— И не объедешь её никак, — ещё раз, уже более резко мотнул он головой себе за спин.

Там отвесные склоны горного прохода из долины, по которому они подошли всем обозом, прямо перед крепостью резко сужались до ещё более узкого, словно бутылочное горлышко прохода. Стоящие прямо у них на пути, привычно разрушенные каменные ворота крепости, наглухо запирали выход из долины.

— Прям, как затычка в горлышке бутылки. Очередная, — мрачно выдал Бугуруслан своё мнение. — Оставишь её без охраны у себя за спиной, обратно можно и не вернуться. Штурмовать снизу, со стороны склона — чистое самоубийство. Поставь сюда, на эти жалкие останки стены, на ворота и на крыши домов десяток арбалетчиков, и можно ни о чём больше не беспокоиться. Всех бойцов положишь раньше, чем подойдёшь к развалинам. А если ещё и стены с воротами восстановить, — безнадёжно махнул он рукой. — Одним десятком тут год свободно продержаться можно.

— Там, правда, с верха башни море видно? — неожиданно прервал его Сидор.

— Правда, — равнодушно кивнул головой Бугуруслан. — Только лазить на неё я бы вам не советовал, — тут же добавил он, заметив заинтересованный взгляд в зажёгшихся от любопытства глазах обоих друзей.

— Ты прав, — нехотя согласился с ним Димон, с сожалением провожая взглядом егеря, осторожно спускающегося по стене с крыши башни. — Оставить крепость бесхозной, значит обречь себя в будущем на больши-и-и-е неприятности. Надо было Дормидонта здесь оставить, а не за перевалом, — с сожалением констатировал он.

— Это крепость, а не постоялый двор, — раздражённо буркнул Сидор, сердито покосившись на сразу помрачневшего атамана. — Или будет такой, — тут же уточнил он.

Так же, как и Димон, он с сожалением проводил взглядом спустившегося с башни бугурусланова парня.

Посмотреть оттуда, сверху, на расстилающиеся далеко внизу склоны горы и равнину где-то далеко под ними, хотелось до жути. До зуда в ладонях хотелось залезть туда, на крышу этой разваливающейся прямо на глазах башни, а нельзя было. Он мрачным взглядом проводил вывалившийся из-под руки спускавшегося бугуруслановца здоровенный камень, чуть не приведший к тому, что тот едва не сверзился с серьёзной высоты.

— Выделяй пятёрку своих, — повернулся он к только что подошедшему к ним Вану. — Ещё оставим здесь пяток наших егерей с десятником, и пусть крепят оборону.

Десятником поставим твоего Витька, — недовольно покосившись на стоявшего рядом Бугуруслана, сердито бросил он Димону. — И того второго, твоего, тоже раненого. Что-то они сильно разболелись. Видать, не долечились. Толку от них в походе будет чуть. Понабирали больных, — сердито проворчал он. — Пусть лучше пока здесь посидят, подлечатся.

И пошли одного из своих, нет, лучше парочку обратно в крепость, — повернулся он снова к Вану. — Пусть дорогу туда чётко разметят, а потом, пусть выделят людей и материалы для восстановления и этой затычки. Её ведь и, правда, никак не объедешь, — с сожалением вздохнул он, рассматривая хорошо видимые из окра башни высокие и обрывистые откосы скальных обрывов, в этом месте вплотную подходящие с обеих сторон к бывшей крепости и смыкающиеся прямо перед ней, фактически запирая выход.

— Одно слово — горная крепость Гуано, — сердито сплюнув на кучи дерьма под ногами, бросил он в раздражении. — Не успели спуститься на равнину, а уже пятнадцать человек, как корова языком слизнула на всяких дурацких крепостях да постоялых дворах, — сердито выругался он.

— Гуано, блин! — пнул он со злостью белую кучку дерьма под ногами, расплескав её по всему сапогу. Досталось и штанам.

— О-о-о, бли-и-ин, — зло процедил он сквозь зубы, брезгливо глядя на густо заляпанные чем-то белым штаны.

А ты что молчишь? — сердито набросился он на Димона. Надо было выплеснуть на кого-нибудь скопившееся за один этот вечер раздражение. — Что-то я не припомню в твоём рассказе истории об этой крепости. Чем ты это объяснишь?

