Платона поддержали и другие, наперебой стали предъявлять дополнительные претензии. Преосвященного Сергия как председателя Миссионерского совета просили обратить особое внимание на пропаганду католичества в Петрограде, где, по мнению многих, униаты устроили крестный ход, затмивший все предшествовавшие православные ходы. Предлагались конкретные ответные действия: совершить специальную поездку в Киев, чтобы там организовать активную православную пропаганду и решительно противостоять униатам; созвать на Юге России съезд епископов для организации борьбы с униатством.

Как видим, взаимоотношения Синода с обер-прокурорской властью были достаточно остры и чреваты конфликтом. Но все же обе стороны понимали необходимость шагов навстречу Поместному собору. Постановлением Синода от 8 мая вся подготовительная работа была возложена на Предсоборный совет.

Уже 12 июня в Синодальной церкви состоялся молебен под возглавлением архиепископа Сергия по случаю открытия заседаний совета. В синодальном зале заседаний впервые собрались съехавшиеся члены совета. Выступая перед ними, Сергий напомнил о предыдущих работах Предсоборного присутствия и Предсоборного совещания и назвал открывающиеся заседания Предсоборного совета третьей попыткой на пути к Поместному собору. Он призывал присутствующих отбросить всякие колебания, решительно взяться за работу, поскольку Собор, как он выразился, «при всем его мистическом величии есть явление для Церкви повседневно необходимое, есть условие ее нормальной жизни, без которого она не может жить, как нельзя жить без пищи и воздуха».

В состав совета были делегированы не только представители иерархии, клира, ученой корпорации, но и представители «общественных слоев». Образованы были десять отделов по подготовке проектов различных соборных документов по тем или иным аспектам реформы. На архиепископа Сергия легло бремя общего руководства работой совета, и кроме того, он председательствовал и выступал с докладами на наиболее важных заседаниях. Так было, к примеру, когда обсуждался его доклад о высшем церковном управлении. Примечательно, что в новых политических условиях и при антимонархических настроениях вместо патриарха в документах мыслился некий вновь учреждаемый коллегиальный орган, а патриаршество преподносилось как дело «противохристианское», противоречащее «духу соборности». Очевидно, в этом проявилась «дипломатия», ибо отказ от восстановления патриаршества, как казалось членам Предсоборного совета, создавал наиболее благоприятные для церкви в глазах правительства условия к разрешению проведения Поместного собора.

Нешуточная борьба разгорелась в Предсоборном совете относительно устройства высших органов церковной власти. Меньшая часть членов совета настойчиво выступала за наличие лишь одного органа — Священного синода. Причем мыслилось, что в его составе епископат будет представлен в заведомом меньшинстве, и тем самым мнение епископата фактически не имело какого-либо значения при решении дел в Синоде. Большинство пыталось отстоять идею двухпалатной системы управления: из Священного синода и Высшего церковного совета, дабы епископы могли самостоятельно обсуждать и выносить свое коллегиальное решение. Председательствовавший на том заседании архиепископ Сергий отстаивал вариант большинства. Он был убежден, что возрождение церкви невозможно без участия иерархии, а потому лишать ее влияния на управление церковной жизнью недопустимо. «Мы настаиваем, — говорил Сергий, — чтобы русский епископат имел свое представительство в лице Священного синода, откуда исходили бы, например, благословения и другие чисто иерархические решения как от лиц, имеющих на то божественное право. От этого права мы отказываться не можем, и церковь с нас этой обязанности никогда не снимет, пока она православная церковь». Во многом благодаря твердости архиепископа Сергия Предсоборный совет согласился с его точкой зрения. Ее правильность подтверждена была и позднее, теперь уже на заседаниях Поместного собора, утвердившего высшие церковные органы управления в лице Священного синода и Высшего церковного совета.

