Но не это было сейчас главным для Бориса. Мастера делали изделия из глины, которые пользовались огромным спросом у туристов. А основное место промысла глины находилось на яру в одной деревне на Тоболе. Там, у высоких речных берегов, целое село и лепило свои поделки.

В статье писалось, что жители его ведут замкнутый образ жизни и свято хранят традиции старины. Для собирателей фольклора здесь было раздолье. Но далеко не всякий мог войти в доверие к умельцам.

Борис подъехал к деревне примерно через полтора часа. Она как будто вымерла.

Раньше следователю не доводилось здесь бывать. Он медленно двигался вдоль единственной, а посему главной улицы, мимо скучных деревянных домов с серыми от дождей заборами. Возле одного он увидел мальчишку, копающегося в куче песка. Остановил машину, вышел.

– Привет, парень. Мамка дома?

Мальчишка вскинул на незнакомца светлые задумчивые глаза.

– Чего молчишь? Я ищу машину… во-от такого цвета, – и он показал на свою футболку.

Мальчишка улыбнулся.

– Идем, покажу, – сказал он, поднялся с песка, отряхнул колени и пошел вдоль улицы.

– Погоди! – крикнул Борис, – у меня же своя. Давай прокачу.

– Нет, – ответил малец, – тут близко.

Следователь потоптался с минуту, потом махнул рукой и двинулся за парнишкой.

Дом, в который они шли правда оказался совсем рядом. Паренек открыл калитку в массивных деревянных воротах. За ними стоял странный автомобиль, порождение на все гораздых рук. Он был выкрашен в чудовищный светло-зеленый цвет. И состоял, судя по всему, из различных элементов, предлагаемых в ассортименте автомобильной свалкой.

– Скажи, малыш, а ты не видел, приезжал ли сегодня утром на этой машине такой высокий худой дядя из города?

– Он на корабле, – ответил мальчик, указывая на большой дом.

– Как интересно, – произнес следователь, раздумывая, при чем тут корабль и не болен ли парень.

– Пошли со мной, – мальчик неожиданно крепко взял Бориса за руку и повлек его в дом.

Борис вслед за мальчиком поднялся по ступенькам крыльца и вошел в сени. Здесь стояло столько пар обуви, будто собралась вся деревня. Впрочем, видимо, так оно и было, потому что дом полнился голосами, в отличие от мертвых улиц, по которым не бродили даже собаки.

– Входи, – позвал за собой мальчик и открыл следующую дверь.

Борис вошел. И ему показалось, что только что оживленно говорившие люди разом замолкли.

Мальчик прошел на середину большой комнаты, в которой за столами, стоящими вдоль стен, и на лавках сидели человек сорок разновозрастных баб и мужиков. Борис не сразу заметил Евгения Петровича. Краевед озадаченно смотрел на него из правого угла комнаты. На столах находилась нехитрая деревенская еда, у каждого на тарелке лежал творог. Борис почему-то решил, что попал на поминки.

– Здрасьте, – нерешительно сказал он с порога и с надеждой посмотрел на Конина.

Но Евгений Петрович сидел, будто в рот воды набрал. Борису стало нехорошо, даже как-то муторно. И дернула его нелегкая искать краеведа! Мало ли какие у него тут дела…

– Ты кого привел, Илюша? – ласково спросила у ребенка одна из баб.

Мальчик равнодушно посмотрел на нее и сел на табуретку.

– Пить хочу, – сказал он.

Собрание переглянулось. Борис чувствовал, что он здесь – незваный гость, который, как известно, хуже татарина.

– Евгений Петрович, я поговорить с вами хотел. Я вас во дворе подожду… – произнес он, и собрался уж было уходить, но мальчик резво вскочил с табуретки и схватил его за штанину.

– Оставайся! – велел он.

Его слова словно послужили командой для взрослых. Началось движение и суета. Кто-то сорвался со своего места, для Бориса тут же освободилось пространство по центру стола у окна, перед ним поставили чистую тарелку, бухнули туда творога, рядом появилась тарелка с варениками в масле, салаты, хлеб.

Борис сел, стал орудовать ложкой и прислушиваться к вновь ожившему разговору. Говорили о какой-то житейской ерунде, о посевной, о поломках техники, о муке и дороговизне в магазинах. Борис злился на себя: притащился в такую даль только затем, чтобы поесть творога с варениками да послушать деревенский треп.

