Впрочем, тут он не лукавил. Он действительно устал и страшно хотел спать. Поэтому, сладостно потянувшись, Димон с наслаждением раскинулся на новеньком, купленном на той стороне гор, жутко тёплом и мягком одеяле, которое он буквально за гроши купил у тамошних горцев. Даже не купил, а довольно выгодно обменял два вполне ещё целых, но неновых уже одеяла на старый, не особо-то ему и нужный ему складной стальной нож, случайно захваченный им с собой в поход.

Ночи в горах оказались намного холоднее, чем он первоначально предполагал, поэтому ещё одно, пусть и не новое одеяло оказалось как нельзя кстати. Так что о покупке он ни разу потом не пожалел.

Правда, лучше бы было иметь два одеяла, одно сверху, а второе — чтобы подстелить под себя, но…, тут уж не до жиру. Спасибо что у того горца хоть два оказалось. И то, второе одеяло горец буквально выдрал из рук своей жены, так ему понравился тот нож. Нищета!

Димон устало зевнул, поудобнее устраиваясь на своей неказистой кровати. Ленивые мысли вяло бродили в голове.

"Хорошо, что сегодня никто не приставал водку пьянствовать, — подумал он засыпая. — Хоть высплюсь нормально.

А чего тогда этот придурок припёрся?" — была его последняя мысль, перед тем как заснуть.

Второе, точно такое же одеяло, то самое, жены горца, а сейчас — подарок Сидору, аккуратно сложенное стопочкой, одиноко высилось на краю Сидоровой кровати, обещая и тому тёпло в надвигающиеся длинные, холодные зимние ночи.

Суровое, обветренное от постоянного пребывания на открытом воздухе мужественное лицо атамана Бугуруслана не выражало ни малейших эмоций. Глядя на него, сразу же вспоминались книги американского писателя Фенимора Купера об американских индейцах, настолько оно было безстрастно и невыразительно. Но мысли, вздёрнутые только что увиденным, неслись галопом, подобно горной реке.

"Откуда?" — быстрые, беспокойные мысли ворочались в голове серьёзно озадаченного Бугуруслана.

"Откуда у этого земного урода настоящее горское одеяло?"

Спускаясь вместе с городским геодезистом со второго этажа полуразрушенного здания, по ступеням когда-то очень красивой, а ныне практически полностью разбитой, с вывалившимися местами блоками каменной лестницы, он тщательно восстанавливал в памяти то, что увидел в комнате.

"Ай-яй-яй, — попенял он мысленно ничего не подозревавшему Димону. — Как неосторожно оставлять на виду столь дорогущие вещи. По одному факту наличия которых, можно сделать далеко-о-о идущие выводы. Да ещё так небрежно валяющиеся на соседней койке. Это он явно не понимает их ценности. И так небрежно валяться на столь дорогом одеяле в грязных, мокрых ботинках? — сердито вспомнил он, как тот вдруг прямо у него на глазах нагло развалился на кровати. Тогда Бугуруслан едва сдержал себя чтоб не стукнуть чем-нибудь твёрдым по ногам наглого землянина, независимо от того к чему бы это потом привело.

Хотя? Откуда ему знать? Койка, справа от него, явно Сидора. Тот вообще, вот уже которые сутки отсутствует в крепости, а одеяльце то, точно такое же лежит с краю. Кстати, аккуратно свёрнутое. Значит, дорогущие горские одеяла привёз Димон".

Бугуруслан недовольно покосился на спускающегося рядом по лестнице, и с интересом посматривающего на него молчаливого геодезиста. Тот явно видел слишком много того, чего бы ему видеть не следовало. Но, тут уж ничего не поделаешь. Если только… Если только не отодвинуть его куда-нибудь в сторону, по-тихому.

"Вот же ещё и этого, такого же бестолкового землянина, нелёгкая со мной принесла, — недовольно подумал он. — Навязался собака. Как бы не помешал.

Хотя, такая же бестолочь, что и эти оба два, Сидор с Димоном, — мысленно махнул он рукой на городского геодезиста. — Непонятно о чём и думают".

Гибкий и изворотливый ум атамана давно уже просчитал все варианты. И места в его расчётах идущему рядом человеку не было. Следовало аккуратно оттереть того в сторону, чтобы часом не помешал.

