— Вы будете правителем? — Джо чуть не выскочил из кресла.

Орлеманн на мгновение прекратил возиться с бумагами и снисходительно улыбнулся гостю. Джо заметил, что он держит в руках записную книжку Паука. Орлеманн отложил её на край стола рядом с ящиком.

— Правителем, императором, президентом — что-то в этом роде. Я ещё не выбрал себе официальный титул, но список ты уже себе представляешь, — его улыбка стала ещё шире. — Сёстры были устранены от управления этими землями, как только началась война. Конечно, они об этом не подозревают. Да и с чего бы? Обе готовы проглотить всё, что я им скажу. В тревожные времена невозможно обойтись без дипломата, которому можно доверять! — его оскал напоминал крокодилью улыбку. — К несчастью сестёр, каждая из них доверяла только мне и считала, что я предан только ей! — Орлеманн умолк, мечтательно глядя в огонь. — Когда завтра обе старшие сестры встретятся, они не только подпишут составленное мною мирное соглашение, но также передадут свои полномочия правительству переходного периода, возглавляемому…

— Вами, — заключил Джо.

— Да, мной, — просиял Орлеманн. — Не тревожься, я буду самым либеральным правителем. Буду щедрым и справедливым, хотя и суровым, конечно. Я мигом положу конец вражде. О, им и не снился такой мир! Равнину очистят от всех этих ужасных машин. Город восстановят. И конечно, будут установлены правила. Изобретатели смогут работать только подчиняясь этим правилам: никакой самодеятельности, никакой вседозволенности — как это часто случалось в прошлом, когда сёстры позволяли Верещатникам устраивать переполох со своими вечными находками, не думая о том, что они могут оказаться опасными или попросту бесполезными. И под моим правлением ни одно преступление или нарушение — пусть даже самое ничтожное — не останется безнаказанным! А кандидаты, которые в будущем попадут сюда, будут заниматься полезными и целесообразными вещами, а не убивать время в бесконечных играх и увеселениях! О нет, я заставляю их работать во благо своей страны!

— А почему вы мне всё это рассказываете? — спросил Джо.

— Ты ещё не понял, Джо? — Орлеманн вперил в него пронзительный взор. Его глаза показались мальчику жуткими чёрными омутами. — У нас с тобой не должно быть секретов друг от друга.

— Что это значит? — удивился Джо.

— Мы очень похожи — ты и я. И я отлично тебя понимаю. Мы хотим одних и тех же вещей. Нам нравится одно и то же. Мы ценим одинаковые вещи. Я хочу, чтобы ты стал моим учеником, моим наследником, моим самым близким соратником. Какой интерес строить империю, если не с кем поделиться гордостью за дело своих рук! Ты только подумай, какие машины мы с тобой сможем создавать! — Орлеманн сел напротив Джо и понизил голос до шёпота. — Если только ты согласишься с этим, Джо, больше никто и никогда не посмеет тебе перечить или что-то у тебя отнять! Подумай об этом! Ты получишь всё, о чём когда-либо мечтал. Это в моих силах!

Джо открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Орлеманн повелительно взмахнул рукой:

— Нет, не отвечай мне сейчас. Сначала ты должен кое-что увидеть. Идём, — Орлеманн прихватил книжку Паука, пересёк комнату и распахнул дверь. Он сердито нахмурился, обнаружив под дверью Вина, и тот, подчиняясь безмолвному приказу, молча растворился в коридоре.

А Орлеманн галантным жестом подхватил Джо под локоть и повлёк куда-то вглубь здания.

— Я хочу показать тебе свои игрушки, пока их не упаковали перед отправкой!

— А как же моя сестра? — спросил Джо. — Когда я смогу её повидать?

— Очень скоро, очень скоро, — пробормотал посол и остановился перед двустворчатыми дверьми. Свободной рукой он толкнул одну створку и провёл Джо внутрь.

Они оказались в совершенно тёмной комнате. Орлеманн щёлкнул выключателем, и зажглись яркие лампы в сотнях стеклянных витрин. Некоторые из них были пустыми, и возле них стояли большие упаковочные ящики с яркими надписями «СТЕКЛО». Однако в других витринах ещё стояли экспонаты, и у Джо от одного их вида открылся рот.

«Невероятно!» — подумал он, обводя глазами комнату. Витрина за витриной здесь стояли сотни и сотни миниатюрных моделей, каждая из которых могла считаться шедевром. Орлеманн тоже оказался собирателем моделей. Но его коллекция лишь отдалённо могла напомнить коллекцию Джо — такой она была большой и полной, что Джо хотелось рыдать от восторга. Орлеманн владел в точности такой коллекцией моделей, о которой он всегда мечтал.

