Longer.

"I am Sinoval."

He was holding her cold hand in his. The bier on which he had placed her body was cold. Her body was cold.

"My lady," he whispered softly.

He slumped to the floor against the bier, still holding her hand. He pressed the cold hand to the side of his face.

"My lady," he said again. "My lady, my lady, my lady."

No loss.

No pain.

No grief.

No sorrow.

Could deflect them from their task.

My lady....

"Is it done? Did you do it? Did you do what was so damned important that you'd risk delaying a little longer and almost getting us killed?"

"It's done."

"Was it worth it?"

"I don't know. No, I do. Yes, it was. It was worth it."

"Is there anything else we should stick around for? Anything else that's so important that I can't know about it?"

"No. I'm sorry. I should have told you."

"All right. So what was it?"

"I went to see Mr. Edgars."

"What?"

"I convinced him to kill himself. It's amazing what you can do with the right choice of words."

"What? This.... Why? Do you have any idea what Security will be doing? They'll be out.... We'll never get off–planet."

"It was suicide. That's what they'll see, and if they see more, then.... fine."

"Oh, for the love of.... Why? Can you even tell me that?"

"He did me a good turn. Several."

"That's it? You know he never cared about you, or your cause."

"Any more than you do. No, that was unfair. I know he never cared, but I had to repay him anyway. I have to repay my debts. It proves I'm still a man."

"As opposed to a woodlouse?"

"As opposed to a corpse that just happens to be able to walk and talk."

"....

"I see."

"No, you don't."

"No, I don't. Come on, we'd better go."

"Yes.

"We should go."

Eldest.

Ah. There you are. I have been expecting you.

Disturbing words, Eldest. We.... do not understand.

No, you don't. That is the first piece of real wisdom I think I have ever heard from you.

You helped them against us. Why? All we have ever wanted is for them to be perfect. That was our purpose.

You still do not see. You are right. You do not understand. I doubt if you ever will.

You still defy us, Eldest.

I do what I must. If the Younger Races need help, then it is for us to provide that help. If it is necessary that we intervene directly, then so be it.

We do not see why you defy us, Eldest. We revere you. We venerate you. We worship you. Word of your betrayal will be received with great sorrow.

I would rather it was received with great thought.

Eldest, we will remember you always....

What do you mean?

When you are gone.

They waited, in their charnel worlds. Fire and fury had cleansed their universe once. The Lords of Death, they were called, for they worshipped Death with a fervour that eclipsed everything else.

Once they had glimpsed another universe, but the doors had closed before they had had a real chance to see it.

They were patient.

They had all of eternity to wait.

As the walls between them and their prey grew thin.

And weak.

And malleable.

Где-то, на задворках вселенной, у Предела галактики, окружённая мёртвыми мирами и древними воспоминаниями, местом безликих призраков и бесчисленных теней...

...лежит Голгофа.

Место, столь давно мёртвое, полное мрачных предчувствий для тех немногих, кто узнает его название, и горьких знамений для ещё более немногих, кто ещё помнил то, что там случилось.

Странное место, чтобы воспользоваться им, как убежищем для беглецов, или пристанищем для скорбящих. Странное место для того, чтобы использовать его, как базу для освободительной армии. Странное место, чтобы служить мемориалом убитым.

Но подходящее.

У Синовала всегда было отличное чутьё на уместность.

Погребальный костёр был впечатляющим. Судя по слухам, потребовалось три дня, чтобы сложить его. Каждый кусочек дерева был покрыт резьбой или отмечен как-то ещё. Стихи, воспоминания, или же памятные символы. Это будет погребение, подобного которому не видели прежде - и не увидят вновь.

Она лежала на вершине костра, тело её было облачено в простое белое платье, её единственным украшением была простая цепочка. Её строгая простота контрастировала с пышностью похорон - но именно этого стоило ожидать.

Траур длился целую неделю. Серый Совет не собирался, и каждый входивший в него скрылся, чтобы медитировать в одиночестве. Каста мастеров возводила памятные знаки. В любой столице, городе или посёлке по всей планете теперь стояла статуя, стела или же какой-то ещё памятник в её честь. Воины отложили свои денн'бок и удалились для медитации, или же готовились стать почётной стражей на похоронах. Каста жрецов говорила о ней в своих молитвах, и в честь её было дано множество обетов и принято паломничеств. Всем на планете, от мала до велика, нашлась какое-то дело, у всех была своя работа.

У всех, кроме одного.

Он пришёл, едва не опоздав на похороны, как раз перед восходом третьей луны, незадолго до того, как был зажжён погребальный костёр. Перед этим были дни медитаций и молитв, и сам ритуал занял почти целый день. Многие произносили речи, возрождая свои воспоминания о её красоте, её доброте, её отваге. Старые истории были рассказаны вновь, и местами они были далеки от порой неприятной правды.

Главные тяготы ораторства, разумеется, достались Немейну, и Сатай в белой мантии не раз был вынужден удерживать себя от слёз. Его самая талантливая, несмотря на юность, ученица сказала простые, трогательные слова, что заставили каждого в толпе понять, что Катренн была дочерью, достойной своей матери.

Потом появился он.

Он ясно был виден всем собравшимся. Он был выше ростом чем большинство минбарцев, он двигался с лёгкой грацией вышколенного воина, и держался с уверенностью, с которой могли бы поспорить немногие из их касты. Одет он был в чёрное с серебром своей касты - не в белую траурную мантию. Его одежда была чистой, но явно не новой, материя была потёрта, кое-где порвана и залатана наспех. Он даже нёс с собой денн'бок. Лишь те воины, кто не раз встречался с ней, пришли на похороны с оружием, и они оставили его поодаль.

В первый раз за многие годы он вернулся на Минбар - и он вернулся изменившимся. Не по внешности, но по манере держаться. Он ушёл, ещё не испытав себя - уже не наивным новичком, но во многом неопытным. Теперь он действительно был мужчиной и воином.

Многие старики и старухи побледнели, взглянув на него. Пожилой, но всё ещё крепкий Рашок из дома Дош сморгнул, прежде чем уверился, что смотрит не на привидение. Немейн на минуту прервал свою речь, ибо его взгляд затуманился - не слезами печали, но гневом... и чуть-чуть - страхом.