После радостной встречи в редакции с Джо, а он невероятно воодушевлен высоким рейтингом «Дневника» за последние две недели, — я устало бреду домой и наконец плюхаюсь на диван. Из кухни выходит Лизи:

— Ну? Как? Вы поймали его?

— Ее.

— Что?

— Ее. Мы поймали ее. Лис — женщина.

— Серьезно? Вот это да. Ты счастлива? Этот арест гарантирует успех «Дневника»! Ты должна безумно радоваться!

— Да, — бормочу я.

Что, черт возьми, со мной происходит? Лиззи права: я должна взрываться фейерверком, но вместо этого чувствую странную опустошенность. Иду в спальню, бросаюсь на кровать и, вместо того чтобы прокручивать в голове сегодняшние события, тут же засыпаю и сплю до утра.

Вздрогнув, я просыпаюсь и начинаю испуганно озираться по сторонам. Я понимаю, что нахожусь дома, и мое сердце уже не бьется так сильно. Должна признаться, что в последнее время я бываю в стольких местах, что мое бедное тело не знает, где оно проснется в следующий раз. Я медленно усаживаюсь на край кровати и смотрю на часы: еще очень рано. Кто-то заботливо раздел меня, и сейчас я лежу под одеялом в трусах и лифчике. Я обхватываю руками голову, которая болит нестерпимо, и плетусь на кухню, чтобы налить себе чай. Заварив пакетик прекрасного чая «Тэтли», я возвращаюсь в спальню, сажусь за туалетный столик и смотрюсь в зеркало. Вижу перед собой какую-то незнакомку. Как выдумаете, не будет ли нетактично с моей стороны посоветовать этой девушке намазать лицо увлажняющим кремом? Потянувшись за тюбиком, я вижу записку. Улыбаюсь. Она от Бена.

«Пришел, как и обещал, но ты уже спала. Не беспокойся, Лиззи сказала, что у тебя была трудная ночь. Увидимся позже.

С любовью, Бен.

P.S. Милые трусики.»

Я прощаю его за то, что он ушел. Намазываю кремом свою плохо ухоженную кожу. Крем впитывается так быстро, будто она иссушена ветрами пустыни Гоби. Приняв душ, я надеваю трусы и обнаруживаю под кроватью повязку, сползшую с моего пальца. Вздрагиваю; мне совершенно не хочется знать, как сделать новую повязку и нужно ли продезинфицировать раненый палец. Ладно, чего-нибудь придумаем. Я натягиваю красный свитер с горлом и собираю волосы в пучок. Почувствовав себя лучше, оставляю записку для Лиззи и забираюсь в Тристана. Нас болтает по дороге туда-сюда.

Не такой уже угрюмый сержант Дэйв, как всегда, на посту. Он поднимает глаза, когда я показываю ему свое удостоверение, и улыбается.

— Поздравляю! Слышал, что вы с вашим детективом вчера арестовали преступника.

— Ой, спасибо! — удивленно говорю я, и он пропускает меня через охраняемую дверь.

Оказывается, я могу довольно легко идти даже с раненой ногой. Опухоль спала, но ушиб еще болит. Я спокойно поднимаюсь на второй этаж и только собираюсь включить ноутбук, как под общие аплодисменты и поздравительные возгласы в офис входит Джеймс. Так всегда встречают детектива, раскрывшего дело. Он выглядит намного лучше, чем вчера.

— Доброе утро! — говорит он. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. А как ты, выспался?

— Да, я как пришел домой, сразу лег спать.

— Когда мы поедем на место, где хранятся украденные ценности?

— К девяти часам должен подъехать адвокат Кристин. Мы дождемся его и вместе поедем.

В ожидании адвоката мы пьем кофе и обсуждаем события последних двух дней. Звонит телефон, и нам сообщают, что адвокат Кристин приехал. Спускаемся к подземной стоянке. Джеймс подгоняет машину ко входу в участок, а я звоню Винсу и, дав ему адрес, договариваюсь встретиться с ним у склада. Мы видим, как Мэтт, всегда работающий с нами, выводит из здания закованную в наручники Кристин и помогает ей усесться в патрульную машину. Туда же садится еще один офицер, а также какой-то джентльмен — судя по всему, адвокат.

