Память штука интересная и забавная. Нередко ты пытаешься всеми силами сохранить какой-нибудь радостный момент своей жизни, а в итоге в голове остается лишь набор ярких, перепутанных образов, а нечто мрачное, тревожное, продолжающее время от времени ранить душу — сохраняется во всех немыслимых подробностях. И, похоже, я в этом не одинок. Многие близкие мне люди более старшего возраста едва речь заходит о похоронах, в самых мельчайших подробностях рассказывают о том, кто что сказал, куда сел, ну и так далее. А если их просишь вспомнить о свадьбе, венчании, то никто ничего вразумительного вспомнить не может. А еще говорят, что память милосердна, что плохое быстро забывается. Ложь все это!
Вообще, если разобраться, весь наш мир, вся наша человеческая цивилизация построена на лжи и обмане. Едва мы выбираемся из пеленок, учимся ходить, разговаривать, а родители уже учат нас, что надо быть честным, не врать сверстникам и старшим, при этом уточняя, что врать, конечно, нехорошо, но вот многие вещи говорить другим не стоит. Например, где работает твой папа или что ценного у тебя есть дома. Справедливо? Бесспорно. Но ложь от этого правдой не становится. Затем, немного повзрослев, мы понимаем, что если говорить всем правду, только правду и ничего кроме правды, то очень быстро можно заработать синяки, а то и вовсе стать изгоем.
Едва мы задумываемся о смысле жизни, о тайнах рождения и смерти, как родители тут же начинают нам врать про умерших и еще не рожденных. Я хорошо помню, как спросил у мамы: «Откуда берутся дети?» Мама долго мялась и, наконец, сказала, что женщинам необходимо пить специальные таблетки и от них и получаются дети. Помню, я тогда очень сильно переживал. В детстве я много болел самыми разнообразными болячками, и потому вкус горьких микстур, полосканий и таблеток запомнил очень хорошо. «Неужели, — думал я, — чтобы на свет появился, скажем, мой друг Сашка, его маме надо было проглотить кучу горьких и противных таблеток и тогда у нее набухнет живот, а потом родился ребенок. Как-то это неправильно».
А спустя месяц маленькая, юркая, улыбчивая первоклассница, кажется, ее Катей звали, во время продленки, услышав как я с моим одноклассником Сашкой обсуждаю рассказанное мамой, поманила меня к доске. Затем она взяла мел, огляделась по сторонам и, убедившись, что учительницы рядом нет, очень легко и доступно нарисовала на доске то, что делают мужчина и женщина, чтобы у них родился ребенок.
— А разве у вас не такая писька как у нас? — с удивлением спросил я.
— Нет, что ты. Хочешь, пойдем в туалет я тебе покажу, — Катя улыбнулась, а я испугался.
В детстве я был очень стеснительным.
Честно скажу вам, что я испытал большое потрясение от осознания того, что дети получаются иным способом, нежели об этом рассказывала мама. Но еще больший шок у меня вызвало то, что, оказывается, мама, моя милая и добрая мама тоже умеет врать. И не только умеет, но и врет мне, по ее словам, «самому дорогому для меня существу». И тогда я понял, очень быстро и легко понял, что ложь — это такая великая тайна всех людей. Всем нужно говорить, что врать не следует, а самому врать можно и нужно, иначе не выживешь.
Потом, много позже, я узнал, что существует ложь во имя справедливости, ложь во имя милосердия, ложь во имя сохранения дружбы, семьи, мира, любви. Но как эту ложь не называй, она все равно остается ложью и тут ничего не изменишь. Намерения могут быть и благими, но ложь от этого правдой никогда не станет.
И возможно именно поэтому я и выбрал для себя профессию, в которой ложь является краеугольным камнем, и здесь врать можно почти легально, без всякого неодобрения других людей, которые говорят неправду, прикрываясь благими намерениями. Я стал журналистом.
