На этот раз израильский дипломат решил разделить радость посещения Сочи со своей семьей — женой и двумя детьми. Так, во всяком случае, он указал в официальной просьбе о посещении курорта.

Возможность такая ему была предоставлена, и шумное семейство Бартовых, разместившись в номере «люкс» гостиницы «Приморская», почти все время проводило в людных местах города: в магазинах, пляжах, кафе, концертных залах. Казалось, дипломат увлечен только одним: желанием разнообразить отдых. Однако это было ширмой: и доброжелательная улыбка на лице, и золотистый загар на теле, и даже шумное семейство на пляже, — ширмой, скрывавшей тонко задуманную операцию, направленную на прощупывание настроений и знакомство с нужными ему людьми.

К себе в гостиницу Бартов возвращался в прекрасном расположении духа — ему удалось завязать несколько благоприятных прощупывающих разговоров, а в одном случае даже передать литературу. Паренек вначале смущенно отказывался, а потом небрежно сунул брошюры в сумку. «Раз взял, значит, и от второй встречи не уйдет», — подумал Бартов, осторожно переступая лужи, оставшиеся после буйного летнего дождя. Он уже подходил к подъезду гостиницы, как дорогу ему преградил пожилой мужчина с красным от волнения лицом. Прежде чем дипломат успел что-либо сообразить, под ноги ему полетели брошюры, журналы, те самые, что утром еще лежали в его портфеле.

— Зачем вы привозите этот яд в нашу страну? Кого вы хотите обмануть? — кричал старик. — Цена вашей демагогии хорошо видна по вашим поступкам — низости и подлости. Да, да! Совать эти книжонки людям, принявшим вас в гости, — это подло и низко!..

Вокруг собралась толпа. И когда стала ясна суть негодования старика, со всех сторон послышались возмущенные голоса.

Бартов, еле пришедший в себя от неожиданности, втянув в плечи голову, ринулся в гостиницу.

Случай у «Приморской» сразу стал достоянием общественности. Возмущенные граждане звонили в редакцию газеты, в горисполком, горком партии. Они требовали пресечь недостойное поведение израильского дипломата.

Газета «Черноморская здравница» писала по этому поводу:

В отделе внешних связей горисполкома, куда Бартова пригласили для объяснений, он увидел солидную стопу сионистской литературы. Среди этой груды Бартов наверняка приметил и свои книжонки — истоптанные подошвами ног, они были изрядно помяты и порваны.

— Господин Бартов! — Голос представителя исполкома звучал сдержанно и строго. — Ваша деятельность в Сочи нарушает дипломатический статус и законы нашего государства. Распространение вами литературы явно враждебного характера…

— О какой литературе вы ведете речь? — изумленно прервал его Бартов (он обладал неплохими актерскими способностями).

— Я говорю вот об этой литературе, — столь же сдержанно продолжал работник исполкома, — которая доставлена сюда советскими гражданами, в том числе и теми, кому вы ее предлагали. Вам их представить?

— Не надо! — отрывисто бросил израильтянин. От его благожелательности не осталось и следа. Он ненавидящим взглядом смотрел в окно, за которым шумел, бурлил курортный Сочи, жизнерадостный, веселый город…

Израильское посольство в Москве являлось одним из пунктов, через который сионисты пытались проводить подрывную деятельность у нас в стране.

Бартов был далеко не единственным из израильских дипломатов, кто занимался распространением идеологически вредной литературы, основным содержанием которой являлось восхваление жизни на «земле обетованной», тонкая игра на национальных чувствах, откровенно расистские теории ненависти к другим народам, особенно арабским.

Бартов и ему подобные щедро бросали в почву отравленные семена в надежде, что где-нибудь да и взойдут они.

Израильский дипломат Раве Абрахам на встрече в московской синагоге с неким Бицзелем, жителем Краснодарского края, возглавлявшим запрещенную законом секту субботствующих пятидесятников, предложил следующий план. Секту Бицзель постепенно должен переориентировать в иудаистском, а затем сионистском духе. При этом, естественно, будут какие-то потери — пусть его это не смущает: в основном уйдут старые и немощные. Это даже лучше. Ядро должно быть молодым, здоровым и фанатично преданным Бицзелю.

В основу враждебной обработки членов секты должна быть положена идея соединения всех евреев на «земле обетованной» — в Израиле. То, что в секте нет евреев по национальности, — не беда. Надо провести обряд водного крещения и провозгласить всех прошедших его евреями. Когда будет достигнуто духовное обновление членов секты, надо вести работу в двух направлениях — агитировать верующих за массовый выезд в Израиль и активно распространять просионистские взгляды среди местного населения.

Хорошо владея приемами и методами оболванивания доверчивых людей, Раве и его коллеги использовали Бицзеля как инструмент для достижения своих целей. Тот в свою очередь, искусно играя на религиозных чувствах, сумел внушить большинству членов секты, что самая прекрасная жизнь для верующего человека может быть только на земле Сиона, самая правильная религия — иудаизм, самые избранные люди — евреи.

Но, несмотря на глубокую конспирацию истинных замыслов израильтян и их пособника Бицзеля, кубанские чекисты скоро располагали исчерпывающей информацией об их деяниях и планах. Практическую работу по разоблачению и пресечению организаторов идеологической диверсии возглавил Андрей Никитович Старцев, опытный чекист, терпеливый и вдумчивый человек. Он и его молодой помощник Игорь Панкратович Пантелеев глубоко изучили имевшиеся материалы и поняли, что подавляющее большинство людей и не подозревают, что уже давно являются пешками в грязной игре, которую ведут Бицзель и его ближайший помощник Шенгальс при подстрекательстве израильских дипломатов.

Капитан Старцев положил на стол фотографию и показал на самодовольную физиономию бородатого дяди:

— Это и есть Шенгальс. Он вторая фигура, наиболее хитрая и опасная…

Решение об аресте Шенгальса пришло не сразу, а после того, как ранней весной был обнаружен и арестован Бицзель.

Оперативное совещание было коротким, все детали будущей операции были продуманы и взвешены заранее. Через некоторое время председатель сельсовета ведет оперативных работников вдоль глухого тесового забора.

— Лет пять, что ли, назад он у нас появился, — рассказывает он по дороге. — Хатенку эту жена его купила, она первая приехала откуда-то с севера. Ну, думаю, люди они пожилые, вроде тихие, документы в порядке, живите себе на здоровье. Поначалу все было нормально, а потом стал замечать народ за ними некоторые странности. Принес как-то им в субботу инспектор налоговую квитанцию, не берут, говорят, сегодня нельзя, вера не позволяет. Забор вот отмахали… Люди какие-то часто и подолгу у них стали жить. Однажды поинтересовался — говорят, родственники. Оба нигде не работают, а живут в достатке. Впрочем, Виктор славится у нас как отменный печник. Правда, прежде чем сложить печь, обязательно поинтересуется, что за человек, чем занимается. Если там сельский активист, член партии или комсомолец — ни в жизнь не пойдет. Рассказывают, печь кладет, а сам на «божьи» темы соловьем разливается… Вот мы и пришли! — председатель громыхнул массивным засовом.

Ванда открывала ворота долго, многократно переспрашивала, кто это пожаловал в такую рань. Затаскивая в конуру злобно лающего пса, не переставала испуганно рассматривать незнакомых людей.