Извини. Мне действительно жаль.

Что ж. Если ты все–таки хочешь остаться одна, я уйду.

Джек поднялся, желая быть способным сказать что–то лучшее, желая, чтобы он мог высказать свои чувства более ярко... Он направился прочь.

— Останься. - прошептала она.

Он оглянулся на нее и снова сел рядом.

Она сжала его руку.

— Спасибо. — прошептала она, ее голос был хриплым и сорванным.

— Спасибо.

На один пугающий миг Дералайн подумала, что все они умрут. Пять Рейнджеров глядели на ее деда, с обнаженным оружием, готовые к бою. Ее дед выглядел мирно и спокойно, но ей было знакомо такое выражение лица. Призрака нигде не было видно.

— Я Леннан из Рейнджеров. — сказал их командир. — Эта земля объявлена запретной, по приказу Серого Совета. Назовите свои имена и намерения.

Ее дед отступил назад, а затем неторопливо повернулся к ним спиной и зашагал к трону.

— Оставайтесь на месте! — крикнул рейнджер.

Ее дед опустился на трон.

— Леннан... — произнес он, словно пробуя имя на вкус. — Ты напоминаешь мне того, кого я когда–то знал. Ты не приходишься родней Немейну?

Рейнджер на секунду выглядел смущенным.

— Мой прадед. — сказал он. — Как вы...?

— Посмотри на меня, Леннан. Твой прадед хорошо знал меня.

Рейнджер огляделся, рассматривая окружающее. Он взглянул на Парлэйна, сидящего на троне Широхиды так, словно был одним целым с ней. Он увидел статуи, зал и почувствовал холод воздуха.

Он явно понял все почти сразу, но не хотел в это верить.

Наконец, он больше не мог оставаться безмолвным.

— Я думал, что ты мертв.

— Очень многие думали так. Твой прадед, без сомнения, страстно желал этого.

— Эта земля объявлена запретной, по приказу Серого Совета.

— Ты хотел сказать — по приказу твоего прадеда. Не сомневаюсь, что вскоре после смерти моего братца. И почему же, хочу я спросить?

— Задавать вопросы — не мое дело.

— Слепая верность. Добродетель, если она не ошибочна. Моя внучка и я были здесь несколько недель, и все же вы явились только сейчас. Почему? Быть может, потому, что не минбарца вы искали, но кого–то иного? Возможно — чужаков, которые могут заинтересоваться этим местом? Чужака, который мог скрываться очень долго, но кто недавно покинул свою потайную камеру, чтобы передать послание, и тем открыл себя для ваших хозяев? Отсюда же и скорость вашего появления? Я прав?

Рейнджеры растерянно отодвинулись.

— Ты пойдешь с нами. — сказал Леннан. — Ты...

— Ты знаешь кто я, и не выказываешь страха. Я уважаю смелость. А я думал, что это качество, которое твой предок, среди прочих, старался искоренить в нашем народе.

— Твои обычаи мертвы.

— Пока что. На какие–то девятьсот лет.

— Это время мира.

— Который, как я посмотрю, не слишком спокоен — судя по оружию, что ты носишь.

— Это время мира.

— Во время которого минбарец не убьет минбарца. Слова Валена. Позволь преподать тебе урок, правнук Немейна. Подобные слова красивы и хороши — но это всего лишь слова. Того, за кем вы охотились, нет здесь. Он передал послание и он ушел, и вам его не найти. Что до меня — то я не уйду. Есть лишь один способ вынудить меня к этому — и он потребует нарушить святой закон Валена.

Видишь ли, законы действуют лишь на тех, кто им подчиняется.

Леннан вздохнул.

— Ты давным давно должен был умереть.

— Я думал так же, но за прошедшие десятилетия я узнал немало радости. Я мог тихо и мирно умереть в своем доме в горах, но я хотел увидеть Широхиду в последний раз, и потому я здесь. — Он подался вперед на троне. — Я не уйду вновь.

Дералайн смотрела с нарастающим страхом. Она понимала, что произойдет. Будет бой и многие умрут. Очень многие.

— У меня есть приказы, и я верный слуга Серого Совета.

— Но кто отдал тебе приказ, который ты выполняешь?

Леннан вздохнул, и выпрямился, сделав медленный и твердый шаг вперед.

— Я служу Серому Совету. Я живу ради Единственного, я умру ради Единственного. Если я умру здесь — пусть будет так, но я не умру как трус. Мои приказы ясны.

