Светало. Послали верховых разыскивать шахту, но не нашли.

Проехав немного, остановились недалеко от деревни Коптяки. В лесу отыскали какую-то другую шахту с водой. Раздели трупы. Все ценное собрали, одежду сожгли, а сами трупы опустили в провал и забросали гранатами.

Закончив операцию и оставив охрану, Юровский уехал с докладом в Уралсовет.

Но через два дня, 18 июля, убийцам пришлось вновь прибыть на место преступления. На веревке каждого убитого подняли из шахты, разложили дрова, облили их керосином, а сами трупы – серной кислотой. Коптяковский лес стал братской могилой для царской семьи.

17 июля, на следующий день после этого убийства, в Алапаевске были также уничтожены другие члены фамилии Романовых: Великая княгиня Елизавета, Великий князь Сергей Михайлович, три сына Великого князя Константина, сын Великого князя Павла. В январе 1919 года еще четыре Великих князя были казнены в Петропавловской крепости.

Свердлову в день убийства царской семьи была направлена телеграмма, в которой говорилось о расстреле Николая Романова. О семье говорилось, что она эвакуирована в надежное место. Но вечером 17 июля в Москву отправилась зашифрованная секретная телеграмма: «Сообщите Свердлову, что всю семью постигла та же участь, что и ее главу. Официально семья погибнет при эвакуации».

Через восемь дней после убийства Екатеринбург пал под натиском белых, и группа офицеров ворвалась в дом Ипатьева. Во дворе блуждал в поисках хозяина голодный спаниель цесаревича Джой. Дом был пуст, но выглядел зловеще. Все помещения сильно захламлены, а печи забиты золой от сожженных вещей.

В комнате дочерей – пустота, лишь коробка от конфет и шерстяной плед на окне. Походные кровати великих княжон нашлись в комнатах охраны. В столовой оказался чехол со спинки кровати одной из девочек – с кровавым следом обтертых рук.

И никаких ювелирных вещей, никакой одежды – это «постаралась» охрана. В доме, в комнатах, где жили солдаты, и на свалке валялось самое драгоценное для семьи – иконы. Остались и книги. И еще – множество пузырьков с лекарствами. На свалке нашли и георгиевскую ленточку, которую царь до последних дней носил на шинели.

К этому времени в Ипатьевский дом уже вернулся старый царский слуга Чемодуров, освобожденный из тюрьмы. Когда среди разбросанных по дому святых икон Чемодуров увидел образ Федоровской Божьей матери, он побледнел, точно зная, что с этой иконой императрица живой не рассталась бы никогда.

Только в одном помещении дома был наведен порядок, все вымыто, вычищено: в небольшой темной комнате с обоями в клеточку. Ее единственное окно с тяжелой решеткой упиралось в косогор, и тень от высокого забора лежала на полу.

Одна из стен была усеяна следами от пуль. Здесь расстреливали. Вдоль карнизов на полу – потеки от замытой крови, в центре – вмятины от штыковых ударов и два пулевых отверстия… На других стенах – также множество отверстий, рассыпанных веером по штукатурке: жертвы метались по комнате…

Ленин с сатанинской жестокостью расправился со всеми членами Дома Романовых, оставшимися в России из патриотических побуждений!

Так что же тогда произошло, как Россия допустила подобное злодеяние?

«Слишком многие из правящего слоя и интеллигенции, поддавшись провокациям, которые при глубоком изучении указывают на Германию, отвергали путь следования российским основам, традициям и идеалам. Они отвергали монархию, тем самым погубив страну собственными руками. Они объявили право России на собственный исторический путь ошибочным и ведущим к деградации. Стране навязывалась чуждая модель развития: либо западноевропейский либерализм, либо западноевропейский марксизм.

Николай Романов все время своего правления чувствовал на себе тяжкий прессинг этих враждебных российской культуре сил, объединившихся для свержения монархии. Николай свято соблюдал данную когда-то клятву: хранить основы и традиции России. Он ощущал глубокую ответственность за судьбу страны перед Богом и людьми. И за это отдал жизнь…»

Борис подъехал к обители. Остановил машину у ворот, осенил себя крестным знамением у входа, чего с ним ранее никогда не случалось. И быстрым шагом прошел к храму.

