Затем снова поднялся к своей пещере, чтоб забрать имущество, оружие и спуститься к воде для съемки.

Однако, когда сошли к береговой кромке, подлодки в зоне видимости не оказалось. Стали опять ждать. Время для съемки кончилось, на рассвете их не могли забрать. Пришлось вернуться в пещеру.

Следующей ночью снова вышли к берегу.

Было сорок минут первого, когда заметили подлодку. Даль побежал вниз, к обсушке, чтобы подать сигнал и надуть резиновую шлюпку. Но второпях забыл о сигнале, схватился за шлюпку, стал работать насосом. Когда шлюпка надулась, он вспомнил про сигнал, но фонаря нигде не было. Обшарил карманы, ползал по камням — безрезультатно. Посигналить оказалось нечем.

А на лодке недоумевали. Вторично приблизились к берегу: место точное, группа должна быть здесь, как условлено радиограммами, от ноля до трех. А сигналов с берега нет.

На мостике находились командир дивизиона капитан 2-го ранга Егоров, командир лодки капитан-лейтенант Васильев, офицер разведотдела старший лейтенант Малышев. Минувшей ночью ходили вдоль берега два часа, смотрели в три пары глаз. Люди с берега о себе не давали знать.

Сегодня к этим трем офицерам вызвали наверх еще двух сигнальщиков.

Погода для съемки была подходящей: облака плыли далеко в вышине, в их разрывах посвечивала луна, видимость отменная, ветер небольшой.

Только разведчиков почему-то нет.

Ходили вдоль берега всего в одном-полутора кабельтовых. Без десяти час Егоров и Малышев заметили у самого уреза воды световые вспышки. Но сигналы не совпадали с теми, что должна была подавать группа.

По заданию подлодка, получив неверные сигналы, обязана была срочно погрузиться и уходить. Но Малышев настаивал:

— Могло произойти что-то непредвиденное, или перепутали сигналы.

— Забывать не полагается, мы не можем безрассудно рисковать кораблем. — Егоров еще не принял решения, взвешивал.

— В прошлом году в Перс-фьорде так же заманили лодку и чуть не утопили, — напомнил Васильев.

— Но сейчас вы видите — тихо, ничто не вызывает беспокойства, давайте пошлем к берегу шлюпку, а сами погрузимся по рубку и будем ждать. Обнаружится опасность — срочно уйдем под воду.

— А как в таком случае заберем переправщиков? — спросил Васильев.

— Я уверен, что с группой все в порядке. До последнего дня перед нашим выходом из базы было все благополучно, связь держалась нормально, — не сдавался Малышев. Он чувствовал, что комдив и командир лодки тоже хотели снять разведчиков, не придерживаясь строго инструкции, поэтому добавил: — Сейчас не снимем — хуже будет, продукты на исходе, впереди полярный день, сюда не подойти…

Егоров и Васильев согласились послать к берегу одного переправщика.

Виктор Нечаев стал готовиться идти выяснять обстановку.

Но тут сигнальщик доложил:

— От берега к нам идет шлюпка.

Лодка стояла кормой к берегу. Малышев уточнил позывные. Пароль и отзыв совпали.

Шлюпка подошла к борту. Юппери Франс, Эйлиф Даль поднялись на борт, выгрузили четыре тюка.

— Что случилось, Франс? — спросил Малышев.

— Забыли сигналы. В прошлую ночь подавали зеленые. Сегодня велели Эйлифу посигналить белыми, а он потерял фонарь. Поэтому Сверре жег спички…

— Где командир?

— На берегу. Ждет, когда подойдет шлюпка со сменой.

Приступили к замене групп. Подготовили понтон, уложили ящики, банки, сверху лег легкий груз.

Степан Мотовилин и Виктор Нечаев взялись за весла, на понтон спустились двое разведчиков новой группы, и он со шлюпкой на буксире пошел к берегу.

Пока переправляли новую группу, Сверре с командиром пришедшей смены поднялся вверх по береговому откосу, показал пристанище, ввел в курс дела.

Последним рейсом Сверре ушел на лодку.

Шел третий час утра 5 апреля.

Закончившие вахту разведчики радовались окончанию тяжелейшей работы, во все глаза глядели на своих боевых друзей — Мотовилина и Нечаева, расспрашивали их о товарищах, о семьях, о положении на фронтах, о новостях в Полярном и Мурманске.

Подлодка шла курсом на Полярное.

А на берегу, севернее входа в Оксе-фьорд, долго стояли и смотрели вдаль пришедшие сюда на полугодовую вахту двое разведчиков. Алексей Чемоданов и Александр Чаулин заступили на боевое дежурство вблизи крайней северной точки Европы.

После невольной холодной купели у Лангбюнеса, когда Николаев случайно свалился за борт катера, пессимистические мысли крепко осели в его голове. Он все чаще сознавал, что в боевых делах от него отвернулась удача. Ему стало казаться, что опасность сама ищет его. И он не торопился идти ей навстречу.

Первая после длительного перерыва попытка испытать судьбу опять началась с неудачи. При выполнении задания ни с кем из отряда ни на воде, ни на берегу ничего не случилось, а на обратном пути во время атаки вражеского конвоя катер мог погибнуть, в него попали снаряды.