Партридж не желает видеть, до каких артефактов сведено существование его брата. Рядом стоит ящик его матери — АРИБЭЛЛЬ КОРДИНГ УИЛЛАКС — и его удивляет, что ей вообще дозволено здесь находиться. В отличие от брата, Партридж хочет сохранить любое воспоминание о ней, уложенное в коробку или нет. Он перетаскивает ящик на небольшой стол около стеллажа и открывает его. Партридж не задавал отцу много вопросов о матери; было видно, что отцу от них не по себе. В ящике Партридж находит открытку ко дню рождения, маленькую коробочку и старую фотографию — они с мамой на пляже. Его потрясает, насколько реальны все эти вещи. Мать должна была принести их в Купол еще до Взрыва. Каждый мог принести туда что-то важное для него. Отец сказал, что это на всякий случай, который, скорее всего, не настанет.

Мать существовала. Партридж задается вопросами в отцовском духе: вмешивалась ли мама в его кодировки? Давала ли она ему таблетки? Знала ли она больше, чем отец позволял ей знать?

Он читает послание в открытке.

«Всегда следуй за светом в своей душе. Пусть у нее будут крылья. Ты — моя путеводная звезда, что встает на востоке и указывает путь мудрецам. С девятым днем рождения, Партридж! С любовью, мама».

Знала ли она, что не будет с ним в его девятый день рождения? Планировала ли она это заранее? Он пытается прочесть открытку и услышать ее голос. Она всегда так говорила о днях рождения? Был ли он ее путеводной звездой? Он прикасается кончиками пальцев к словам, глубоко вдавленным в бумагу.

Взгляд Партриджа перемещается на коробочке. Как только он ее открывает, оттуда вылетает несколько высоких звуков. Это оказывается музыкальная шкатулка. Партридж захлопывает ее, надеясь, что все вокруг слишком заняты своими находками, чтобы обратить на него внимание. Под шкатулкой он обнаруживает тонкую цепочку, на которой висит кулон — золотой лебедь с глазом из ярко-синего камня. Он поднимает украшение. Если мать существовала, так ли уж невозможно, что она жива до сих пор? Он вспоминает слова отца. «Все время какие-то проблемы с твоей матерью». Партридж должен добраться до истины. Если она жива, если есть хоть малейшая надежда, он должен ее найти.

Он бросает взгляд вдоль стеллажа. Коридор пуст. Партридж рассовывает содержимое ящика по карманам пиджака, а сам ящик ставит обратно. Раздается металлический лязг.

Подвал оказывается маленьким и ужасно тесным. В нем с трудом могут помещаться стоя двенадцать человек, и когда Прессия спускается по лестнице, они скучиваются еще теснее и вздыхают, раздраженные тем, что места стало еще меньше и появился лишний рот, с которым придется делиться едой. Пахнет кислятиной. Прессия никогда не ела квашеную капусту, но, похоже, что они будут есть именно ее. Дед рассказывал о кислой капусте, что ее ели немцы.

Парень, возникший из люка, отходит к дальней стене. Прессия осторожно проталкивается, чтобы не упустить из виду его голубую рубашку с истертыми локтями, порванную в нескольких местах. Там, где оторвались пуговицы, он сделал дырки в ткани и связал их леской.

Прессия помнит момент, когда увидела его впервые. Она возвращалась с развалин домой по переулку и услышала голоса. Прессия остановилась, заглянула в окно и увидела мальчика — на два года моложе, чем сейчас, но все такого же сильного, жесткого, как проволока. Он лежал на боку на столе, пока дед занимался его лицом. Из-за разбитого оконного стекла Прессия не могла видеть происходящее четко, но все же она была уверена, что увидела мелькнувшие птичьи крылья. Мятые серые перья, оранжевые клювы, вдавленные в пуховое брюшко — птицы были одним целым с его спиной. Мальчик сел и надел рубашку. Прессия зашла в дверь и спряталась. У мальчика совсем не было денег. Он сказал, что может заплатить оружием. Дед же посоветовал ему оставить оружие при себе.

«Тебе нужно защищаться, — сказал он. — Когда-нибудь ты станешь сильнее, а я только старею и слабею. Будет лучше, если ты просто останешься мне должен».

«Я не люблю быть ничьим должником!» — воскликнул мальчик.

«Ну, извини, — ответил дед, — а мне это как раз по душе».

