— Вот он какой, наш Бу-у-уги-Вуги! — затянул Ослик, явно считающий себя самым умным. Наблюдая за ним, Мак все больше убеждалась в том, что в этом парне и впрямь было что-то от осла. Возможно, он перекачался стероидами или белками в погоне за физической формой? Она задалась вопросом, не из-за него ли Буги ушел из группы.

— Давай, Буги, расскажи нам еще что-нибудь, — с энтузиазмом подхватила Лулу. — У нее отец коп, и она обожает всякие ужастики!

О, да, обожаю. Спасибо тебе, Лулу.

— Твой отец коп? — спросил Буги, поймав ее взгляд.

Мак кивнула. И мой бойфренд тoжe, но я не хочу сейчас думать о нем…

— Ну, это было еще до того, как я переехал в Мельбурн, — объяснил Буги. Казалось, парень не очень уютно чувствовал себя в роли местной диковины, но, тем не менее, он продолжил: — Я был подростком. Выучился на гробовщика и работал в местном похоронном бюро. Это, конечно, было скромное заведение. Я ведь жил в маленьком городке, так что приходилось быть мастером на все руки. Я сам отвозил мертвые тела в морозильник морга, снимал мерку, потом сколачивал гробы и вез покойников на похороны. В то время на ритуальных машинах были номерные таблички с буквой «Р».

Да, были такие — от них на дороге старались держаться подальше.

— Ему приходилось делать все, — заметила Лулу. Она сидела, подпирая подбородок, а ее глаза раскрылись так широко, что накладные ресницы полностью перекрывали линию бровей. — Только представь себе… — Лулу явно расчувствовалась от своих сентиментальных мыслей. Когда ее веки дрогнули, Мак показалось, что вспорхнули две большие черные бабочки.

— А ты и бальзамированием занимался? — как бы между прочим спросила Макейди. Если Буги был мастером на все руки, значит, ему приходилось делать и это.

— Нет, — ответил Буги, — бальзамированию я так и не научился. Не думаю, что это мое. Наверное, не смог бы… — задумчиво произнес он.

— Я знаю одну бывшую модель, которая работала визажистом и подрабатывала в морге, — пришла ему на выручку Мак. Модель, о которой она рассказывала, была яркой молодой женщиной и уникальной в силу своей необычной работы. Как и Буги, она стеснялась рассказывать об этом, и большинство клиентов из мира моды, которых она обслуживала, даже не подозревали об ее тайной жизни. — Она рисовала лица и живым, и мертвым, — продолжила Мак. — Очень интересная женщина. Умная, образованная. В конце концов, кто-то же должен заниматься этим.

Буги кивнул:

— Но только не я. У меня перед глазами до сих пор стоят все эти люди. — Он задумчиво посмотрел невидящим взором куда-то в угол комнаты, вспоминая что-то из своего прошлого. — Самый трудный… я так и не могу забыть… был тот парень-абориген. Он повесился на чердаке, и меня вызвала полиция, чтобы я забрал труп. Когда я приехал, он еще болтался в петле. Зрелище было ужасное. Это была не моя работа — я ведь только развозил мертвые тела. Я не был готов к тому, чтобы… ну, понимаешь, снимать их и все такое. Я не видел лица того парня. Он висел в петле, которую смастерил из своего тряпья, и мне стало не по себе. Выражение его лица меня потрясло. Он умер не в мире. Все вокруг было пропитано болью. — Буги сглотнул и набрал в грудь воздуха. — Я сделал то, что должен был сделать, но этот образ врезался мне в память. А на следующий день, клянусь, я говорю правду, когда я стоял в очереди за получением пособия для моей матери, вдруг какой-то парень начал скандалить прямо у окошка кассы. Я поднял голову, чтобы посмотреть, что происходит, и увидел его. Это был тот самый парень, которого я достал из петли и отвез в морг. Я был в шоке. Подбежал к нему, обнял и закричал: «О, боже, ты жив! Как это возможно?»

Мак была потрясена рассказом Буги. Она ловила каждое его слово, как и все остальные за столом, хотя, вероятнее всего, они уже не в первый раз слушали эту историю.

Но…?

— Молодой мужчина в очереди оказался братом-близнецом того парня, который повесился на чердаке, — объяснил Буги. — Точной копией. Он хотел получить свое пособие раньше срока, чтобы оплатить похороны. Но ему отказали.

