— Да, теоретически может быть все. Вот пусть это все и живет в книжках, а не в реальности, или правда можно загреметь в дурку.

— Тогда пиши, просто пиши. Не ради денег и славы, не думая, хорошо или плохо у тебя получается. Просто пиши.

— Знаешь, иногда я читаю то, что сам же написал день назад или даже год, и не верю, что это мои мысли. Будто бы кто-то не то чтобы диктует мне это все. Нет! Просто когда я пишу, я становлюсь другим человеком, совсем другим.

— Люди меняются… — задумчиво произнесла она.

— Но чаще всего в худшую сторону.

— Сколько времени?

— Одиннадцатый час.

— Все! Мне пора! Заеду еще к подруге, лекции возьму.

Она посмотрела на меня с какой-то странной, затаенной тоской, как смотрят на человека, которому явно симпатизируют, но который навряд ли станет другом. Ведьмы не любят мужчин, они просто любят ими пользоваться.

Уже стоя на пороге, она в последний момент обернулась и еле слышно сказала: «Если очень захочешь, то встретишь ее. Если очень захочешь». Я промолчал.

Весь день я мужественно боролся со сном. Ведь я знал, что стоит мне заснуть днем хотя бы на пару часов, и очередная бессонная ночь мне обеспечена. Перед сном я заварил ведьминское зелье и выпил. На вкус оно было чуть горьковатым и напоминало те отвары, которыми я в детстве полоскал горло, когда болел ангиной.

Как ни странно, но я очень быстро заснул, а проснулся в половине седьмого, свежий, отдохнувший и готовый к новым трудовым подвигам на стезе второй древнейшей профессии. Шли третьи сутки, как я не занимался сексом. Ломки не было. Ведьма не обманула. До майских праздников я могу более или менее чувствовать себя свободным.

Я очень хорошо запомнил это солнечный мартовский день 2004 года. День, который принес слишком много изменений в мою жизнь. Ведь я уже давно заметил, что моя жизнь не меняется месяцами, но потом вдруг резкие перемены происходят почти мгновенно. Что ж, может быть, это и к лучшему.

В этот день я вернулся с ежегодного конвента писателей-фантастов, проходящего в Подмосковье в середине марта. Мой коллега Сергей подбросил меня до метро Домодедовская, дал по газам своей синей «девятки», и я, взвалив на плечо рюкзак, бодрой походкой зашагал по дороге домой.

Светило солнце, под ногами хрустел подтаявший снег. Город просыпался от зимнего сна. Весело щебетали воробьи, и я, поддавшись хорошему настроению, даже начал что-то насвистывать себе под нос.

Проходя мима дома Светы, я сначала решил зайти к ней, даже не занося домой рюкзак, но потом передумал и пошел домой разбирать вещи и переодеваться.

Ведьма, с которой я познакомился в раннее январское утро, не соврала. Я действительно чувствовал себя гораздо свободнее. В первый раз, сразу после ухода Ани, я ради эксперимента не занимался сексом целых четыре дня, а ломка так и не пришла. Но я все-таки не стал рисковать. Слишком уж сильно я боялся того, что если вообще не буду платить магии никакие долги, то все запросто может вернуться на круги своя.

Придя домой, я тут же набрал номер Светы. Она долго не подходила к телефону, и я уже решил, что она куда-то отъехала или же плещется в ванной. Но вот, наконец, она взяла трубку. Голос, который я услышал на другом конце провода, вызвал во мне ужас. Нет, Света не была пьяна. Но ее голос был полон каких-то совершенно незнакомых мне интонаций, и я сначала даже не знал, как это объяснить.

— Говоришь, хорошо съездил?! — спрашивала она. — Всех знакомых встретил?! Здорово! Я за тебя рада, очень рада. Тебе надо почаще куда-нибудь ездить, — Светин голос звучал как музыка весны, и это не на шутку встревожило меня.

— Света, что с тобой?

— Со мной?! — переспросила она и рассмеялась.

Услышав этот чистый, искренний смех, я чуть не выронил от удивления трубку. За долгое время, что я общался с ней, я никогда не слышал, чтобы она ТАК смеялась.

— Со мной все отлично, Анрюш! Все просто замечательно. И я даже скажу тебе больше — в этом мире есть справедливость.

— Света, ты не взялась за старое? Травка, и все такое.