Краевед молчал в своем углу и как-то невесело посматривал на следователя.

И вдруг незаметно бытовые разговоры сменились какими-то сказками. Борис поразился, как серьезны и по-детски доверчивы стали лица рассказчиков и слушателей. «Как в пионерлагере после отбоя», – подумал он и вспомнил страшилки из серии «В черной-черной комнате стоял черный-черный гроб…»

Однако присутствующие продолжали тему страшилок без малейшего намека на юмор.

– Как-то Александр Михайлович шел среди болот, а за ним деревенские мальчишки. Задразнили они его: «Богомол, богомол, заставь лягушек замолчать». Александр Михайлович поклонился, зашептал, и лягушки смолкли. «Это случайно!» – закричали мальчишки. Тогда он опять зашептал. И вдруг лягушки по всему болоту заквакали славословия.

– А в другой раз Данила Филиппович вскипятил воду в банке. Только поглядел на воду эдак сурово, вода и забулькала.

Рассказы о каких-то чудаковатых мужичках сменяли один другой, Борису даже показалось, что эти байки передавались по кругу, как бывает у детворы в играх.

А потом вдруг все стали вставать со своих мест и пошли в соседнюю комнату. Борис подошел к Конину с немым вопросом в глазах.

– Молчите, – прошептал краевед, – или бегите отсюда, или молчите и смотрите.

Андрей очнулся от собственного стона. Внутри все горело, дыхание было как у собаки, сбежавшей от живодеров.

Он не сразу понял, что произошло. Голова гудела. Его ударили чем-то тяжелым по голове, и на этом схватка закончилась, Андрей «выключился» надолго.

Решение ехать к Женьке, Анжеле – под таким именем ее знали в мире моды, – пришло спонтанно. В конце концов, у нее остались его вещи. Черт бы с ними, конечно. Просто очень захотелось спросить: почему?

Андрей лежал на бетонном полу в плохо освещенной комнате с низким потолком. Дверь имела маленькое окошко с решеткой. «Совсем как в следственном изоляторе», – подумал голкипер, не понимая, где он и как тут оказался. Из соседнего помещения доносились голоса и табачный дым.

Он попытался подняться. И не смог даже сесть – тело пронзила боль в груди, каждый вдох-выдох как будто насаживал внутренние органы на иглы. Попробовал дышать глубже в глазах потемнело. Провел рукой там, где боль была острее всего. Часть грудины отставала от общего ритма дыхания.

Так. Перелом ребра, возможно и не одного. В худшем варианте – кровоизлияние и смерть. И дорогая не узнает…

Андрей ухмыльнулся при мысли, что было бы сейчас с докторшей, увидь она его таким. Наверное, саму пришлось бы откачивать. Все, ни льда, ни гелей, ни примочек. Кажется, эта заварушка последняя в его жизни. А что он успел в свои двадцать два? Впрочем, нечего Бога гневить, надеяться все равно остается лишь на него.

Как же он был самонадеян! Решил, что удача – это навсегда… Его даже прозвали в команде «фартовый»…

Все складывалось как в сказке, все знали: Андрей Пронин у счастья в любимчиках! Сначала был дворовый клуб и фанатичный тренер, увидевший в нем новую «звезду», потом – элитная спортивная школа, кубки за турниры «Кожаный мяч». Потом – все ступени, от третьей лиги КФК до сборной России, этот путь он также преодолел легко и стремительно. Слава и деньги пришли одновременно. И любовь тоже…

…У Андрея сомнений не было: он в первый же миг понял, что встретил свою будущую жену. Да, и с девушкой все развивалось по типично «звездному» сценарию. Если ты – успешный футболист, к тебе обязательно прилипнет даже не одна, а целый выводок фотомоделей.

С Анжелой он столкнулся на приеме в честь какой-то победы сборной. Она пролила ему на костюм шампанское. И его как током шибануло, будущая жизнь промелькнула перед мысленным взором, будто кадры кинохроники: красивая жена, вилла на Майами, шикарный автомобиль, фотосессии, дети-ангелочки… Если уж любить, так королеву.