Нужно было принять меры предосторожности.

Алексей выдернул шнурки из кроссовок, снял футболку с голкипера, стянул с него обувь. Связал шнурки в одну веревку. Вытащил свой ремень.

Затем посадил тело Андрея, прислонив его к стене. На голову ему набросил ремень. И стал призывать духов-помощников: глубоко задышал, беззвучно шевеля губами.

Он погружался все глубже и глубже. Наконец духи прибыли – голова умершего потяжелела.

Алексей обратился к ним с вопросом. Духи молчали. Тогда он обещал им великую жертву, уговаривал и увещевал их. Наконец духи смилостивились. Голова Андрея, лежащая на натянутой петле ремня, чуть отклонилась назад. Шаман поблагодарил духов.

Теперь предстояло самое сложное. Чтобы не остаться навсегда в ином мире, шаман требует крепко привязать себя веревками к какому-либо предмету. Но как быть сейчас? Ведь сначала он должен войти в транс: духи ждали, верные обещанию помочь – он ведь просил их об этом (тусклая лампа чуть слышно потрескивала). Но на физическом уровне некому было помочь ему. Поэтому он знал, что рискует жизнью.

Ладно. Главное чтобы никто не вошел… Нужно спешить.

Он уложил тело на полу. Веревкой из шнурков привязал кисть убитого к своей ноге – хоть какой-то шанс: если Андрей вернется «оттуда», то вытянет и его, Алексея, жизнь… Сел сбоку, склонившись над грудью убитого. И начал обряд возвращения души.

Некоторое время ничего не происходило. Затем Алексей стал глубоко и часто дышать, отстукивая дробь по полу руками в ритм своему дыханию. Его глаза были полузакрыты. На смену дроби пришло пение – странные звуки. Они походили на прерывистый стон, который, казалось, рвался наружу помимо его воли. Боль, входящая в него, была так сильна, что кожа побелела.

Пение становилось все громче, шаман начал раскачиваться взад и вперед, вправо и влево. Крохотная комната стала наполняться духами, им было уже тесно здесь, воздух заколыхался, как марево в жаркий полдень.

Алексей сомкнул веки. Погрузился во тьму. И прислушался.

Вот, вот он! Издалека шаман услышал приближение своего главного духа-хранителя. Это походило на полет совы в ночном лесу. Тяжелые взмахи крыльев с шумом рвали густой воздух. Алексей чувствовал, как дух закружил повсюду: и в воздухе, и в небе, и под землей, и даже в его собственном теле. Шаман хлопнул в ладоши, чтобы поймать его.

Повисла глубокая тишина.

Алексей склонился над мертвым. Губы его сами потянулись туда, где запеклась кровь. Он приник к ране и стал всасывать сгустившуюся кровь и отплевывать ее.

Через несколько минут он услышал шум – духи просили его дать им напиться черной крови умершего. Они помогли ему и требовали платы. Тогда Алексей вновь наклонился над телом, всосал в себя еще немного крови друга и проглотил ее. Это послужило пищей духам.

И тут шаман решился. Тело его стало изгибаться, как будто ныряло в глубину. Он зашептал: «Дорога открыта, дорога открыта!» – и стал весь мокрый, словно в самом деле ушел под воду.

Вот стали слышны вздохи и шепот умерших, они пришли сюда через открывшийся портал между миром живым и миром загробным. Эти вздохи как будто доносились через толщу воды, из глубокой пучины. Они напоминали голоса морских животных. А потом послышался возглас «Халала-хе-хе-хе, халала-хе-хе-хе!», но губы Алексея были плотно сомкнуты. Этот звук прошелестел по комнате и ушел под пол – шаман отправился в путь.

Он сидел, не дыша и не двигаясь, почти час. А потом заговорил чужим высоким голосом:

– Мое тело – сплошные глаза. Посмотри в них! Не пугайся! Я ищу тебя. Я смотрю во все стороны!

Он совершал путешествие к Великой Матери, чтобы вернуть душу друга. Алексей нырнул так глубоко, как еще никогда не приходилось ему нырять. Над толщей воды сияло солнце, но лучи не проникали в ее глубину. Шаман задохнулся.