— А как насчет Соединенных Штатов? — спрашивает Партридж.

— Ты действительно хочешь знать? А то мне говорят, что я слишком педантичный.

— Я хочу знать.

— США знали о возможных непредсказуемых последствиях бомбы и тихо разрабатывали новые науки — детище твоего отца. То, что позволит повысить устойчивость к радиоактивности и контролировать воздействие радиации. Вместо возможных непредсказуемых мутаций правительство США хотело предсказуемой мутации для создания сверхвидов:

— Кодировки. Я прошел через некоторые из них. Однако я не стал законченным образцом. — Он гордится этим, как будто ему пришлось бороться за это право с кем-то, хотя все было не так. Просто факт.

— Правда?

— Седж был, я — нет, — говорит Партридж. — Но откуда твои родители получили всю необходимую информацию?

— Один из генетиков, Артур Уолронд, был другой моей матери, Сильвии Бернт. Уолронд вел шумную публичную жизнь и любил поболтать. Однажды на выходных он пришел к папе с мамой, напился и выдал несколько секретов. Все они сходились с теориями моих родителей. Так он начал передавать им информацию.

Брэдвел останавливается и осматривается. Вокруг видны лишь обугленные обломки разрушенного района.

Брэдвел трет голову. Он выглядит уставшим.

— Что случилось? — спрашивает Партридж.

— Ничего. Я просто вспомнил, как он убедил родителей подарить мне собаку. «Единственный ребенок в семье трудоголиков. Подарите же бедняге собачку!» Уолронд был одутловатым, низеньким, кривоногим, ездил на кабриолете, умел хорошо забалтывать, дамский угодник, вообще довольно странный тип. У него не было каких-то определенных правил жизни. Он знал, что родители могут воспользоваться информацией, которую он им выдал. Правительство применяло термин «неограниченный потенциал», но он всегда добавлял «для уничтожения». Уолронд был небрежен. Когда правительство узнало, что он выдал секреты, оно выслало ему предупреждение и дало достаточно времени, чтобы покончить с собой прежде, чем его арестуют. И он повиновался. Умер от передозировки.

Брэдвел вздыхает:

— Я назвал собаку Арт, в честь Артура Уолронда. Мне пришлось ее бросить после смерти родителей. У тети была аллергия. Я любил этого глупого пса.

Брэдвел останавливает и смотрит на Партриджа.

— Мои родители погибли из-за твоего отца. Возможно, он даже сам отдал приказ. Их застрелили во сне еще до Взрыва, с близкого расстояния, с глушителем. Я в тот момент спал. Я проснулся и обнаружил их.

— Брэдвел, — произносит Партридж. Он протягивает руку, но Брэдвел отходит от него.

— Знаешь, о чем я иногда думаю, Партридж? — Где-то вдалеке раздается вой животных и птичье карканье. — Я думаю, ведь мы уже умирали от сверхболезней. Лечебницы были полны. Тюрьмы были переделаны в дома для инфицированных. Вода пропиталась нефтью насквозь. А если и нет, вспыхивали волнения в городах. Мы задыхались от загрязняющих веществ, от излучения. Умирали один за другом от ожогов легких. Предоставленные сами себе, мы проделывали дырки друг в друге, сжигая себя заживо. Даже без Взрыва нас стало бы меньше, и в конце концов мы избили бы друг друга до смерти. Так что они просто все это ускорили, правильно? Вот и все.

— Ты не можешь так говорить.

— Нет, — говорит Брэдвел. — Иногда я чувствую себя оптимистично и думаю, что мы могли бы все изменить. Было много людей, подобных моим родителям, которые боролись своими методами. Им просто не хватило времени.

— Я думаю, это не совсем оптимизм.

— Не так уж плохо быть воспитанным в семье врагов государства. Я вырос, уже зная все. После Взрывов я знал, что нельзя ходить в супермаркеты, как делали все остальные. Я также знал, что не стоит ждать помощи. Все чего-то ждали — воды от армии, одеял и неотложную скорую помощь. Я достаточно услышал от своих родителей, чтобы никому не доверять. Лучше быть зарегистрированным как умерший. И поэтому я мертв. Здесь это не самое худшее.

— Труднее умирать, если ты уже умер.

— Ты знаешь, что всегда было со мной?

— Что?

