Я глубоко вздыхаю:

— Поверь, Тереза, мне тоже не так много достается. — Несколько секунд мы идем молча. — Ты первый раз переспала с мужчиной?

— Нет.

Вот это да.

— Тогда зачем все это притворство, Тереза? Зачем все эти разговоры об Иисусе и добродетели? Почему было не потратиться на тушь от «Мэйбелин» и не присоединиться к нашей компании?

— С моими-то родителями? — Она горько усмехается.

— Ну да…

Я думаю о своих беспечных, чуждых условностей родителях и понимаю, что не могу злиться на Терезу. Теперь мне даже начинает казаться, что я перестаю ее ненавидеть.

— Можешь забирать его себе. Я все равно хотела разорвать с ним отношения, — уверенно говорю я.

Я могла бы еще поговорить с ней, но у меня еще осталась гордость.

— Да, я слышала ваш разговор. Из спальни. Ну ладно, я пошла. Увидимся.

Она переходит дорогу и скрывается за углом. Я удивленно покачиваю головой. Оказывается, никогда нельзя быть уверенным в том, что на самом деле представляет собой человек. Даже если речь идет о тебе самой.

Я прихожу домой и застаю там Лиззи и маму. Знаю, что они ждут меня, чтобы узнать, как развивались события. Как только я оказываюсь на пороге, мама задает мне каверзный вопрос:

— Что случилось?

Я устало рассказываю им с Лиззи обо всем, но я настолько утомлена и эмоционально измотана, что меня хватает только на то, чтобы изложить голые факты. Лиззи шокирована. Вообще-то, она даже больше чем шокирована. В отличие от мамы, которая, вопреки моим ожиданиям, никак не реагирует на мой рассказ. Кажется, она даже не удивлена. Лиззи сидит, открыв рот, и повторяет:

— Тереза? Тереза?

— Да, Тереза.

— Тереза, Святая Тереза?

— Да.

— Черт возьми, — говорит она. — Черт возьми. С ума можно сойти!

Мама сидит молча.

— Ты не шокирована? Даже не удивлена? — спрашиваю я ее.

Она со спокойным видом рассматривает свои ногти и приглаживает платье, избегая моего взгляда.

— Почему ты не удивлена? — требовательно спрашиваю я.

В раздумье она смотрит на меня:

— Дорогая, обещай мне, что ты не расстроишься. Это было давно.

Поздно, я уже расстроилась.

— В чем дело?

— Да, собственно, ни в чем. Ты помнишь Мэтта?

— Да, конечно, я помню Мэтта.

Мэтт — один из моих первых парней.

— Ну так вот, я видела их однажды. Терезу и Мэтта. Они целовались.

— И что?

— Вы как раз встречались с ним тогда. С тех пор я всегда ненавидела эту маленькую шлюшку Терезу. Я ничего не стала тебе говорить и, к счастью, вы с Мэттом вскоре разбежались. Я понятия не имела, знаешь ты об этом случае или нет.

— Для нее это было своего рода игрой, не так ли?

Еще чуть-чуть, и из моих ноздрей вырвется пламя.

— Так ты знала об этом случае или нет? — слабым голосом спрашивает мама.

— Увести всех парней Холли. О да! Какое занимательное дело! Хотела бы я посмотреть, как она закрутит роман с Джеймсом Сэбином, — с жаром говорю я.

— Э… Джеймс Сэбин не твой парень, — растерянно говорит Лиззи.

— Спасибо.

— Ой, прости.

— Ты расстроена, дорогая? — заботливо спрашивает мама.

У меня совсем нет сил. Я слишком устала, чтобы печалиться о том, что произошло больше десяти лет назад, а что касается Бена, то с ним я все равно собиралась порвать.

Я устало мотаю головой:

— Ну и денек выдался. Я пошла спать.

Поцеловав маму и Лиззи, измученная, я отправляюсь в постель.

Наверное, я действительно очень устала и к тому же потрясена, потому что, несмотря на обуревающие меня чувства, я беспробудно сплю до утра, а проснувшись, не понимаю, где нахожусь. Я испытываю чувство тревоги и ощущение того, что вчера со мной случилось что-то плохое. Постепенно память о происшедшем возвращается ко мне. Я слегка постанываю. Я люблю Джеймса, а он женится на Флер. Бен спит с Терезой. Да. Потрясающе. Лучше и быть не может.

