— Вы не очень там, — допивая пиво, с напускной строгостью пригрозил Икряной. — В милицию начнут таскать, а Юрий нигде не работает.
— Пристроить надо, — значительно сказал Александр Михайлович. — Юра, паспорт получил? Дашь мне, я тебя оформлю в одну контору. Надо же где-то числиться, пока места ждешь…
Потом Сакура рассказал пару пикантных анекдотов, развеселив компанию, выпил чаю и начал собираться, попросив Фомина проводить. На улице, взяв Юрку под руку, Александр Михайлович повел его по набережной в сторону здания Совмина РСФСР, сахарно белевшего на фоне голубого неба.
— Пройдемся, заодно поговорим без чужих ушей…
Далеко не пошли — Сакура облюбовал лавочку на тихой тенистой аллее.
— У меня к тебе, брат Юра, несколько неожиданная просьба. Побудило меня обратиться именно к тебе ваше ночное приключение.
— Да ну… Что вы, в самом-то деле, — смутился Фомин.
— Скромность не всегда прибыльна, — усмехнулся Александр Михайлович. — Мой хороший знакомый — человек не из бедных, но добрейшая душа, любит давать в долг. Люди нуждаются, он им не отказывает, а потом с трудом собирает собственные деньги: то у должников нету, то тянут. Просил помочь. Широкий мужик, не обидит. Возьмешься?
— Чем я могу ему помочь? Дать взаймы? — засмеялся Юрка. — Пока на объявлениях прирабатываю, и то на хлеб.
— Причем неплохой! — подхватил Сакура. — По скромным подсчетам — до трех сотен в месяц! А здесь, за помощь, сразу стольник. Дело пустяковое — взял один взаймы и не отдает, подлец. Мой знакомый ему на слово поверил, тот уж так плакал, что ребенка оперировать грозятся, а есть знахарки на Украине, надо поехать. Вот приятель мой и дал, дурень, без всякой расписки, а теперь должничок выставляет за дверь. А если с поддержкой к нему зайти, то вести себя будет по-человечески.
— Много должен? — поинтересовался Фомин.
— Много, — огорченно вздохнул Сакура. — Около трех тысяч. Порядочных людей мало осталось, но всем хочется в них верить. Правда?
— Правда, — согласился Фомин. Ничего страшного в предложении Сакуры не видел: ну, не отдает, и что? Отдаст! В школе тоже вышибали долги друг у друга. Правда, те долги были копеечные, но вернуть их — дело святое. Иначе зачем брал? И обещанные сто рублей не помешают.
— Спасибо тебе заранее! — горячо пожал ему руку Александр Михайлович. — Я позвоню завтра утром…
XIII
Николай Евгеньевич сидел, уставившись в точку, затерявшуюся в пространстве темнеющего неба за окном. Вновь и вновь мысленно возвращаясь к недавно состоявшемуся разговору с супругой — разговору неприятному, оставившему у него брезгливое ощущение собственной нечистоты, словно жил и живешь в выгребной яме, а не в квартире улучшенной планировки, в окружении любящей семьи. Любящей? Это просто бред. Все они только себя любят и даже пальцем не шевельнут ради другого, кто бы это ни был — брат, сестра, мать, отец, муж… Если и засуетятся, то только чтобы им самим не стало хуже, не исчез привычный источник и гарант их благополучия, позволяющий жить в удовольствие. Сегодня он ясно это понял, поговорив с женой.
Телефонный звонок отвлек от размышлений. Филатов взял трубку.
— Николай Евгеньевич? — осведомился долгожданный баритон. — Не помешал отдыху?
— Нет. Я ждал вашего звонка. — Филатов решил не крутить, пора брать быка за рога — и делу конец. — Сидел и прикидывал: позвоните еще или нет? И решил: непременно позвоните. Я вам нужен. Так? Или будете хитрить?
— Не буду, — грустно вздохнул баритон. — Зачем? Вы человек деловой, я тоже. Давайте поговорим?
— Насчет чего? — Николай Евгеньевич пожалел, что не подключил к телефонному аппарату магнитофон, но сейчас заниматься этим уже поздно. — Насчет предложения о взаимовыгодном деле?
— Прогресс! — засмеялся незнакомец. — Прошлый раз вы были полны негодования. А теперь заинтересовались?