— Я нашел записку от Уолронда среди вещей родителей. Дело в том, что они могли бы спасти всех — но они не станут этого делать. Это меня всегда беспокоило. А затем в одной из статей, когда кто-то спросил Уиллакса о радиационной устойчивости Купола, он ответил: «Радиационная устойчивость имеет неограниченный потенциал для всех нас».

— Но это же не так. Не для всех.

— Твой отец добился полного уничтожения, чтобы начать все заново. Может, он просто соревновался с теми, кто был ближе? Или с теми, кто был близок к созданию защиты от радиации для всех? Был ли он изобретателем защиты, а затем, когда каждый получил защиту, ему пришлось придумывать еще более совершенное оружие и более совершенную защиту, затем еще лучшее оружие, а потом лучшую защиту?

— Я не знаю. Он для меня как чужой. — На секунду Партридж желает смерти своему отцу. Зло, думает он. Его отец не просто допустил зло. Он напрямую участвовал в нем. Почему? Партридж может только гадать.

— Мне так жаль твоих родителей, — говорит он.

Везде он видит следы разрушений. Его шатает от осознания их масштабов. Затем он зацепляется за что-то ногой и спотыкается.

Когда Партридж вновь обретает почву под ногами, он наклоняется и подбирает металлический предмет с тремя спицами, расходящимися веером вокруг острого кончика, затвердевшего от грязи и пепла. Брэдвел подходит сзади и смотрит на вещицу.

— Это же дротик? — спрашивает Партридж. — Я помню, как бросал такие в мишень, но этот уж больно большой.

— Это газонный дротик, — отвечает Брэдвел.

Партридж слышит шум, прежде чем видит его источник, — шум, похожий на гудение. Он толкает Брэдвела с дороги. Оба тяжело падают, еще один дротик втыкается в землю позади Чистого. Брэдвел, шатаясь, поднимается на ноги.

— Сюда! — кричит он.

Оба бегут к красно-синим сплавам и приседают за ними.

Дротики летят быстро, с глухим жужжанием. Два дротика втыкаются в пластик по другую сторону. Все стихает.

Партридж оглядывается по сторонам от сплава и замечает пятна жилых домов, подпертых кирпичами, и стен, поддерживаемых сплавами с других дворов.

— Жилой дом, — говорит он. — Перед ним короткий забор.

Партридж вспоминает заборы с небольшими защелками, которые распахивались, и было видно собак, прыгающих во дворах. Но этот забор сделан в основном из палок, воткнутых в землю, и на каждую палку нанизано что-то непонятное. Сначала он не понимает, что это, но потом всматривается и видит, что это почерневшие округлые клетки — широкие человеческие ребра, некоторые из костей треснули, некоторых не хватает. Чуть дальше он замечает большой череп. Человеческий. Часть черепа отсутствует. Напротив дома лежат еще два черепа, освещенные изнутри свечками, как тыквы-фонарики на Хэллоуин. Партридж вспоминает, как специально к этому дню он сделал себе костюм робота из обычной коробки. Тающие земли славятся праздниками: деревья с призраками и Санта Клаусы, балансирующие на крышах. Партридж видит что-то, напоминающее сад, полный грязи, но также полный костей. Они разложены как украшения, кости рук воткнуты в землю наподобие цветов на клумбе. В другом мире эти вещи — забор, тыква-фонарь, сад — означали дом. Теперь уже нет.

— Что такое? — спрашивает Брэдвел.

— Ничего хорошего. Они гордятся своими убийствами. — Еще один дротик впивается в пластик. — И у них есть мишень. Это и есть ее защитники?

— Возможно, — отвечает Брэдвел. — Если так, нам надо сдаться. Нам нужно, чтобы нас захватили и привели внутрь. Но я не пойму, они ли это, пока не увижу их. Мне нужен лучший угол обзора, так что я бегу к тому сплаву.

Брэдвел показывает пальцем вдаль.

— Постарайся, чтобы в тебя не попали.

— Да сколько же у них может быть этих дротиков?

— Я даже не хочу знать, что еще они достанут, когда у них закончатся дротики, — бормочет Партридж, качая головой.

Брэдвел бросается бегом. Дротик попадает в него, парень громко вскрикивает и пошатывается, сжимая левый локоть. Его ранили в плечо. Однако он продолжает бежать и укрывается за следующим сплавом. Партридж кидается вслед за ним, прежде чем Брэдвел успевает что-либо сказать. Он подбегает и останавливается прямо рядом с Брэдвелом, рукав куртки которого уже весь в крови. Партридж тянется к дротику, торчащему из руки.