Джо уже не требовалось приглашение Орлеманна. Модели тянули его к себе, как магнит притягивает железный гвоздь. Он и сам не заметил, как оказался возле витрины с танком — судя по дизайну, это была одна из первых модификаций. Его пропорции поражали своей соразмерностью. Каждая заклёпка на броне была в точности той величины, какая требовалась. С трудом оторвавшись от этой витрины, Джо двинулся дальше по проходу. Вот перед ним оказалась амфибия, автомобиль, который превращается в лодку. Она была всего каких-то двадцать сантиметров в длину, но каждая её деталь была выполнена с тщательностью и любовью. Рядом стояла боевая машина пехоты — с низкой подвеской и богатым набором вооружения — и за ней модель подводной лодки.

— Не все они были построены в натуральную величину, — сказал Орлеманн, возникая рядом с Джо, — но многие.

Здесь стояли модели землечерпалок и прокладчиков тоннелей, в том числе и сам Амадрагон в отдельной витрине, выделявшейся своими размерами. Джо позабыл обо всём и мог провести в этом зале целые сутки, однако через несколько минут Орлеманн потащил его в соседний кабинет. Поначалу он показался Джо пустым, однако посол велел ему просто переводить взгляд вверх-вниз, вверх-вниз, и тогда, уловив световые блики на прозрачных гранях, Джо различил модель невидимого моста и пришёл в полный восторг.

— Построить его было не так-то просто, — сообщил Орлеманн, купаясь в откровенном восхищении своего гостя. Он подал мальчику очки, напоминавшие те, через которые он смотрел сквозь туман в камере-обскуре.

— Так ты увидишь его яснее, — Джо послушно взял очки и нацепил на нос. Едва различимый силуэт моста буквально наскочил на него с поразительной чёткостью. Это действительно было выдающееся творение инженерного гения — мощное и элегантное. Джо в своё время удивлялся, как удалось построить мост и избежать воздействия смертельно опасных вод ядовитого озера. Теперь же ему стало ясно, что мост вообще не контактирует с водой. Его единственный пролёт шёл с одного берега на другой, не нуждаясь в опорах.

Затем Орлеманн отвёл Джо в кабинет с моделями Голиафов, Скребков и Замрами.

— Подержи-ка это минутку, будь так добр, — Орлеманн подал мальчику записную книжку Паука, с которой не расставался ни на минуту. Он надел пару белоснежных тканевых перчаток, взял ключ и отпёр витрину. С великой осторожностью он извлёк оттуда уменьшенную модель одного из первых Голиафов. Обращаясь с ним бережно и нежно, как мать со своим младенцем, посол отнёс машину к низкому — не выше полуметра — затянутому бархатом демонстрационному столу посреди кабинета. Вокруг стола шли невысокие перила, образовавшие ограду. Орлеманн поместил Голиафа в середину стола и зажёг ещё две лампы. Их лучи засверкали на полированных боках модели. Джо не удержался и захотел прикоснуться к этой красоте, однако тут же получил по рукам.

— Осторожно! Это не просто игрушки! — сказал Орлеманн. — Это рабочие механизмы! Понимаешь, — он наклонился, чтобы рассмотреть что-то на крыше машины, и сдул несуществующую пылинку, — я всегда выполнял свои изобретения в миниатюре и только потом строил их в полный размер. Такой образ действий позволяет легко контролировать весь процесс, — он аккуратно приоткрыл дверцу на боку Голиафа, просунул палец внутрь и нажал кнопку зажигания. Затем отступил в сторону и увлёк за собой Джо.

Отреагировав на взмах руки Орлеманна, Голиаф ожил. Он вёл себя в точности так же, как те машины, с которыми Джо сталкивался на равнине. В одно мгновение автомат засёк движение, выбрал цель и выпустил по ней заряд пламени. Орлеманн довольно расхохотался. Он знал дальность действия своей модели и не пострадал от огня. Однако струя из огнемёта прошлась совсем близко от Джо. Он так и подскочил от ужаса, и малютка-Голиаф тут же среагировал, круто развернулся и нацелился на него. Машина поехала вперёд, чтобы приблизиться к своей жертве, и непременно свалилась бы со стола, не будь он огорожен перилами. Голиаф пожужжал на месте, наводя пушку, и вот-вот должен был выстрелить, когда Орлеманн, радостно смеясь, ловко просунул руку в кабину и выключил механизм.