Патрина чувствовала, что слова соперницы пропитаны фальшью. Казалось, истинная сущность Нисы отделилась и выглядывает из-за ее спины, кривляется и показывает язык, уверенная в своей безнаказанности. «Знать, каким должен быть литарий вовсе не означает быть им», – подумала дочь мага, но возразить не смогла – ее душили слезы. К тому же нельзя выиграть спор, победа в котором заранее отдана противнику. Лица ухмыляющиеся, хмурые и осуждающие расплывались у Патрины перед глазами. Она бросилась бежать, и смех за спиной гнал ее вперед, как охотничьи псы зверя.

Вечером Патрина зажгла свечи, уселась на кровать и вытащила из кармана открытку с размашистой подписью «Тамерон Соловей». Девушка вздохнула, с тоской посмотрела за окно и вновь принялась разглядывать карточку, терзаясь невеселыми мыслями. «Бронтус не придет, – в который раз подумала она. – Не только сегодня, но и завтра и послезавтра, одним словом, он больше не придет никогда. Никогда. Какое страшное слово, кажется, в нем заключена вечность, причем, совершенно безрадостная».

Патрине казалось, что в ее жизни уже не будет ничего хорошего. Она позабыла проповеди жреца, в которых он предупреждал, что впадать в уныние – дразнить богов. Они ведь могут ниспослать по-настоящему страшные испытания.

Патрина убрала карточку с менестрелем в шкатулку, где хранила всякие милые пустячки: засушенный букетик страстоцвета – самый первый из подаренных Бронтусом, пузатый флакончик маминых духов, давно опустевший, красивые ракушки, мешочек со стеклянными бусинами, остатки тесьмы… Девушка вздохнула, бросила тоскливый взгляд за окно, затем поднялась и задернула занавески.

Как жить дальше? Может попытаться уговорить отца переехать на материк? В самом деле, что нас тут держит? Вдохновленная этой идеей Патрина выбежала из комнаты, проскочила мимо кабинета отца, дернув для верности за ручку – заперто – и остановилась перед окованной металлом дверью в подвал. Совсем не лишняя мера предосторожности, старую деревянную разнесло в щепки, когда что-то пошло не так в эксперименте. Хорошо, что волна силы была узконаправленная, и маг не пострадал.

В лаборатории Патрине удалось побывать лишь однажды в десятилетнем возрасте. Честно признаться, она была разочарована увиденным: столы, шкафы с колбами, ретортами, всякими стеклянными отводами, переходниками, цилиндрами, пробирками… Карисмус поднаторел в их изготовлении, это и ребенок понял, когда отец показал для сравнения остатки старого оборудования, но ничего удивительного и волшебного тут не было. Девочке больше всего нравились бусины, которые отец время от времени для нее изготавливал. К тому же в лаборатории было так холодно, что у Патрины не возникло желания побывать там еще раз.

Патрина нерешительно постучала. Тревожить отца во время работы было строжайше запрещено, но Салитэ, на груди у которой можно выплакаться, уже спала. Да и не этого хотелось Патрине, слезами тут не поможешь, ей нужно было немедленно уговорить отца навсегда уехать с острова.

Она постучала громче – никакого ответа. Тогда Патрина взялась за тяжелое металлическое кольцо, служившее ручкой, и грохнула им по двери. Шум не разбудил ставшую тугой на ухо Салитэ, хоть втайне девушке этого хотелось. Нянька бы пожурила свою воспитанницу и отослала спать, а так придется делать самостоятельный выбор. Патрина замерла в ожидании. «Отец так увлекся, что не слышит стука», – попыталась она объяснить упорное молчание. Осенив себя знаком Лита, Патрина потянула тяжелую дверь на себя. Надсадный скрип несмазанных петель заставил поежиться. «Пускай сердится, главное – я выясню, что с ним все в порядке» – подумала девушка.

Патрина спустилась на одну ступеньку. «В конце концов, он должен понять, как мне сейчас плохо, – приободрила она себя. – Мне просто необходимо с ним поговорить». Внизу Патрина уперлась во вторую дверь и подумала, что разговор можно было бы отложить на завтра. Вдохнув поглубже, она все-таки постучала и, не дождавшись ответа, осторожно толкнула последнюю преграду.

