Она попыталась спрятать лицо за выдвинутым ящиком тяжелого деревянного шкафа.

Лютер бросился к ней, резким движением выдвинул ящик из шкафа, с треском швырнул его на пол, после чего схватил женщину за волосы и поднял на ноги. Он взмахнул топором. На этот раз голова отделилась мгновенно, и обезглавленное тело женщины рухнуло на пол. Лютер держал в руке ее голову, которая, со спутанными волосами, была похожа на медузу.

Лютер положил голову рядом с телом и огляделся.

Он прищурился. В ящике, который он с силой бросил на пол, хранились паспорта — филиппинские, тайские, китайские, вьетнамские, камбоджийские. Теперь они разлетелись по всей комнате.

Голоса.

Еще свидетели.

Лютер вышел из офиса и двинулся по коридору, с окровавленным топором в руке, готовый к методичному поиску свидетелей. Голоса доносились из-за одной из дверей.

Он распахнул ее.

В комнате были молодые женщины — не меньше десяти, кто в шелковых бикини, кто в джинсах и лифчиках. Испугавшись, они сбились стайкой, с ужасом глядя на грозную фигуру Лютера, заслонившего дверной проем, на топор, с которого капала на пол кровь. Некоторые женщины бормотали что-то на незнакомом языке и плакали, но никто не кричал. Они были слишком напуганы.

Свидетели. Целая дюжина.

Лютер обратил внимание, что окна в комнате зарешечены. Кроватей внутри было совсем мало, но он догадался, что все женщины ютятся в этом убогом жилище.

Лютер ступил обратно в коридор и закрыл за собой дверь. Как только он это сделал, снова зазвучали голоса, тихие и дрожащие голоса испуганных женщин, которые не знали, что происходит. И все равно никто не кричал.

Убийца быстро просчитал все варианты.

Эти женщины не представляли угрозы для его клиента. Они не станут говорить. И даже если они захотят признаться, что видели мужчину в черном с топором в руке, их депортируют из страны еще до начала следствия.

Лютер вернулся в офис Ли, подобрал несколько паспортов и, открыв дверь спальни, сложил их там аккуратной стопкой.

Переступив через тело Ли Лин Тана, он покинул дом в Сурри-Хиллз, оставив входную дверь открытой.

— Я так и не спросила… На каком инструменте ты играл?

До центра города было всего четверть часа езды от Элвуда, и для Мак, которая находила знакомство с бывшим гробовщиком все более интригующим, время пролетело совсем незаметно. Почти всю дорогу они болтали, Буги рассказывал о том, как играл в группе Дрейсона.

— На гитаре, — ответил Буги, не отрывая глаз от дороги.

Боже, и впрямь Элвис, подумала Мак. Она загадочно улыбнулась, а Буги обернулся как раз вовремя, чтобы заметить выражение ее лица.

— Что такое? — Он вскинул брови.

— Нет, ничего.

Они ехали по центру делового квартала Мельбурна — бетонным джунглям из стекла и металла; в этой части города были высокие современные здания и безлюдные в столь поздний час улицы. Белые воротнички, которые так и кишели здесь в будни, разъехались на уик-энд по многочисленным пригородам, уединившись в своих уютных норках, крахмаля и наглаживая рубашки к понедельнику.

— Нет, в самом деле? — настаивал Буги. — Что такое? Что тебя так смутило?

Мак не могла сдержаться. Она продолжала глупо улыбаться.

— Надеюсь, ты не поймешь меня неправильно, — начала она, — но когда я впервые увидела тебя, то сразу вспомнила об Элвисе. Мне следовало догадаться, что ты играешь на гитаре. Так и вижу тебя на сцене с инструментом в руках.

Буги ответил коротким смешком. К счастью, он не обиделся на сравнение с Элвисом.

— Так ты приняла меня за двойника Элвиса?

Мак кивнула.

— Ты только не сердись, ведь Элвиса называют королем.

— Он и есть король, — согласился Буги. — Ты представляешь меня в белом атласном комбинезоне с большим воротником?

— О, нет, нет. — Мак всплеснула руками. — Я сравниваю тебя с Элвисом в черном костюме с галстуком-селедкой. Ранним Элвисом, — заверила она Буги.

— Но я не умею петь. Я предпочитаю слушать «Секс Пистолз», «Спайдербейт» или «Уайт Страйпс».