— А ничем, — равнодушно пожал плечами Димон. Возмущение Сидора отскочило от него как от стенки горох. — Я ничего этого даже не видел. Мы с парнями вообще вышли из горы где-то не здесь. Мы вышли сразу в зоне лесов, а это, похоже, зона альпийских лугов, раз леса нет.

— Двойка, — мрачно буркнул Сидор. — Двойка по географии. Здесь та же зона хвойных лесов, и никаких тебе альпийских лугов. Они если и есть, то остались выше. Здесь леса нет потому, что он когда-то давно был вырублен. Разуй глаза и глянь на окружающие скалы. Это называется водная и ветровая эрозия. Оттого и склоны такие странно лысые. Понятно?

— Да хоть как назови, — равнодушно согласился с ним Димон. — Только я вышел из пещеры в лесу, а здесь голые скалы. Вот тебе и ответ на вопрос кто, где и почему не туда свернул. Выходит это вообще получается третий выход. Или второй? — задумался он.

Какой-то сыр, а не горы, — флегматично заметил он. — Всё в дырках!

— Лишь бы тут мышеловки на нас не было, — тихо проговорил Сидор, настороженно осматриваясь по сторонам. А что сыр — разберёмся.

— Кстати, начальнички, — влез в их перебранку Бугуруслан. — Раз такое дело, то и на противоположном входе не мешало бы пост оставить для охраны. Вы бы распорядились. А то с вашим сыром и его дырками, мы и из горы на той стороне выйти не сможем.

— Ещё минус пять человек, — глухо прокомментировал его предложение Сидор. Ситуация неумолимо выходила из-под контроля.

Нет, — проговорил он устало. — Эти развалины займём, а на той стороне как-нибудь обойдёмся. Всё потом. Когда люди будут, — угрюмо бросил он отворачиваясь. — Пока там тихо, нечего людьми разбрасываться.

Решение оставить Витька с Сёмкой Некрасом в старой крепости на долечивание, не доставила ни тому, ни другому, ни малейшего удовольствия. Да и то сказать, вместо того чтобы вместе со всеми путешествовать по новым, невиданным им никогда ранее местам, да в составе крупного обоза, где о собственной безопасности можно было особо и не беспокоиться, они теперь вынуждены будут целыми днями разгребать лопатами дерьмо. Да ещё и каждую минуту оглядываться по сторонам, сторожась внезапного нападения окрестных горцев, ежели таковые найдутся. В чём, кстати, никто из всего обоза ни секунды не сомневался.

Другая простая мысль о том, что птичий помёт — ценнейшее удобрение, которое, если продать, само по себе стоит немалые деньги, обоих парней утешало мало. И если остальные трое парней и выделенная Ваном четвёрка молодых ящеров, равнодушно отнеслись к факту того что им придётся остаться и обживать руины, то эти двое спокойно своё назначение не приняли. Всё следующее утро они, не переставая, ругались, пока не выбили из Димона клятвенного обещания при первой же возможности поменять их местами с кем-либо из оставшегося состава обоза. На кого угодно, лишь бы только не сидеть на месте.

Видать это было самое страшное для этих гиперактивных натур наказание. То, что они на самом деле ещё не вошли в рабочую форму, их ничуть не останавливало, очень уж парням хотелось посмотреть новые места.

Просторный зал внутри старой и единственной башни этой разрушенной крепости, к которому удивительно подошло бы название "каминный", если давать названия по огромному зеву какого-то большого очага в стене этого зала, отличался удивительной особенностью. В нём уже в двух шагах друг от друга ничего не было слышно. И едва только обнаружив эту любопытную особенность, Сидор тут же решил ею воспользоваться для прочистки некоторых замусоренных мозгов кое-кого из тех немногих людей, на кого он мог опереться. И, несмотря на страшную загаженность всего помещения разговаривать здесь всяко было лучше, чем давать инструктаж или чихвостить кого на глазах у всего обоза.

Поэтому сейчас он задумчиво смотрел на мнущихся перед ним, двух мрачных парней и думал как бы помягче и правильней подойти к возникшей неожиданно проблеме. И если со всеми остальными, оставляемыми в крепости ничего подобного не было, те довольно равнодушно приняли своё новое назначение, то эти двое явно рвались, что называется в бой. И тихая, мирная жизнь в тылу их явно не устраивала, что лишний раз подтвердило правильность мнения Сидора об обоих.