Мальчик быстро вышел и, когда завернул за угол, столкнулся с Прессией. Она отшатнулась, и мальчику пришлось схватить ее за руку, чтобы она не упала. Он взялся как раз за кукольную руку. Мальчик заметил уродство и сказал: «Извини».

Он извиняется за то, что сбил ее, или за то, что заметил куклу? Прессия убрала свою руку и ответила: «Со мной все в порядке».

Все же Прессия смутилась, потому что было очевидно, что она подглядывала.

И вот теперь он стоит здесь, мальчик, который не хотел быть ни перед кем в долгу, но все же был должен ее деду. Мальчик с птицами на спине.

Он начинает собрание.

— У нас новый человек, — говорит он, кивая на Прессию. На нее обращаются лица в шрамах, ожогах, спайках, красных рубцах. У одного на подбородке кожа мятая, как кора дерева.

Она узнает только одно из лиц — Горса, который исчез несколько лет назад со своей младшей сестрой Фандрой. Прессия осматривается в поисках Фандры, у которой были красивые золотистые волосы и высохшая левая рука. Они часто шутили, что идеально подходят друг другу — Фандра со своей здоровой правой рукой и Прессия со здоровой левой. Но сестры Горса здесь нет. Горс ловит ее взгляд и отворачивается. У Прессии слегка кружится голова. Сеть подпольных организаций — может быть, она не только существует, но еще и вовсю работает? По крайней мере, ясно, что один сбежавший выжил, да и все остальные люди в комнате выглядят старше, чем она. Это и есть подпольная организация?

А парень с птицами на спине — ее глава?

И что они увидели, когда посмотрели на нее? Она опускает ниже голову, скрывая от чужих взглядов шрам в форме полумесяца, и натягивает рукав свитера на голову куклы. Прессия кивает в надежде, что всем скоро надоест на нее пялиться и они отвернутся.

— Как тебя зовут? — спрашивает парень с птицами.

— Прессия, — отвечает она и тотчас об этом жалеет. Конечно же надо было придумать себе другое имя! Она же никого здесь не знает. Она внезапно хочет уйти, но чувствует себя словно в ловушке.

— Прессия, — повторяет он шепотом, как будто запоминая. — Итак, — обращается он ко всем, — давайте начнем.

Другой мальчик из толпы поднимает руку. Его лицо практически распалось от инфекции в тех местах, где на сморщенных щеках виднеется металл, когда-то, наверное, хромированный, а сейчас весь в пятнах ржавчины. Если он не будет мазаться антибиотиками, то умрет. Прессия видела, как люди умирали от простых заражений, похожих на это. Лекарства в дефиците и очень дороги.

— Когда мы сможем взглянуть на ящик?

— Как обычно, после того как я закончу, Халперн, ты же знаешь.

Халперн смущенно оглядывается и начинает ковырять коросту на щеке.

Прессия видит этот ящик в первый раз. Он придвинут к стене. Прессия задумывается, не в нем ли лежит еда.

Среди присутствующих она замечает и девушек. У одной из шеи торчит голая проволока. У другой рука прочно скручена с ручкой мотоцикла; распиленный металл торчит из запястья, словно открытый перелом. Прессия удивляется, что никто из них не прячет свои дефекты. Одна могла бы носить шарф, другая — носок, как Прессия. Но выражения их лиц жесткие, самоуверенные и даже в чем-то гордые.

— Для тех, кто сегодня в первый раз, — парень с птицами бросает взгляд на Прессию, — я умер.

Это значит, что он значится у УСР в списках тех, кто погиб во время Взрыва. УСР не ищет его. Очень удобно, с какой стороны ни посмотри.

— Мои родители были учеными, они умерли еще до Взрыва. Их идеи сочли опасными. Я сохранил отрывки книги, над которой они вместе работали, оттуда я и почерпнул большую часть сведений. После того как они умерли, меня взяли к себе тетя и дядя. У них я и жил, когда произошел Взрыв. Сами они не выжили. С девяти лет я сам себе хозяин. Меня зовут Брэдвел, и это Тайная история.

Брэдвел. Она вспоминает, что о нем ходят слухи, будто он теоретик подпольной организации, проповедующий за пределами Развалин. Говорят, что он оспаривает многие идеи о причине Взрыва и о сущности Купола, особенно те, которые превозносят Купол, считая его божеством, благосклонным, но далеким Богом. Даже несмотря на то, что Прессия не является поклонницей Купола, идеи Брэдвела сразу пришлись ей не по душе. Зачем создавать подпольные организации? Все кончено. Назад пути нет. Зачем зря тратить силы? Напрасный труд.