Перед ними открылся безжизненный, совершенно мёртвый склон противоположной стороны гор, без малейших следов какой-либо жизни. Кругом виднелись лишь голые, безжизненные скалы и каменистые осыпи. Ни деревца, ни кустика, ни травы, ни живности какой. Ничего! Даже птиц не было.

Лишь широкий, удобный выход из пещеры, выводящий прямо на уровень дна этой мёртвой, безжизненной долины. Без всяких осыпей и длинных наклонных подъёмов со спусками, как на той стороне горы.

Вот уж воистину проход под горами оказался удобен для транспортного сообщения. Широкий и прямой в начале и конце. С просторными, хорошо оборудованными местами для ночных стоянок на большой обоз, с удобными подземными водопоями. И к тому же совершенно никому не известный. О владении таким, можно было только мечтать.

Вот только страшно тяжёлый и трудный в середине пути, за один лишь день, казалось, вытянувший из них все жилы.

И всё равно это было лучше, чем соседний Басанрогский перевал. За проход по нему не надо было платить.

Сидор вновь и вновь возвращался мыслями к прошедшим трём дням.

— "Точнее, — мысленно, с большой долей сожаления поправился Сидор. — Он мог бы быть удобным, лёгким и доступным, если б только не мокрый длинный и узкий карниз над пропастью в середине пути, о котором столько рассказывал Димон. Рассказ, которого я тогда, честно говоря, просто пропустил мимо ушей. Целые сутки! — чуть не выругался он вслух. — Целые сутки потратили на какой-то кусок мокрого скального карниза протяжённостью в три версты. И это сейчас, когда стоит сухой сезон. А что будет, когда задождит? Нет! Что-то тут не так".

— Ну и печёт, — подняв глаза вверх, Сидор задумчиво, с ноткой мечтательности в глазах, посмотрел на солнце. — Настоящее пекло. Хорошо!

Настроение было самое замечательное. Они прошли! Пусть и с проблемами, тяжело, намучившись на мокром карнизе, потеряв пару телег с лошадьми и всем грузом, соскользнувшими в пропасть, но прошли. И даже никого из людей и ящеров не потеряли.

— Ну, тут и печево. Как в печке, — Сидор вытер обильно выступивший на лбу пот.

— Здесь не печка, это муфель, — донёсся сбоку хриплый голос Димона. — Горло дерёт, пересохло. Здесь хоть вода есть?

— Муфель-фуфель, — лениво зевнул Сидор. — А разница?

— А никакой, — хрипло отозвался Димон. Во рту у него всё стянуло. Дико хотелось пить. — Там и там внутри жарко, настоящее пекло. Только названия почему-то разные.

— Что, вот так и назовём? — с вопросом в глазах повернулся он в сторону Сидора.

— Что?

— Печёный проход, — с тяжёлым вздохом повторил ему Димон, как глухому. — Или просто Печиво.

— Тогда уж Печеры, — тут же встрял неизвестно каким образом оказавшийся рядом Бугуруслан. — Прошли пещеры, или по-другому печеры, а тут так печёт, — ухмыльнулся он. — Пусть тогда и место будет называться Печеры или Печерский перевал.

— Тогда уж совсем просто и коротко — Черский проход, — хмуро бросил Сидор. Не хватало только принимать советы примазывающегося к их славе первооткрывателей Бугуруслана.

"Прилип, как банный лист", — недовольно подумал он.

Всё последнее время атаман был удивительно надоедлив и никак не хотел быть, как договаривались, отдельно. Он упорно, раз, за разом вмешивался в их дела.

Сидор, тяжело вздохнув, устало вытер обильный пот со лба. Толстая, зимняя рубашка на нём была, хоть выжимай. В отличие от противоположной стороны гор, здесь было намного теплее. Здесь действительно ещё стояло настоящее лето. Словно, как с той, северной стороны гор где-нибудь в августе. Похоже, сказывалась затянувшаяся тёплая осень и защита гор от холодных северных ветров, которые заодно и оставляли на той стороне все свои обильные осадки, перенося на эту сторону лишь жалкие крохи влаги.

Особенно это заметно было сейчас, когда их обоз только-только покинул промозглое, стылое нутро холодной пещеры, за три прошедших дня под землёй, казалось проморозившее их насквозь, и медленно втягивался в неширокую, замкнутую со всех сторон, пышущую жаром долину. Контраст температур был неприятно чрезмерен.

