Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Послушай меня, Андрюша… — Она присела рядом и положила маленькую ладошку мне на плечо. — Ты вот сейчас всякую ерунду, наверное, думаешь, а сейчас еще и говорить ее станешь. Но ты послушай меня, послушай, а потом сам решай, как тебе быть. Хорошо?

— Ладно. — Я вздохнул.

— Ты, скорее всего, после всего этого будешь считать меня шлюхой. И по большому счет прав будешь. Я не ищу себе оправданий. Но я хочу, я реально хочу, чтобы ты понял, почему я так делала. Понимаешь, секс — такая штука… Она очень важная для тех, кто любит друг друга. И если это все случайно, знаешь, на вечеринке какой-нибудь, не важно, как это получится. А с любимым человеком это очень важно. Ты вообще знаешь, как это — девушку девственности лишать? Это пытка для обоих, это все испоганить может по неопытности. Если оба имеют только чисто теоретическое представление об этом, от первого раза может остаться такое гадкое впечатление, что все чувства пропадут. Вот я и хотела, чтобы у нас с тобой все по-нормальному было, красиво, романтично, чтобы свечи, чтобы никого не было, чтобы я была полностью твоя, чтобы я умело и легко доставила тебя самое наивысшее наслаждение. Чтобы наша любовь укрепилась, а ты не корил себя потом, что сделал что-то не так. Чтобы не погибло наше с тобой королевство.

— Оно уже давно погибло, еще в тот самый момент, когда эта мысль пришла тебе в голову, — ответил я. — Просто мысль, ты еще не сделала, но мысль пришла. Знаешь, так можно о чем угодно рассуждать. Вот если про журналистику, то было бы нормально. Ты, к примеру, хочешь устроиться в хорошее издание, где и платят хорошо и работать интересно. Но ты пока писать не умеешь и оттачиваешь свое мастерство на всяких глупых статьях, пишешь работы в универе. А потом получишь диплом, возьмешь свое портфолио, придешь к редактору, он даст тебе пробное задание, ты его выполнишь и получишь вожделенную работу. Только чувства в портфолио нельзя подшить. Вы все, вы все… — Я обернулся и вдруг понял, что мы с Яной стоим вдвоем и нас больше никто не слышит. — Вы все можете считать меня рыцарем, Айвенго, крестоносцем, Зигфридом, кем угодно. Вы можете смеяться надо мной, говорить, что я не современен. Что даже в те времена таких людей не было и быть не могло. Что это все для книжек придумано, для романтических юношеских натур, которые жаждут чистой и прекрасной любви. Вы все можете сказать мне это. Только поймите меня, поймите меня правильно. Меня так воспитали. И родители у меня были другие, и музыку я другую слушал, и книги эти я не только в универе стал читать, а гораздо раньше. Я Ницше и Сартра в одиннадцатом классе прочел, не чтобы показать, что я такой вот умный, а мне просто интересно было, интересно познавать новое. Разум и знания — это добродетель, и любовь и чистота — это тоже добродетель. И можете сколь угодно считать меня дурачком. Я видел, я не слепой, что ты общалась с другими парнями. Но это же нормально, какой парень будет держать девушку на коротком поводке. Ведь, если человек не доверяет, значит он и не любит. А я тебя любил. Именно любил. Теперь чувство начало во мне умирать. И будет агония, а потом оно умрет совсем. И быть может, когда-нибудь родится новое, другое, но не к тебе. Это уж точно. Я не дурак, я не буду кидаться в омут с головой, в пьянку, забирать документы из МГУ — лишь бы тебя больше не видеть. У меня есть только одна цель в жизни — жить. А остальное можно и перетерпеть, я просто сильнее стану.

Не знаю, как я смотрелся на стороны. На кого я был похож больше: на разгневанного короля Артура, заставшего леди Женевру с Ланселотом, или просто на последнего кретина, который не понимает, а главное — не хочет понять современных реалий жизни и живет в своем призрачном, иллюзорном мире и не хочет ничего другого ни знать, ни видеть. А когда в его придуманный мир вторгаются, он не понимает, за что его так ненавидят, почему не понимают. Я, наверное, был тем самым Маугли Киплинга, которого волки послали жить к людям, а люди не приняли. Но от этого он не перестал быть Маугли.