Наш маленький эскорт отправляется в путешествие по городу. По дороге мы с Джеймсом праздно разговариваем о всяких пустяках, смеемся над глупостями, и я замечаю, что напряжение, которое он испытывал в последние несколько дней, улетучилось. Понятно, что шеф оказывал на него огромное давление в связи с этим делом, и я действительно счастлива, что все закончилось хорошо, — счастлива не только за него, но и за себя, и за «Дневник».

Через двадцать минут езды в направлении Бристольского залива мы выезжаем на дорогу. С одной стороны тянутся гаражи. Я никогда здесь не бывала (просто не было необходимости), поэтому удивляюсь здешнему почти деревенскому виду. Мы проезжаем мимо заросших травой зеленых пастбищ рядом с деревнями и селами, усеянными тут и там маленькими домиками. Через какое-то время останавливаемся у одного из гаражей.

— Этот гараж? — спрашивает Джеймс у Кристин.

Она угрюмо кивает.

Джеймс достает из кармана огромную связку ключей:

— Эти ключи мы нашли в вашем доме; вы узнаете их?

Она снова кивает.

— Какой из этих ключей от гаража?

Кристин пожимает плечами, и Джеймс начинает один за другим подбирать нужный ключ, чтобы открыть огромный висячий замок. Мы все ждем с нетерпением. Дует холодный ветер — очевидно, со стороны Бристольского залива, я дрожу и в попытке согреться расправляю горло свитера.

— Почему нельзя просто взломать этот замок? — шепчу я стоящему рядом со мной Мэтту.

— Этот гараж не принадлежит лицу, обвиняемому в преступлении. Она его снимала. Поэтому, если мы взломаем замок, нам придется платить хозяевам. А денег в полицейском управлении в обрез, — шепчет он мне в ответ.

Адвокат смотрит на нас. Спустя десять минут, так и не подобрав ключ (в связке их, наверное, около пятидесяти), Джеймс поворачивается к Кристин. Судя по выражению ее лица, она раздражена. Я пытаюсь телепатически передать Кристин мысль: «Скажи ему. Скажи сейчас, пока он не вышел из себя!»

— Кристин, вы обещали сотрудничать с нами. Пожалуйста, скажите, какой из ключей открывает этот замок?

Она смотрит на своего адвоката, и тот кивает ей. Она снова поворачивается к Джеймсу.

— Вот этот ключ, — говорит она, кивком головы указывая на связку.

— Какой? Этот?

— Нет, вон тот.

Она снова делает жест головой.

— Какой?

Его голос звучит резко. Я знаю, как Джеймс Сэбин выходит из себя, видела это неоднократно. Мы как раз подошли к черте, отделяющей спокойного Джеймса от разъяренного.

— Мэтт, сними с нее наручники, — резко произносит он.

Мэтт секунду колеблется, но затем делает шаг вперед и быстро снимает с Кристин наручники. Кристин подается вперед, как бы желая поближе посмотреть ключи, но затем вдруг пробегает между несчастным адвокатом (как, интересно, он будет оправдывать этот поступок в суде?) и Мэттом. Кристин опрометью бежит вниз по дороге в сторону, противоположную той, откуда мы приехали, к полям и пастбищам. Джеймс моментально реагирует.

— Проклятье, — кричит он и бежит вслед за ней.

Мэтт и другой офицер несутся за ним следом, оставляя позади меня и беспомощного адвоката.

Я бегу по дороге, не обращая внимания на боль в ноге. На этот раз я не в узкой юбке, не в туфлях с каблуками, поэтому ничто мне не мешает. Добежав до конца дороги, я понимаю, что холодный ветер действительно дует со стороны Бристольского залива. Передо мной открываются пастбища с густой растительностью, трава на которых поблескивает от росы. Я вижу сиреневый автомобиль Винса, приближающийся к нам справа. Он, должно быть, проехал прямо мимо Кристин, до того как она, изменив направление, побежала влево, к полям.

— Сюда! — кричу я Винсу.

Он оперативно реагирует — выскакивает из машины, взяв с собой фотоаппарат, лежащий на всякий случай рядом, на пассажирском сиденье, и бросается за остальными. Мы с Винсом примерно в одно и то же время добегаем до забора; ускорив бег, мы выигрываем несколько драгоценных секунд. Я бегу и вижу перед собой еще один забор — намного выше первого. Он слишком высок, чтобы пытаться перепрыгнуть через него. Судя по всему, Джеймсу пришли в голову те же самые мысли, что и мне, поскольку на бегу он делает мощный прыжок к опутанному сверху колючей проволокой забору в попытке его сломать.