— "Как же здесь хреново летом", — уныло подумал Сидор, греясь на солнышке и мрачно обозревая выжженные южным солнцем мёртвые голые скалы.

Просторная каменистая долина, куда вывел их проход под горами, со всех сторон была замкнута хаосом разрушенных, безводных скал. Кругом виднелись белёсые осыпи щебня, без малейшего следа какой-либо зелени. И раскиданные кругом какие-то большие каменные блоки, казалось ровным слоем устилавшие всё днище долины. Вот уж замечание Димона удивительно точно соответствовало месту — Печёная долина. Печиво — преддверие ада.

И сразу возле выхода, кругом огибая небольшую, видимо когда-то бывшую здесь площадь, на которой сейчас неторопливо скапливался медленно выползающий из нутра горы обоз, опять видны были низкие валы каких-то развалин и остатки фундаментов какого-то небольшого бывшего здесь поселения, остатки стен которых неряшливыми кучками высились кругом.

И то, что сразу же совершенно испортило, хорошее было настроение.

Далеко впереди, на другом краю Печёной долины виднелись ещё какие-то развалины. Сразу на выходе из этой небольшой долины, там, где смыкались склоны, указывая на проход, на дальнем от пещеры конце, высились ещё одни, очередные развалины. То ли ещё одного какого-то поместья, то ли какого-то горного замка, то ли просто небольшого оборонительного сооружения, крепостицы, непонятно зачем там стоящей.

Видеть здесь нечто подобное было крайне неприятно. Здесь, в мёртвой, выжженной солнцем безжизненной долине, где, казалось, вообще никого и ничего не должно было быть. Где две телеги едва-едва с трудом могли разъехаться между собой, пробираясь среди густо разбросанных в каком-то хаотическом беспорядке вокруг невероятного числа камней.

Это было не просто неприятно. Это была настоящая беда!

Ещё хуже было, что эта крепость настолько удачно запирали выход из этой безжизненной долины, что покинуть её можно было лишь прямо через развалины. И тот, кто их контролировал, в любой момент вполне мог устроить им весьма серьёзные неприятности. Обрывистые каменистые склоны, круто вздымающиеся по бокам долины не оставляли их обозу ни малейшего пути, кроме как вперёд, прямо под стены крепости. И подойти к ней иным путём, откуда-то с боку, просто было нереально.

— Приплыли, — хриплый голос Димона над ухом вернул Сидора из созерцаний окрестностей на грешную землю. — Давно Ипполита не было, — угрюмо проворчал он. — Мало нам на той стороне развалин всяких, так теперь и на этой стороне придётся ими же заниматься. Чтоб тебя…, - длинно и замысловато выругался он.

— Ты, наверное, их подманиваешь, — с недовольным видом Димон повернулся к Сидору. — На тебя всякие руины, как голавль на муху реагируют. Так и липнут, так и липнут.

— Не понял? — удивлённо посмотрел на него Сидор. — А я-то здесь причём? Мы идём по твоему маршруту. Строго по описанию, где чётко указано, что на выходе есть очередные руины. Так что это твои развалины. Мне твоей славы первооткрывателя не надо. Это ты всякую гадость приманиваешь.

— Не получается, — с сожалением цокнул зубом Димон. — Со мной-то, как раз и не получается. Я вообще здесь первый раз.

— Не понял, — насторожился Сидор. — А как же…

— В другом месте, — нервно дёрнув щекой, едва слышным голосом, чтоб не услышал стоявший неподалёку атаман, тихо отозвался Димон. — Гораздо ниже по склону и где-то в густом хвойном лесу, а не среди голых, опалённых солнцем, безводных скал, как здесь.

Так что, друг ты мой, это полностью твоя заслуга, что мы сюда попали. Не отмажешься. Это твоя добыча, Шерхан. Это у тебя, прям какая-то патологическая любовь к скалам, — мрачно пошутил он. — К скалам, к крепостям, к развалинам разным. Ты их словно притягиваешь. Лучше б тебя так к голым бабам тянуло, как к голым скалам тянет. Или их к тебе. А вот я наоборот. Меня больше к травке-муравке тянет. Ну и к этим, мягоньким и тёпленьким, к девочкам, — с усмешкой бросил он насмешливый взгляд на мрачного Сидора.