Очень, очень долго я не мог отделаться от мысли, что ложь от правды в нашем мире отделить просто невозможно. Если тебе говорят, что любят тебя, то это вовсе не значит, что так и есть. И если говорят, что ненавидят и готовы убить, то это опять же не значит, что тебе действительно желают смерти. Ложь — это наша традиция. Нас зачинают во лжи, нас во лжи рожают. Недавно я делал любопытный материал для одного глянцевого журнальчика, где приводилось интересная статистика по США. Оказывается, более 56 % процентов детей там в действительности были зачаты не мужьями, а любовниками. И в конце статьи я так иронично и зло вопрошаю читателя — а стоит ли, собственно, проверять с помощью анализов отцовство, портить отношения с женой и ребенком, которому уже целых десять лет. Не лучше ли просто, как вы это всегда и делали, продолжать жить во лжи, она ведь такая сладкая и удобная. Конечно, редактор немного смягчил конец статьи. Но суть осталась неизменной — ложь лучше правды.
Нам лгут с экрана, нам лгут с трибуны и лгут, когда мы сидим за партами в школе. Самое великое искусство в этом мире — научиться правдоподобно лгать, при этом улыбаясь и пожимая людям руки. А ведь в древности протянутая ладонь означала то, что в ней нет оружия. А сейчас? А сейчас самое острое оружие — это язык.
В детстве мне очень часто снился сон о том, что люди, которые меня окружают, на самом деле страшные монстры. Едва я лягу спать и закрою глаза, как они снимают с себя личины людей и начинают ходить без них. Я всегда боялся темноты и до сих пор сплю с включенным ночником. Но теперь-то я знаю, что никаких страшных личин под человеческими лицами нет, просто люди и есть те самые монстры из снов. Я понял это слишком рано, затем отчаянно пытался поверить в то, что на самом деле все не так, но уже не смог себя пересилить. И в мой внутренний мир, который я всеми силами стремился оградить от лжи, ложь потекла сладкой патокой, а я прочно завяз в ней и пребывал там распятый в липкой приторной лжи долгие годы. Я служил лжи, я занимался сексом во лжи, я говорил во лжи, и я научился врать даже самому себе. Вот он — итог того детского открытия, которое я когда-то совершил.
Но вернемся к тому злополучному дню. Ведь про ложь я вам тут рассказывал совершенно не случайно, и вы скоро в этом убедитесь. Какая это гадкая штука — ложь, и какая она в то же время сладкая и приятная. И, что самое страшное, очень необходимая в жизни, любви и карьере.
В тот день было так же жарко, как и сейчас, когда я пишу эти строки. Окна моей квартиры выходят на солнечную сторону. Гелиос в своей огненной колеснице подымается над крышами домов у меня за окном и начинает накалять асфальт, словно бы готовясь бросить на черную плоть асфальтовой сковородки новые и новые души грешников. Конечно, в то время у меня не было кондиционера дома. Это было дорогое удовольствие, как, впрочем, и мобильный телефон, и мощный компьютер. Но не в этом суть. А суть в том, что день был очень яркий, солнечный, безоблачный и прекрасный. И в этот день мне надо было по-хорошему радоваться жизни, прыгать от восторга, что вторая в жизни сессия успешно пережита. И более того, не только нет хвостов, но даже тройки отсутствуют. Но я не радовался. Собственно тот факт, что сессия завершилась и теперь можно расслабиться, и приводил меня в уныние с самого утра.
Еще вчера перед последним экзаменом я трепетал от страха перед суровой преподавательницей по русской литературе, а теперь она была мне не страшна. Оценка поставлена, зачетка сдана в деканат, учебники в библиотеку. Я свободен. Но именно чувство того, что теперь можно делать все что хочешь, и было мне особенно противным. Конечно, я взял у старшекурсников программу по зарубежной и русской литературе на следующий семестр, чтобы почитать что-то уже летом. К тому же я уже сотрудничал с одной из московских газет, и это худо-бедно, но приносило мне кое-какой доход, к тому же еще и засчитывалось за летнюю практику. Но все это было так незначительно, так суетно по сравнению с одной страшной, чудовищной, как я тогда думал, мыслью, которая вчера посетила меня — ОНА МНЕ ТОЖЕ ВРЕТ. Это было подобно тому потрясению, когда я узнал, что моя мама, моя милая, добрая и красивая мама мне врет. И сейчас эта мысль повторилась в моей голове практически слово в слово, только вместо слова «мама» было женское имя. Но от этого мне стало еще более гадко.