Он двинулся вперед, остальные рейнджеры — за ним. Парлэйн поднялся с трона.

— Нет! — закричала Дералайн, бросаясь вперед, и встав на пути. — Нет!

— Прочь с дороги, дитя. — грубо сказал ее дед.

— Нет. Ты не можешь этого сделать.

— Это мой дом. Это мой зал. Это мое наследство, и эти юнцы хотят отобрать его у меня. Я не позволю этого, дитя.

— Нет.

— Это могло быть твоим, малышка. Этот замок, этот зал, это имя... все это могло быть твоим.

— Я не хочу этого. - прошептала она.

Он посмотрел на нее, и она отвернулась под его взглядом. Она была готова расплакаться.

— Что ж... — наконец, сказал он. — Я сдаюсь тебе, Леннан.

Когда их вели прочь из зала, Дералайн шла, зажмурившись. Она больше не хотела видеть ни это место, ни капли крови, которые ее дед оставил на троне.

Потом они долго сидели в одиночестве, и говорили про самые разные вещи — о том и этом, доверительное молчание сменялось спором о политике... Джек нашел в ней полного жизни собеседника — порой молчаливого, порой страстного. Она была печальна, когда говорила о ее отце, и счастлива, когда вспоминала лучшие времена.

— .... Он никогда особо не рассказывал про мою мать — кроме того, что она ушла куда–то. Да, он предлагал рассказать больше — но это не казалось важным. Я всегда думала так... если она так охотно бросила нас, то зачем мне знать - кем она была.

— А сейчас ты хотела бы спросить?

— Нет... может быть да.... Нет. Ее так давно не интересует ни моя жизнь, ни его. Что ей беспокоиться о его смерти?

— Что будешь делать теперь?

— Не знаю.

И так далее...

— ... Я немного знала Президента Корвина. Он иногда заходил поговорить с отцом — когда я была маленькой. Конечно, они знали Деленн, и знали друг друга еще с войны.

— ... В конце концов, я, разумеется, стала Рейнджером. Отец меня к этому не подталкивал и у меня были и другие варианты, но я никогда никогда не рассматривала их всерьез. Рейнджеры были.... да, героями. Они не какие–то наемники. Они хранят мир, они защищают нас... они посредники и судьи, и многое другое. С чего бы мне желать чего–то другого?

Она вздохнула.

— Меня приняли конечно. Думаю, президент Корвин дернул за свои ниточки, а если и не он, то командор Та'Лон точно. Я продвигалась быстро — куда быстрее, чем заслуживала. Та'Лон говорил насчет своей отставки через год или около. Он не был прежним с тех пор, как погиб Г'Кар.

— Ты знала Пророка?

— Я встречалась с ним несколько раз. Я однажды слышала, как он говорил. Это было... захватывающе. Столько убежденности, страсти и опыта...

— Я говорил с теми, кто встречал его. Они все говорили то же самое.

— Я не удивляюсь. Как бы то ни было — Та'Лон собирается уйти. Не знаю, что он будет с собой делать. И так же не знаю, что он же сделает.

— Я думаю, что он хочет, чтобы я была Первым Рейнджером, когда он уйдет.

— Ты?

— Это в самом деле так смешно? Нет, извини. Не отвечай. Я знаю, что не готова к этому. Не думаю, что вообще когда–то буду готова. И даже не знаю — хочу ли я.

Рейнджеры... вот что я выучила и что я видела. То что случилось с тобой раньше... Это правило Рейнджеров — быть строгими к возможным нарушителям. Есть целое множество законов Сообщества, оговаривающее вещи, вроде достойного обращения с заключенными, права на честный суд и так далее. Несколько лет назад насчет этого был большой спор между нами и центаврианами.

Рейнджеры им не следуют. Мы освобождены от множества правил. Я думаю, что мы должны быть свободны от каких–то, иначе просто не смогли делать свою работу, но...

Мы даже не пытаемся уделить им внимание. С какой стати? Мы особенные.

И кроме того нет войны, чтобы на ней сражаться, и нет настоящих врагов.

Так что же мы делаем? Все что мы можем — это слоняться вокруг и убеждать окружающих что мы важные? Мы нужны только во время войны, а во время мира — просто валяем дурака и путаемся убедить остальных, что мы еще нужны? Боже, это так трудно сказать но...