Яна стояла и молча слушала мой экспрессивный монолог. Затем губы ее задрожали, на глазах выступили слезы. Признаюсь, я бы и сейчас очень много отдал за то, чтобы узнать, что она в тот момент думала обо мне. Считала ли она меня полным идиотом, который придумал себе какие-то непонятные принципы и не оценил ее жертву. Или просто холодно и цинично рассуждала, поверил я ее обману или нет. А может быть, просто думала, что правильно сделала, когда спала с нормальными парнями, которым был нужен секс, а не какие-то малопонятные в восемнадцать лет высокие чувства.

Но, тем не менее, факт остался фактом: она спала с другими парнями, а встречалась со мной. Намного позже одна девушка в порыве откровенности сказала мне, что умные парни — это очень классно, они так все хорошо понимают, особенно когда ты им рассказываешь про проблемы со своим парнем. Они дают очень умные советы, которые как правило бывают полезными. Только эта девушка, не буду здесь называть ее имени, почему-то никак не могла понять, что этим умным парням тоже хочется любви и секса. И если вы тут подумаете, что я был законченным идеалистом и не думал о близости с Яной, то вы глубоко ошибаетесь. Я думал об этом и даже намекал ей. Но мне было просто хорошо с ней, и я честно и искренне верил, что она пока не готова морально к более близким отношениям. Я ждал. А она, как выяснилось, в это самое время усиленно готовилась к этим самым отношениям.

Иногда все решают всего лишь несколько секунд, а может быть, всего лишь миг. Я сейчас отчетливо осознаю, что если бы тогда Яна бросилась мне на шею, обняла бы, начала целовать, шептать: «Прости меня, милый! Я хотела как лучше!», то я бы не выдержал, наверное, тоже расплакался. А потом, возможно даже в тот же вечер, у нас бы с ней все было. И мне было бы все равно, сколько у нее молодых людей было на стороне. Мне тогда было бы вообще на все плевать. И я ждал, я ждал и очень хотел, чтобы она бросилась мне на шею. Но она не бросилась, потому что, весьма вероятно, ждала шага от меня, а натолкнулась на холодный, жестокий монолог-лекцию о лишних людях, в лучших традициях нашего преподавателя по русской литературе.

Мы стояли друг напротив друга. У Яны текли по щекам слезы, я тоже был готов разреветься от досады. А потом я просто развернулся и ушел. Молча, спокойно, пытаясь сохранить остатки своего рыцарского достоинства и несусветной глупости, которые в восемнадцать лет только и могут быть.

Глава 2. Агония

Как ни странно, по дороге домой я чувствовал себя вполне нормально. Безусловно, чувство обиды и непонимания со стороны любимого человека одолевало меня. К тому же, теперь я был абсолютно уверен, что лгут абсолютно все люди. Ведь даже если она не говорила мне ничего о своих связях, то это не значит, что их не было. Она могла прикрываться какими угодно благими намерениями. Но в любом случае это была измена. И тут ничего нельзя было поделать.

«Ну и ладно, ну и пожалуйста, — думал я. — Первый блин всегда комом. Мало, что ли, симпатичных умных девушек вокруг меня, да на том же журфаке их полным-полно. Тем более что теперь я уже второкурсник, у меня есть все шансы познакомиться с симпатичной первокурсницей осенью. А Яна мне теперь не нужна. Пусть идет себе, спит с кем хочет и придумывает при этом в оправдание себе невесть что».

Оглядываясь на все эти мысли, сейчас я отчетливо понимаю, что тогда, по дороге домой, я действительно почти задушил в себе всякие добрые чувства к своей первой девушке. И если бы в этот самый момент я каким-то совсем уж непостижимым образом познакомился бы с другой девушкой, то события следующего дня, а вслед за ним и всей моей последующей жизни могли бы пойти совсем по-другому.

Единственное, что я помню более или менее отчетливо, это то, как я, напрягая свою мужскую логику, пытался понять: действительно ли Яна ложилась под других парней ради того, чтобы со мной у нее все вышло хорошо, или же это она все придумала, чтобы разжалобить меня, вызывать сострадание.

5
{"b":"185288","o":1}