Патрина просунула голову в образовавшуюся щель. Лаборатория оказалась ярко освещена десятком пульсаров, посередине освобождено место, на полу начерчены причудливые знаки, но нигде не видно хозяина. Девушка проскользнула внутрь и кашлянула, чтобы обозначить свое присутствие. Притворив дверь, она пошла на цыпочках вдоль стены, боясь наступить на непонятные рисунки на полу.

Пушистая шаль, накинутая на плечи, почти не защищала от могильного холода подземелья, что вцепился в кожу острыми коготками и пробирался все дальше, взращивая колонии мурашек. Патрина поежилась и воровато оглянулась на дверь, в который раз помышляя об отступлении. Она не заметила, как краешек шали зацепился за клетку. В следующую минуту справа от нее что-то зашуршало, и часть каменной стены повернулась, открывая проход. Патрина, недолго думая, метнулась в узкое пространство между неплотно сдвинутыми столами. Следом дернулась клетка с ярамсой, девушка оглянулась и буквально чудом поймала ее на лету. Но ярамса упитанной тушкой навалилась на дверцу, и та с легким щелчком распахнулась. Зверек шлепнулся на пол и тут же со всех ног бросился под стол. Патрина побледнела от испуга, мало того, что она пришла сюда незваной, так еще и дел натворила.

Между тем в открывшемся проходе показалась спина Карисмуса. Он тащил за собой нечто большое и тяжелое. Патрина спешно, но очень осторожно поставила клетку на место, а сама присела между столов и затаилась, проклиная себя за трусость. Как теперь показаться отцу? Как объясняться? В это мгновение Патрина даже вспомнить не могла, зачем спустилась в подвал, что за срочное и неотложное дело ее сюда привело. Причина должна быть очень весомой, чтобы можно было выбраться из укрытия и вернуться в комнату с наименьшими потерями, то есть без заслуженного разноса со стороны родителя. Патрина стиснула зубами кисточку шали и осторожно выглянула, но чем дольше она выжидала, тем труднее становилось решиться выйти.

Карисмус обошел вокруг каталки, на которой стоял большой ящик, и вытолкал ее на середину помещения. Девушка, затаив дыхание, наблюдала за отцом. Маг открыл крышку, с трудом вытащил из ящика тело и уложил в центре магического круга. «Папа – некромант!» – промелькнуло страшное озарение, и Патрина задрожала уже не только от холода, но и от ужаса. Теперь выбраться из укрытия стало невозможно.

Разом припомнились все страшные истории, которые она слышала, причем каждый рассказчик божился, что, возвращаясь из кабака, видел воочию, как по берегу бродил тот или иной утопленник. Благо среди населения, промышлявшего рыболовным промыслом, недостатка в пропавших без вести не наблюдалось. Мертвые, как известно, сами по себе не гуляют, значит, притянул, приманил тело некромант. Зачем ему злодею такое творить? Кто ж разберется в потемках его души?

Рассказы о ходячих мертвецах служили неизменным атрибутом всех вечеринок, что устраивала островная молодежь. Только Патрину перестали на них приглашать, после того как она блеснула книжными знаниями о зомби в попытке разрушить глупые мифы. Ведь всем хотелось, чтобы было интересно и страшно, а не страшно интересно с научной точки зрения. Патрину просто выставили за дверь и велели отправляться к папаше-некроманту. Как же она тогда разозлилась! Как могли эти бестолочи представить ее отца в роли злодея?!

И вот, пожалуйста! Патрина украдкой следила, как отец устанавливает вокруг мертвеца призмы и зеркала в заранее определенных точках пространства, строго выверяя их расположение по напольному рисунку, и то и дело поглядывала на мертвеца. Труп молодого человека – явно неместного – не казался отталкивающим, скорее он был похож на скульптуру, безжизненный камень.

До сего дня Патрине видеть покойников не доводилось, тем более при таких леденящих кровь обстоятельствах. Конечно девушка и подумать не могла, что отец способен причинить ей вред. Но сама собой напрашивалась мысль: «Так ли хорошо я знаю человека, что возится с мертвецом, как с любимой куклой?» Патрина уткнулась носом в колени; ей захотелось сделаться маленькой-премаленькой, как ночной мотылек, и упорхнуть из этого страшного места, никем не замеченной.