— Нет, что ты! Какая трава?! Я счастлива!!! Понимаешь?! Счастлива!!!

— Но…

— Ты, конечно, хочешь спросить меня, что такого могло случиться всего лишь за четыре дня, пока тебя не было? Что такого могло случиться, что стареющая циничная женщина вдруг превратилась в щебечущую на весеннем солнце пташку?

— Только не говори мне, что ты…. — Мне не хватило сил закончить фразу, но она и так все поняла.

— Ты прав!!! Я влюбилась! Влюбилась, как девочка! Как девятнадцатилетняя девочка!!!

— А он? Кто он? Он тоже любит тебя? Где вы познакомились? — Я задавал вопросы, не дожидаясь на них ответа.

— Он самый обычный человек. Художник, как и я. Он старше меня на два года. И он не имеет никакого отношения к нашему окружению. Ты не поверишь… Он реставрирует иконы.

Я молчал, мне нечего было ответить, а Света тем временем продолжала изливать на меня потоки своей радости:

— Я познакомилась с ним совершенно случайно. Ты уехал к своим фантастам. А мне так хотелось просто отвлечься. Понимаешь, мне все надоело. Все!!! И я пошла в Третьяковку. Знаешь, я так давно не была там. Наверное, лет пять. И я бродила, бродила… Затем зашла в зал древнерусской живописи. Ну, ты знаешь. Где одни иконы.

— Да, я помню, — совсем тихо ответил я.

— Он сидел на корточках и рассматривал икону. Высокий, широкоплечий, с аккуратной бородкой, в которой уже было порядочно седины. Я просто подошла к нему и заговорила…

Я слушал восторженную исповедь Светы и не верил своим ушам. Это была совершенно ДРУГАЯ женщина. Света, которую я никогда не знал и теперь уже никогда не узнаю.

— Тебе будет с ним тяжело, — сказал я без всякой зависти. Мне было больно ее терять, но я прекрасно понимал, что любви я ей дать не смогу.

— Почему? Скажи, почему ты так думаешь?

— Те, кто реставрирует иконы, обычно очень религиозные люди. Пост, молитвы. Ты готова к этому? Ты же сама говорила мне, что испытываешь некоторое неприятие к религии.

— Он не такой. Он как ты. Он просто нашел своего Бога, и все. Но помимо любви, его глаз, его ладоней… Пойми, есть еще кое-что…

— Что?

— Он уже сделал мне предложение. Понимаешь, предложение! Не признание в любви, нет. Я их слышала уже десятки, истинных и лживых… Признаваться в любви легко, решиться на ЗАГС после первых трех дней знакомства могут не многие. И еще…

— Что? — тут же спросил я.

— У него есть дочь… А его жена… Она умерла три года назад. Дочери сейчас пять лет. Она в основном у бабушки живет. Он поэтому и стал иконы реставрировать. Это его и вытащило из той ямы, где он был после смерти жены.

— Я понял. Ты хочешь обойти свой гейс.

— И заметь, совершенно легально!

— Удачи тебе! Удачи, Свет. Знаешь, прости. Я… Я не знаю… что тебе еще сказать, — слова застревали у меня в горле.

— И не говори… — Я отчетливо услышал ее вздох. — Ничего не говори. Ты и так много сделал для меня. Я могла спиться, вскрыть вены. Знаешь, у нас, видимо, была дружба… Настоящая дружба, хотя многие не поймут, да и нам с тобой не важно. Но пойми, я в этом всем вижу шанс, может быть, последний шанс порвать со страной мертвых, как ты тогда нас всех назвал. Я не знаю, получится ли у меня, смогу ли я. И, наверное, ты прав — мне будет тяжело. Ведь я раньше жила только для себя. А теперь… теперь я буду жить для него. И ты знаешь, я не боюсь, я правда не боюсь, что он будет как все другие. Что моя любовь станет той веревочкой, за которую он меня будет дергать словно марионетку.

— Мы ведь не увидимся больше?! — Я не спрашивал, я констатировал факт.

Она молчала. «Нет» всегда тяжелее говорить, чем «да».

— Свет, если будет плохо. Если совсем плохо. Через пять, через десять лет. Просто найди меня. Найди, и я приду. Приду, чтобы просто потрепаться, выпить чаю. Понимаешь, я не могу сказать, что таким, каким я стал, я обязан только тебе. Нет, это далеко не так. Но если бы не было тебя, я был бы немного другим.