– Я думаю, Файф не может любить людей, сплетничающих столько, сколько это делает Изабелла!

– Он не любит сплетню только тогда, когда она сложена о нем, – пояснил Саймон. – Иначе же он использует ее в своих нуждах. Колвилл, конечно, будет помнить о том, что он увидел, и, вероятно, скажет также другим. Он запросто может представить все в уродливом свете вашему отцу, а ваш отец будет настаивать на том, чтобы мы поженились.

Она нахмурилась:

– Теперь вы снова упоминаете о браке?

– Не говорите под властью ярости, – сказал он. – Независимо оттого, что наплетет этот негодяй, подумайте о том, что вы красивая женщина с прекрасными душевными качествами и знаниями, и вам не должно быть дела до гнусной молвы или клеветы. А если этот рассказ достигнет ушей вашего отца, то он будет реагировать точно так, как я сказал.

– Будь что будет, сэр, но выходить замуж по принуждению я не стану. И я не хочу брать на себя вину за будущие неприятности, как будто у меня есть что скрывать. Я хочу вернуться в зал. Вы можете сопроводить меня назад к другим или остаться здесь, как вам будет угодно.

Он искал в ее реплике любой признак того, что она поняла причину, по которой им следовало бы пожениться, но не нашел ни одного. Соблазненный, он желал лишь того, чтобы перебросить ее через плечо и отнести в палаты Изабеллы, хотя понимал, что, поддавшись этому импульсу, он только усугубит подлую сплетню, которой хотел избежать. Шанс на то, что он мог найти пустые запасные проходы и коридоры и пройти по ним, не встречая людей, был маленьким.

Поэтому он сказал:

– Я думаю, что Колвилл вряд ли скажет об этом сразу. Если он это и сделает, то явно не будет кричать про это с возвышения на весь зал. Я посоветовал бы вам не задерживаться перед уходом в свою комнату.

– Я предполагаю, что вы не сможете приказать ему хранить молчание или как-то принудить к этому?

– Он не послушал бы меня, – ответил Саймон. – Действительно, Колвилл не испытывает никакой любви ни к кому из нас и нанесет нам любой вред, какой только сможет. Он долго конкурировал со мной за влияние Файфа и в течение прошлых восьми месяцев перетянул его к себе. И он преуспевал, пока его невеста не убежала. Я гарантирую, что он терпит мое пребывание здесь до тех пор, пока не случится следующая неудача. Он захочет ввести меня в заблуждение.

Сибилла могла легко поверить в то, что оба Колвилла склонны к распространению ложных слухов о них. Но она думала, что Саймон был не прав в самой причине, что двигала Томасом.

– Ни одно из всего этого не является вашей виной, – сказала она. – Вы не обижали его. Прежде чем он ушел, он ухмыльнулся мне, как будто уже одержал победу. Я смогла почувствовать его вражду.

– Возможно, вы правы, – сказал Саймон, – но все же единственное, что имеет значение, – это то, что случилось теперь. Так что если вы действительно хотите вернуться в зал, мы должны сделать это как можно скорее.

Она кивнула, благодарная, что он пойдет с ней. Чем больше она думала об ухмылке Колвилла, тем меньше хотела возвращаться туда одна.

Она внимательно посмотрела на него.

– Что? – поинтересовался он.

– Я только подумала, – сказала она, – как я рада, что сумела поразить Эдварда Колвилла. Я не раз говорила себе о том, что не должна этого делать, но теперь я рада.

Он засмеялся и, обхватив рукой ее талию, притянул к себе.

– Я тоже рад, что вы сделали это, миледи. Мне хотелось убить Томаса Колвилла сегодня вечером. Чувство было таким сильным, что я побоялся приблизиться к нему, чтобы этого не случилось.

Когда они вошли в большой зал, у нее было чувство, что все смотрят именно на нее в этом обширном помещении. Взгляд взлетел к Файфу, который по-прежнему сидел на возвышении за столом. Он смотрел на нее, и Томас был около него, там, где прежде находился Саймон. Когда они нашли других, леди Мюррей сказала:

– А я уже собиралась послать кого-нибудь, чтобы искать вас, Сибилла. Как это вы оказались с Саймоном?