Мне хочется ненадолго смотаться за город, уехать куда-нибудь далеко, поселиться в коттедже и тихонько там умереть. Но вдруг я вспоминаю, что сегодня увижу Джеймса, и мне становится немного легче.

Я встаю и делаю себе чай. Быстро взглянув на себя в зеркало, я возвращаюсь в постель с чашкой. Мне становится немного жаль себя — у меня тусклый взгляд и синяки под глазами. Честно говоря, мне кажется, что было бы удивительно, если бы у меня после всего произошедшего под глазами не было синяков. «Без синяков меня скорее всего никто бы и не узнал», — уныло думаю я.

У меня нет ни малейшего желания лежать в постели и обдумывать свое прошлое, настоящее или будущее, поэтому, допив чай, я быстро принимаю душ и выхожу из дома, не дожидаясь, пока проснутся родители. Я еду в полицейский участок, собираясь проверить электронную почту и продолжить работу над «Дневником».

Приехав в участок, я встречаю нескольких устало зевающих офицеров, работавших в ночную смену. Некоторые из них похлопывают меня по руке или по плечу и говорят, что рады моему возвращению. Добравшись до своего стола, я сажусь за него и в течение последующего получаса стараюсь наверстать то, что я упустила, лежа в больнице. Откинувшись на спинку стула, смотрю на часы. Сейчас полвосьмого. Скоро придут те, кто работает в дневную смену. Иду в туалет и поправляю свой макияж, стараясь замаскировать синяки под глазами. Я испытываю необъяснимое волнение перед встречей с Джеймсом. Мой желудок урчит, от напряжения меня начинает подташнивать. «Возьми себя в руки, — говорю я себе. — Это просто очередной рабочий день. Чего ты ждешь? Что, войдя в дверь, он кинется к тебе с распростертыми объятиями?» Дрожащей рукой я подвожу глаза косметическим карандашом. Было бы здорово сознавать, что я хоть немного нужна ему. Хотя бы как друг.

Вернувшись к своему столу, я стараюсь сосредоточить все внимание на лежащем передо мной ноутбуке. Пытаюсь вдуматься в слова, но они не держатся у меня в голове, и, вместо того чтобы работать, я то и дело бросаю беспокойные взгляды на дверь. Вдруг на мое плечо ложится чья-то рука.

— Холли!

Я подскакиваю чуть ли не на десять футов.

— Как ты? Как ты себя чувствуешь? Я хотел приехать к тебе в больницу, но Джеймс мне не разрешил!

Я оборачиваюсь, прижав руку к груди:

— Келлум! Ты так напугал меня! Я в порядке. А почему Джеймс не разрешил тебе приехать в больницу?

— Он сказал, что там и так слишком много народу. Ты неплохо выглядишь, если, конечно, не обращать внимания на синяки под глазами.

— Э… спасибо.

Он усаживается на мой стол, рядом с ноутбуком. Один за другим появляются те, кто работает в дневную смену, и подходят к нам, чтобы поздороваться. Я улыбаюсь и приветствую их. Вдруг слышится знакомый голос:

— Кто подложил в мое удостоверение картинку с Фредом Флинстоуном? Дэйв не хотел пропускать меня из-за того, что я якобы не похож на фотографию в документе. Кого я должен за это благодарить?

Джеймс криво улыбается своим сослуживцам. Его слова вызывают всеобщее хихиканье и веселые комментарии. Господи, у него скоро свадьба. Он садится напротив меня:

— Доброе утро, Холли! Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, спасибо. А ты?

— Нормально. Не думал, что когда-нибудь скажу это, но я рад твоему возвращению.

Джеймс широко улыбается, и мой желудок делает тройное сальто. Детектив начинает разбирать свои бумаги, а я украдкой подсматриваю за ним из-за экрана ноутбука. Я чувствую себя так, будто вижу его впервые или, во всяком случае, смотрю на него новым взглядом. Я наблюдаю за тем, как он разбирает почту, кричит на кого-то из своих коллег, разговаривает по телефону. Стараюсь запечатлеть в памяти то, как он выглядит, чтобы наслаждаться этими картинками, когда его не будет рядом. Джеймс прерывает ход моих мыслей:

— Ты придешь завтра на вечеринку? Флер сказала, что пригласила тебя.

— Да. Боюсь, что со мной будут еще и мои родители.

— Мне они понравились. По-моему, они просто замечательные.

— Ой, спасибо.

— Что ты делаешь сегодня вечером?