Он вскакивает:

— Нет, побудь здесь, я сам сделаю. Я просто не могу гонять тебя после такой травмы. Оставайся здесь.

С видом маньяка он несется на кухню. Я вся охвачена подозрениями.

Определенно что-то не так. Я слоняюсь по комнате в поисках ответа. Что-то отблескивает на одном из столиков, рядом с диваном, и привлекает мое внимание. Я подхожу. Это маленькое золотое распятие.

Я беру цепочку с распятием и покачиваю им перед глазами. Застыв на мгновение, смотрю на украшение, пораженная его великолепием. Нельзя отрицать очевидное, да я и не хочу. Множество раз видела это распятие за последние двенадцать лет и точно знаю, кому оно принадлежит.

В комнату входит Бен, и я поднимаю глаза. С двумя кружками чая в руках и полотенцем, обернутым вокруг талии, он выглядит очень домашним.

— Вот и чай! Врачи рекомендуют.

Неожиданно он замолкает и пристально смотрит на меня. По выражению моего лица и распятию в руке он понимает, что игра окончена. Едва удержавшись от того, чтобы облить его прикрытый тонким полотенцем член горячим чаем, я, прежде чем он успевает открыть рот, бегу через холл к лестнице. Стараясь, чтобы меня не было слышно, я поднимаюсь по ней и открываю дверь в спальню. Как всегда, мои подозрения оказываются верными. Вот он, огурчик, лежит под пуховым одеялом. Точнее она — Святая Тереза. Оказывается, не такая уж она и святая.

Кажется, она ждала моего появления. Тереза не выглядит ни удивленной, ни смущенной; ее лицо вообще ничего не выражает. Она хладнокровно смотрит мне прямо в глаза. Что касается меня, то я не чувствую себя столь уверенной, и мои губы начинают нервно дрожать. Хоть я и сразу поняла, кому принадлежит цепочка с распятием, для меня удивительно видеть ее владельца — Терезу, томно раскинувшуюся на подушках, на которых я сама так любила валяться. Я стараюсь сдержать дрожь. Ну, в некотором роде эта ситуация мне даже на руку, все будет проще. Я быстро собираюсь с мыслями.

— Кажется, это твое, — говорю я, покачивая перед ней распятием.

Она спокойно смотрит на меня:

— Да, мое, и я хотела бы получить это обратно.

— Держи, — говорю я, швыряю распятие на кровать, поворачиваюсь на каблуках и спускаюсь вниз.

Чувствую себя до странности спокойно. Иду в гостиную, где сидит Бен. Он поставил кружки с чаем на край стола, сидит и пялится на них, от волнения кусая губу. Я беспечно усаживаюсь в кресло.

— Ну. И как долго ты общаешься с этой монашкой?

— Между нами ничего нет. Мы встретились всего несколько раз, — бормочет он, не отрывая взгляда от кружек.

Уверена, что эти «несколько раз» можно смело умножить на десять.

— Как долго вы встречаетесь?

— Несколько недель.

— И когда же вы…

Ах. До меня дошло. Они познакомились в баре в тот вечер, когда я отмечала успех «Дневника».

— Не с того ли знакомства в баре начались ваши встречи?

Наконец-то он поднимает на меня глаза:

— Нет, не с того. Она была очень настойчива. Заставила меня записать ее номер.

— И вы стали видеться?

— Мы начали встречаться после того, как ты попыталась связать меня обязательствами, — угрюмо говорит он.

— Я пыталась связать тебя обязательствами? удивленно переспрашиваю я.

Он вообще знает, что такое обязательства? По-моему, понятия не имеет.

Бен гордо вскидывает голову, почувствовав неоспоримость своего аргумента:

— Ну, сначала ты заставила меня познакомиться со своими родителями, придумав небылицу насчет того, как они к тебе заявились случайно. Потом я нашел у тебя дома свадебные журналы! Ты считаешь меня идиотом? Ты действительно думаешь, что я поверил тебе, когда ты сказала, что эти журналы принадлежат Лиззи? Она даже не помолвлена! Как должен повести себя парень, когда его пытаются насильно женить на себе?

О'кей, помните, я сказала, что чувствую себя на удивление спокойно? Так вот, забудьте об этом, потому что сейчас я чувствую злобу. Даже ярость. Я жду, пока мне удастся немного успокоиться и кровь перестанет так сильно стучать в висках.

— Это были журналы Лиззи! — в ярости кричу я.