Остроту тогда набирал и вопрос о церковно-приходском имуществе, месте священника в управлении хозяйственными делами общины. И вновь Сергий предлагал иные, чем прежде, пути разрешения как уже существующих, так и неизбежных в будущем конфликтов. Ссылаясь на апостольские времена, он указывал, что если есть недовольные распоряжениями пастырей, то надо предоставить самим христианам управлять приходскими хозяйственными делами. «Раз нам не доверяют, — заключал он, — сами хотят все контролировать, мы тотчас же отказываемся от всяких внешних хозяйственных дел, но наше служение, „служение слова“, остается при нас».

Предсоборный совет заседал в обстановке углубляющегося кризиса Временного правительства, обостряющейся борьбы между различными социальными силами и движениями, политическими партиями. Митрополит Евлогий (тогда архиепископ Волынский) спустя 30 лет так описывал обстановку, в которой работал совет: «Наша работа протекала в тревожной, накаленной атмосфере. Помню, 3 июля, не успели мы прийти на заседание, раздался пулеметный треск: тра-та-та… тра-та-та… Смотрим в окно — толпа народу… Рабочие, работницы, красные флаги. Крик, шум, нестройное пение „Интернационала“… По тротуарам бегут испуганные прохожие, мчатся грузовики с вооруженными до зубов людьми. Доносятся ружейные выстрелы. Члены нашего собрания нервничают. Кричат председателю архиепископу Сергию: „Закройте! Закройте заседание!“ Но он спокойно возражает: „Почему нам не работать?“»^[34].

Работа продолжалась, и даже прибывшие с Васильевского острова архиереи, с большим трудом добравшиеся до Литейной, своими бледными расстроенными лицами не поколебали хладнокровия председателя. Так под треск пулеметов и выстрелов в этот день работал Предсоборный совет.

И все же, опасаясь непредсказуемости политической ситуации, Синод вечером 5 июля утвердил место проведения и скорейшую дату начала работы Поместного собора — 15 августа в Москве. Одновременно к участию в Соборе приглашались епископы, клирики и миряне, которые избирались на епархиальных собраниях. Члены Собора выдвигались также от армии и военного духовенства, от монастырей и духовных академий, от университетов и Академии наук, от Государственной думы и Государственного совета.

Как показали первые выборные собрания, приходское духовенство, увлекшееся было в первые месяцы революционной новизной, в июле испытало уже достаточно испугов от духа революции и избирало из своей среды делегатов умеренных и правонастроенных.

На Московском вокзале Петрограда царило обычное оживление. Толпы приезжающих и отъезжающих, встречающих и провожающих. Снующие между людьми ловкие носильщики, разносчики всякой снеди и товаров, проводники, машинисты, нестройные солдатские ряды, крестьяне с заплечными мешками, спешащие по своим делам мальчишки. Разноголосый шум и гул. Казалось, каждый занят своим собственным делом и в этой занятости не замечает происходящего вокруг. Но все же в этой толпе возбужденных лиц нельзя было не обратить внимание на несколько десятков людей, собравшихся и деловито что-то обсуждавших возле одного из вагонов скорого поезда Петроград — Москва. То были делегаты от Петроградской епархии на открывающийся вскоре в Москве Поместный собор, а также члены завершившего свою работу Предсоборного совета и Святейшего синода — архиепископы, епископы, протоиереи, священники, миряне, профессора и преподаватели духовных учебных заведений. Был в этой группе и архиепископ Сергий Страгородский.

Вот, наконец, проводник объявил об отправке поезда. Последние прощальные слова, пожелания, напутствия, возгласы. Еще немного, и поезд тронулся.

Ближе к вечеру архиепископ Сергий пригласил к себе в купе ехавшего в том же вагоне протоиерея Успенского собора Московского Кремля отца Николая Любимова. Сергий припомнил, что в суете перед отъездом он не смог поговорить с ним во время заседания Синода, хотя тот и просил его об этом. Теперь Сергию хотелось загладить свою неловкость.