Мак не знала, что сказать.

— Как печально, — наконец выдавила она из себя. Макейди видела, что для Буги это не просто история, которую можно рассказывать в компании. Для него это — душевная травма.

Воцарилось молчание, которое нарушил Ослик с присущим ему тактом кувалды.

— А расскажи ей про банду байкеров! Давай! Клевая байка! Тебе понравится. — Он усмехнулся, довольный собой, в предвкушении развлечения.

Похоже, Буги уже освоился в роли рассказчика, но было видно, что сказки из прошлого даются ему нелегко.

— Я думаю, Мак уже утомилась от этих историй. К тому же все это было так давно.

— Нет, мне очень интересно… — возразила Мак. — Если только ты не против?

— Хорошо. — Буги глотнул вина, прежде чем продолжить. — Ну, гробы я делал отменные. Не забывай, что все это происходило в маленьком городке, так что серьезной конкуренции не было. В Австралии есть банда, которая выбрала своим символом гробы. Может, ты и слышала о них, не знаю. Так вот, эти байкеры неожиданно явились как-то в наш город и попросили меня изготовить мебель для их клуба в форме гробов — ну, столы, стойки, все такое.

Присутствующие за столом, видимо, уже знали подробности и теперь ухмылялись, наблюдая за реакцией Мак. Она кивнула Буги, чтобы тот продолжал.

— Я выполнил их заказ. И в качестве платы они разрисовали меня татуировками и снабдили таким количеством наркотиков, которого я в жизни больше не видел. — Буги опустил глаза. — Вот и все. Вся история. Ну, ладно, а теперь пусть кто-нибудь другой рассказывает… Давайте, ребята.

Мак была словно под гипнозом. Ей стало интересно, что за татуировки скрываются под одеждой Буги. Может, в форме гробов? Или черепов с костями? А может, бицепсы Буги украшает огромное сердце?

— И как давно все это случилось? — посмотрела на него Мак.

— О, лет десять назад. Целая вечность прошла. — Мак начала мысленный подсчет, и Буги подтвердил ее догадку: — В то время мне было восемнадцать.

Значит, Буги двадцать восемь, и у них разница всего в один год. Мак почему-то думала, что он моложе — возможно, из-за сравнения с суровым Энди. Дрейсону и Ослику она дала примерно по двадцать пять лет, а Марун, пожалуй, была самой младшей в компании. Возраст Лулу угадать было невозможно. Энергии в ней было, как у ребенка, а кожа вечно была спрятана под слоями искусно наложенного грима. Но Мак знала, что Лулу скрывает свой возраст от окружающих — она даже стерла эту графу в паспорте.

— Итак, восемнадцатилетний Буги, — осклабилась Лулу, от вина еще более оживленная, чем обычно, — развозит в фургоне трупы, работает в своем гребаном похоронном бюро и разрисовывает себя байкерскими татуировками. Потрясно, — добавила она.

Буги натянуто улыбнулся.

— Должен признать, что семья, на которую я работал, была немного странной. Воспоминания о том времени до сих пор со мной, — сказал он.

— Да, как и твои тату, — гоготнул Ослик.

— Вот именно.

Мак показалось, что Буги имел в виду воспоминания о мертвых, а вовсе не байкерские татуировки. Она по себе знала, каково это — видеть мертвое тело. Подобные образы навсегда впечатывались в память. Тяжелее всего было видеть тела тех, чья жизнь оборвалась трагически. Не всякая психика могла выдержать такое испытание. Энди спасался алкоголем, Мак мучилась бессонницей. Каждый по-своему переживал психологическую травму, вызванную зрелищем изуродованного жестокой смертью тела. Мак считала, что мирная смерть не так страшна. И для молодого человека, который видит мертвое тело в морге или больнице, это всего лишь жизненный опыт. Так было и с ней: она впервые увидела труп, когда двенадцатилетней девочкой пришла со своим отцом-детективом в морг. Мак до сих пор помнила свои первые впечатления: ей казалось, что человек на секционном столе — всего лишь пустая раковина, из которой некая таинственная сила забрала все живое. Тогда она впервые задумалась о существовании души — одна только религия с этим бы не справилась. Мак сама догадалась, что существует нечто — реальное и в то же время потустороннее. Нечто.