— Решил исправить свою ошибку, — заверил Филатов.
— Ладно, не буду мелочным. Дело простое: хочу попросить вас помочь сущим пустяком — спустить дополнительные фонды.
— Кому и какие?
— Ай-яй-яй, Николай Евгеньевич! Опять бежите с факелом впереди паровоза. Нехорошо!
— Помилуйте, но как я буду решать и соглашаться, не зная, кому и какие фонды спускать? И вообще, зачем мы обсуждаем по телефону? Давайте встретимся.
— Во встречах нет необходимости, — сухо отрезал баритон. — Я хочу получить принципиальное согласие, а потом обещаю представить полную калькуляцию: кому, что именно, и в какие сроки.
— Вот так вот, да? — усмехнулся Филатов. — А я что буду с этого иметь? Хотя бы с принципиального согласия?
— Вопрос по делу. Будете иметь приличную премию.
— Какую премию? — не унимался Николай Евгеньевич.
— Я сказал: приличную, — терпеливо пояснил баритон. — И кредиторы ваши уймутся, особенно молодой человек с бриллиантовым колечком.
— Надо понимать, вы знаете того молодого человека?
— Как хотите, так и понимайте, — равнодушно ответили Николаю Евгеньевичу. — Не накликайте на себя новых неприятностей. Это совет.
— Я подумаю…
— Это полезно, — хмыкнули на том конце провода. И не делайте необдуманных шагов. Кстати, не рекомендую подключать к телефонному аппарату магнитофон. Всего доброго…
Николай Евгеньевич на мгновение испытал суеверный ужас: откуда баритон мог знать о его мыслях насчет магнитофона? Но тут же успокоил себя — сейчас все читают приключенческие романы, смотрят западные фильмы. Вполне естественно на всякий случай пугнуть своего собеседника.
Да, поговорили. Но делать что-то надо: судя по всему, баритон — мужик настырный и не отвяжется. Заявить на него в милицию? А что там сказать? Звонит, мол, неизвестный дядя и предлагает спустить кому-то дополнительные фонды за приличную премию? Кому и сколько? Но я, граждане милиционеры, этого не знаю, так же как не знаю, кто дядя и почему звонит?
Ну, а делать-то что? Согласиться и посмотреть, что за этим последует? Вдруг назовут руководителей управлений или трестов — станет яснее, откуда ветер дует? Но баритон уклоняется от встреч, ничего прямо не говорит и может просто продиктовать: что и какому управлению дать дополнительно. Потом сиди и гадай, а приличная премия — дело весьма эфемерное: сейчас манят ей, словно наживкой, а после покажут кукиш из-за угла.
И вдруг осенило: Борис Иванович! Вот кто может дать дельный, действительно дружеский совет — иронично-циничный Борис Иванович Усов, всегда удивительно правильно судивший обо всех делах, непревзойденный предсказатель служебных катаклизмов, друг и приятель многих высокопоставленных людей, да и сам человек заметный, всегда даривший Филатова благорасположением, приглашавший его на дачу и домой, не отказывавший в поддержке. Вот с кем надо переговорить.
XIV
Усов ждал у подъезда, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и зябко передергивая плечами под накинутым на домашнюю куртку темным плащом. Увидев «жигули» Филатова, Борис Иванович подошел, открыл дверцу и тяжело плюхнулся на сиденье рядом с Николаем Евгеньевичем. Тот резко тронул с места.
— Отъедем в сторонку. Не хочу торчать у подъезда…
Усов бросил на него испытующий взгляд и засопел:
— Газводишь таинственность… — Борис Иванович страдал дефектом речи, и часто вместо «эр» у него получалось «гэ».
— С чего ты взял? — Выбрав полутемный закоулок, Филатов остановил машину, достал пачку сигарет.
— Коля, не крути, выкладывай, что там у тебя? — Усов плотнее запахнулся в плащ, словно в машине тянуло сквозняком.
— Борь, я знаю, что ты с моей Нинкой жил, — глядя на лениво свивающиеся в невесомые ленточки струйки дыма сигареты, неожиданно для самого себя признался Филатов.
Борис Иванович, сидевший нахохлившись и глядевший прямо перед собой, не вздрогнул, не изменил позы.
— Ты приехал выяснять отношения? — тусклым голосом поинтересовался он. — Решил на старости лет мне морду набить?