А первый вывод был уже ясен. Взяться здесь столь дорогущим одеялам, помимо доставки их Димоном, было просто неоткуда. И второе. Чем были набиты, привезённые Димоном кожаные мешки, которыми была до верху наполнена бывшая с ними телега, уже было ясно. И почему они отправились в горы с телегой, а не как все, пешком, тоже было понятно. Шерсть! Димон ездил за шерстью. И если на кровати лежало горское одеяло, то в привезённых им с собой мешках должна была быть столь же дорогущая шерсть приморских горный яков, шерстяные изделия из которой весьма высоко ценилась на всех местных рынках. А тут туповатый Димон, явно не понимая, что он с собой привёз, небрежно свалил мешки с шерстью в сыроватый подвал, в котором им было совершенно не место. Хоть они и были в специально приспособленных для перевозки шерсти кожаных мешках, но небрежность, с которой с ней обращались егеря, ясно показывали, что настоящую цену своему товару, ни Димон, ни его люди даже не представляли.

Потому как, во-первых, зная истинную цену своего товара, ни Димон, ни кто-либо другой ни за что не стали бы выставлять на всеобщее обозрение сами мешки, довольно специфическую вещь, используемую исключительно только для перевозки этого вида шерсти, чем ясно дал понять всем заинтересованным лицам, что в мешках может быть. А во-вторых, не выставлял бы столь редкие и дорогущие одеяла, которые нигде просто так не купишь, кроме как за перевалом, на всеобщее обозрение.

"И уж точно не валялся бы на нём в грязных ботинках", — невольно поморщился раздражённый Бугуруслан, вспомнив взбесившую его сцену в комнате.

"Ну, а в-третьих, — снова вернулся он мыслями к интересующему его вопросу, — самое важное. У Димона есть путь на ту сторону. И судя по тому, довольно приличному, непотрёпанному внешнему виду, в котором он со своими людьми вернулся обратно, этот путь был достаточно лёгок и удобен в транспортной доступности.

По крайней мере, вернувшийся отряд не напоминал группу оборванцев, в кого неизбежно бы превратился по подобию всех иных, рискнувших в это время года перебраться через горы минуя Басанрогский перевал.

Бугуруслан никогда не был дураком, иначе уже к тридцати годам не стал бы атаманом, да ещё и со своей, устоявшейся в составе бандой. И он с самого начала, с первого своего дня здесь появления, прекрасно понимал стратегическое положение занятой компанией Сидора крепости, запиравшей единственный проход из этой долины, да, фактически и со всей предгорной террасы в горы. Особенно учитывая выгоды, открывающиеся в свете её расположения.

И, в свете новых открывшихся обстоятельств, просчитать выгоды, которые это место сулит тем, кто сумел бы закрепиться здесь, не было ни малейших проблем.

Поэтому собственный скорый отъезд отсюда, ещё вчера казавшийся ему чуть ли не избавлением от унылых, докучливых будней, бездарно проведённых в каком-то глухом, забытом Богом и людьми углу, теперь предстал совершенно в ином свете.

Не касаясь иных выгод положения этого места, о чём никто кроме него и его людей пока не знал, оставшиеся здесь, в крепости, получали великолепные возможности для торговли с городами на побережье Приморья. Но что самое главное, безпошлинной торговли. Потому как у него не было ни малейшего сомнения в том, что таможенные платежи ни в городскую казну, ни пиратским баронам эта, как оказалось довольно ушлая компания землян, в ближайшие годы платить вряд ли кому будет.

"Если будет когда-либо вообще", — с внутренним раздражением неохотно признался Бугуруслан сам себе.

И судя по тому, как они таились, не афишируя ни характер своих грузов, ни направление дальнейшего движения, ни о каком легальном пути через горы не было и речи.

Похоже, было, что компания Сидора какими-то неведомыми путями наткнулась на один из многочисленных в прошлом тайных торговых проходов под горами на ту сторону, в Приморье, когда-то хорошо всем известных, но после последнего пиратского нашествия, казалось бы, навсегда и прочно позабытых. И за пятьдесят прошедших лет так никем и не найденных.