— Ой, перестань, Холли! Ты же не думаешь, что я тебе поверю? Каким образом свадебные журналы Лиззи могли оказаться у тебя дома?

Мне в голову приходит неприятная мысль.

— Ты звонил Терезе в тот вечер, когда мы с ней были на девичнике? Она пошла с тобой на свидание, уйдя пораньше?

Бен смотрит на ковер. Ему не нужно ничего отвечать, все написано у него на лице.

— Ты не поверишь, я пришла как раз для того, чтобы порвать с тобой.

— Порвать со мной? — эхом отвечает он. На его лице отражается недоверие.

— Да, порвать с тобой, потому что между нами уже ничего не осталось. Все. Капут.

— Перестань, ты это говоришь мне назло.

— Я? Странно, почему же я тогда совсем не расстроена? Почему же я не бьюсь на полу в истерике из-за того, что увидела в твоей постели другую женщину? Почему я не режу себе вены, впав в отчаяние от осознания того, что никогда не окажусь с тобой у алтаря? Я тебе скажу почему. Потому что мне все равно.

Он смотрит на меня, открыв рот. Знаете, что самое ужасное? Самое ужасное в том, что с ним вряд ли когда-то происходило что-либо подобное. Я буду говорить дальше, пока он не остановит меня.

— Ни одна девушка не станет насильно тащить к алтарю такого парня, как ты. Боюсь, что тебе придется поверить мне. Мои родители в самом деле оказались у меня дома случайно, а те журналы действительно принадлежали Лиззи. Я не захотела бы выйти за тебя, даже если бы ты был первым самцом-осеменителем на земле. Я думаю, что ты просто самовлюбленный, эгоистичный и неинтересный тип. Кроме того, — я поднимаю глаза к потолку. — Ты помешан на сексе, как… — я ищу в своем словаре подходящее по колкости слово, — как мальчик-мармелад из порномультика!

О, прекрасно, отличное сравнение. Он ошеломленно смотрит на меня. Пользуясь временным затишьем, я встаю, для того чтобы уйти, но, сделав пару шагов, возвращаюсь.

— Да, и еще кое-что. Во-первых, я ненавижу тот ресторан, в который мы ходим, хоть ты и думаешь, что мне он очень нравится.

Он внимательно смотрит на меня и невероятно знакомым жестом убирает волосы со лба.

— И во-вторых, тебе не мешало бы подстричься. Последнее время мне нравятся короткие волосы в сочетании с зелеными глазами.

Я покидаю его (пусть поразмыслит над моими словами) и гордо выхожу из квартиры, на прощанье хлопнув дверью.

Спускаюсь по ступенькам и направляюсь домой. Через несколько минут меня окликает чей-то голос:

— Холли! Холли! Подожди!

Поворачиваюсь и вижу бегущую ко мне Терезу. Что, черт возьми, ей надо? Я останавливаюсь.

— Чего тебе? — спрашиваю я, когда она оказывается рядом.

Тереза выглядит грациозной, но в то же время в ее лице читается смущение.

— Я просто хочу все объяснить.

Я пожимаю плечами; честно говоря, мне становится любопытно.

— Слушаю.

Я начинаю медленно идти вперед, но, прежде чем она успевает вымолвить слово, говорю:

— Ну и как же твое правило? Никакого секса до брака и все такое?

Теперь пришла ее очередь пожимать плечами:

— Послушай, Холли. Мы с тобой никогда особо не ладили. Ты никогда не думала почему?

Она дерзко поднимает голову.

Меня так и подмывает сказать: «Потому что ты жалкая корова?», но вместо этого я молчу, давая ей возможность продолжить.

— Вы с Лиззи всегда пользовались такой популярностью в школе, вы были так уверены в себе. За это я ненавидела вас. У вас обеих были парни, вы делали, что хотели, не прикладывая к этому никаких усилий.

— Тереза, это было двенадцать лет назад, — нетерпеливо говорю я. — Что бы ни происходило в школе, это никак не должно отражаться на нашей теперешней жизни.

— Я знаю, но я хотела доказать, что тоже могу быть привлекательной для мужчин. Хотела доказать, что могу овладеть твоим мужчиной. Поэтому я и дала Бену свой телефон тогда, в баре. Мне стало интересно, позвонит он или нет, и он позвонил. Тогда твой «Дневник» уже стал пользоваться бешеной популярностью. Я не понимала, почему тебе всегда достается так много, и решила переспать с Беном, чтобы доказать, что я тоже кое-чего стою.