— Я уверена, что, будь Элвис жив, он бы тоже слушал «Уайт Страйпс», — заметила Мак.

Буги остановил машину на светофоре.

— Ты в Мельбурне по работе? — Он повернулся к Мак, пока горел красный свет. У него было такое приятное лицо, хотя он и следовал панк-моде. Конечно, по духу ему ближе были «Секс Пистолз», нежели «Блю Суэд Шуз», но она все равно мысленно сравнивала его с Элвисом. Элвис — панк?

Мак отвернулась к окну.

— Мм… да, я на работе, но, честно говоря, я в Мельбурне главным образом из-за Лулу, — ответила она, стараясь опустить детали своей работы. — Мы близкие подруги. Практически неразлучные. Я переехала в Австралию всего год назад, и у меня до сих пор не много знакомых, — призналась она. Ей бы не хотелось, чтобы он понял так, будто она совсем одинока. — И тем не менее, я живу здесь дольше, чем в каком-либо другом городе, где мне приходилось останавливаться.

Буги кивнул, потом свернул направо и проехал по главной улице еще несколько кварталов. Мимо проплыли здания Верховного суда и Суда магистратов.

— Похоже, ты много путешествовала.

— Да, — подтвердила Мак. — Я уже так привыкла к кочевому образу жизни, что перестала замечать связанные с этим неудобства. Тут на днях я подумала о том, что в своей взрослой жизни не жила ни в одной стране дольше двенадцати месяцев. Так что в Австралии я, можно сказать, задержалась. — Мак вдруг осознала, что рассказывает Буги историю своей жизни, хотя вовсе не собиралась затрагивать эту тему. — А откуда у тебя такое странное имя, Буги? В тебе есть что-то от домового? Или это как-то связано с игрой в гольф?

Он удивленно поднял бровь, и Мак вспомнила, хотя и слишком поздно, что не все любят, когда их имена переводят с помощью словаря.

— К гольфу это не имеет никакого отношения. Просто мое настоящее имя Хэмфри. Хэмфри Мортимер. — Он произнес свое имя тихо и, как ей показалось, слишком быстро.

— А, Хэмфри. Кстати, Хэмфри Мортимер звучит не так уж плохо, — сказала Мак с уверенностью, пытаясь приободрить молодого мужчину. — Ничем не хуже, чем Макейди Вандеруолл. Думаю, Хэмфри Богарт совсем не страдал из-за своего имени. Я обожаю этого актера. У меня много его черно-белых фотографий…

— Да?

Они добрались до Лонсдейл-стрит.

Ну, вот и все.

Мак увидела огромную неоновую вывеску клуба для джентльменов «Сандерболл». Двери клуба бесстыдно открывались прямо на улицу, полную адвокатских контор, как и говорила Марун. Здания Верховного суда и Суда магистратов казались случайно выброшенными на дорогу каменными глыбами. Странное место для мужского клуба. Мак подозревала, что добрую половину почетных гостей заведения составляют представители адвокатского сообщества. Может, хозяину от этого была какая-то польза.

— Ну, мм… я выйду здесь. Спасибо, что подбросил, — сказала Мак, сожалея о том, что пришла пора прощаться.

Буги припарковал машину у тротуара и заглушил мотор. Мак открыла дверь, внутренне напрягшись. Почему он заглушил мотор? Что он собирается делать?

— Ты в клуб? — спросил Буги после паузы.

Мак кивнула, не глядя в его сторону. Она, стараясь выглядеть как можно более непринужденно, подхватила свою сумочку и обернулась, чтобы попрощаться. И в тот же момент их взгляды снова встретились, как тогда, у Дрейсона, только на этот раз она увидела в его глазах тревогу.

Он отвернулся и сжал руками рулевое колесо.

— Меня немного беспокоит, что ты идешь туда одна.

Мак испытала облегчение, убедившись в том, что мотор Буги заглушил только потому, что беспокоился об ее безопасности, а вовсе не из соображений сексуального характера. Она рассмеялась. Мысли, навеянные гормональным всплеском, оказывается, были только у нее.

— Я бывала в разных местах, — проговорила Мак. — Если честно, стриптизом меня не удивишь.

Незнакомец, он не мог знать, что ей пришлось испытать в своей жизни. В сравнении с этим поход в мужской клуб был детской шалостью.