– Он нашел меня, миледи, – ответила Сибилла. – Я, однако, задаюсь вопросом, надолго ли вы хотите здесь остаться? Этот шум...

– Да, действительно, такое впечатление, будто мы сидели внутри барабана, пока его владелец бил в него, – сказала леди. – Я не возражаю против того, чтобы уйти, поскольку моя голова уже начинает болеть. Но если вы захотите остаться здесь подольше, моя дорогая, то я вынесу это.

Розали и Элис умоляюще смотрели на Сибиллу, но она не колебалась.

– Вы не должны считаться лишь со мной, миледи, – сказала Сибилла. – Я буду рада удалиться. Возможно, если завтра будет солнечная погода, мы могли бы совершить прогулку на лошадях и обследовать город, – добавила она, думая об интересах Розали и Элис.

Ни одна из них, казалось, не была удовлетворена этим предложением, но леди Мюррей поднялась, говоря сэру Малькольму:

– Мы вчетвером можем позаботиться о себе сами, милорд. Вы можете остаться здесь, если вам нравится.

– Нет уж, миледи, – ответил тот, поднимаясь и подавая ей свою руку. – Надеюсь, вы не откажете мне в удовольствии сопровождать вас.

Сибилла взглянула на Саймона, желая увидеть, хотел ли бы он уйти также, и, получив поклон заверения, поместила свою руку на сгиб его локтя. С Розали и Элис впереди, следуя за сэром Малькольмом и леди Мюррей, они покинули зал.

– Пожалуйста, сэр Малькольм, – сказал Саймон, когда они остались вдвоем, остановившись, чтобы позволить леди подняться первыми по лестнице. – Мы должны поговорить конфиденциально.

– Позвольте, юноша, что можете вы сказать мне такого, чего бы не могли поведать теперь?

– Это не тот предмет, чтобы обсуждать его в этом шуме или где-нибудь на открытом пространстве.

– Да, но я надеялся отдохнуть сегодня вечером и поговорить уже завтра.

– Я понимаю вас, сэр. Я действительно вижу, что вы получаете удовольствие в обществе моей матери, но мы должны поговорить.

Сэр Малькольм нахмурился:

– Я надеюсь, что вы не хотите положить конец этому, милорд?

– Ни в коем случае, – сказал Саймон. – Я вижу, что наша дружба имеет более длинную предысторию, чем я думал. Это, вероятно, и послужило причиной того давнего спора между нашими семьями?

– Если когда-либо и был предмет более не подходящий для лестничной клетки, то это уж точно он, – скачал сэр Малькольм. – В другое время, милорд, в другое время. Позвольте, но я осмеливаюсь думать, что независимо от того, что вы хотите мне сказать, это может и подождать.

Независимо от того, что думала Сибилла по поводу происшедшего, Саймон не питал иллюзий о том, что должно произойти. Хотя он всегда гордился выдержкой и самообладанием, с появлением Сибиллы он стал терять контроль над своими эмоциями. И он не перенес бы последствий. Люди редко обвиняли человека даже в случаях насилия, и, конечно, никто не обвинил бы его за кражу поцелуя. Но они обвинили бы Сибиллу в том, что она позволила это воровство.

Возвращаясь в зал, он заметил, к своему облегчению, что Файф ушел. Также нигде не было видно Колвиллов. Сибилла была в настоящий момент в безопасности, и хотя ему было жаль, с одной стороны, что принцессы Изабеллы здесь нет, в то же время он был свободен в другом.

Если бы она была здесь, они могли бы обратиться к ней за советом. Она восхищалась Сибиллой и была добpa и щедра к своим леди. Но как принцесса, возглавляющая женскую часть дома, к тому же живущая рядом с таким братом, как Файф, Изабелла должна была защищать и себя. Если бы Колвиллы преуспели в том, чтобы запятнать репутацию Сибиллы, то Изабелла была бы не способна помочь ей, не рискуя при этом своей собственной.

Наконец, решив, что идея может прийти только на ясную голову, Саймон удалился в свою комнату, где и проспал до утра. Разбуженный рано, он был в очень мрачном настроении, поскольку спал весьма плохо.

Одевшись, он пошел в зал, чтобы позавтракать. Пробыв там не более десяти минут, он заметил улыбки и взгляды, которые подсказали ему, что все было именно так плохо, как он и опасался.