— Считайте, что это расплата за мое ухо.

— Что? Слушайте, я требую вернуть мои деньги!

— Жалуйтесь в Союз защиты прав потребителей. — Лютер повесил трубку, не выслушав до конца грозных протестов Дж. Т. Стараясь успокоиться, он сделал несколько глубоких вдохов и придвинул к себе зеркальце. Кровь сочилась сквозь бинт. Если полицейские отыщут на месте происшествия мочку его уха, ему не поздоровится. Он не мог допустить, чтобы его допрашивали. Пожалуй, сейчас самое время опять рвануть на север. Может, хоть там повезет.

Когда Макейди вернулась с прогулки, ее ждал сюрприз. На ступеньках у подъезда сидел мужчина и смотрел прямо на нее. Тусклый свет лампочки падал лишь на одну щеку, вторая половина лица оставалась в тени. Он улыбался.

Энди Флинн выглядел изможденным, словно его только что выжали в стиральной машине. Сколько он ждал ее здесь, на холодном ветру? Его жалкий побитый вид совершенно обезоружил ее.

— Макейди, я надеялся, ты скоро придешь. Мне действительно необходимо поговорить с тобой, — сказал он. — Ты должна знать, что я не совершал этого. Я бы никогда не посмел этого сделать.

— Мне кажется, это неподходящее место для встречи, — выдавила она из себя.

Только не зли его.

— Может, нам…

— Нет. — Он резко оборвал ее на полуслове. — Пожалуйста… Мне необходимо поговорить с тобой, хотя бы минуту.

— Тогда, может, выпьем по чашке кофе и поговорим? Здесь есть кафе неподалеку, за углом. Хоть не будем стоять на ветру.

Он не ответил. Ей не хотелось оставаться с ним на пустынной улице. Она хотела быть на людях.

— Пошли, это недалеко.

Через несколько минут они сидели за столиком кафе, мимо которого она только что проходила по пути домой. Из огромных окон открывался вид на побережье, теперь уже полностью скрытое темнотой. Волны свирепо обрушивались на песок. Шторм был в разгаре, но дождь на время прекратился.

Макейди потерла руки, пытаясь согреться.

— Хорошо, — сказала она. — Тогда давай начнем с начала. Объясни мне, как это возможно — то мы не в силах оторваться друг от друга, то ты исчезаешь и даже не отвечаешь на мои звонки.

Энди сидел молча, притихший и сгорбившийся.

Но вдруг из него, как из накачанного гелием шара, стала медленно испаряться злость. На ее глазах он словно сдулся.

— У тебя отвратительная привычка уходить молча. Ты хоть это понимаешь?

Он смог лишь выдавить из себя жалобное «прости». А потом, словно мысленно вернувшись откуда-то издалека, стал говорить, осторожно подбирая слова.

— Я боялся, что я… могу подвергнуть тебя опасности.

Не такого ответа она ожидала.

— Меня? Опасности?

— Неумышленно, — добавил он, не поднимая глаз.

— Неумышленно? Как свою жену? Ты это имеешь в виду?

Он склонил голову. Взгляд его был печальным и усталым.

— Да.

— Извини, если я неудачно выразилась, учитывая то, что с ней случилось.

Официантка поставила перед ними заказанные напитки и быстро удалилась. Макейди смотрела, как Энди обхватил руками чашку с кофе и закрыл глаза. Возможно, бояться его нет причин. Нужно выяснить правду.

— Я — не убийца, — заявил он. — Я не убивал никого из этих бедных женщин и, разумеется, не убивал свою жену. Но я думаю, что настоящий убийца знает о том, что я решительно настроен поймать его, поэтому пытается вывести меня из игры.

— Ты хочешь сказать, что убийца попытался подставить тебя?

— Да. Кассандра была лишь инструментом для достижения этой цели. Вот почему ты можешь тоже оказаться в опасности… Если он знает о наших отношениях, он может попытаться убрать тебя следующей.

Неужели все так просто? Банальная ловушка?

— У тебя есть какие-нибудь основания подозревать, что он охотится за мной?

— Только те, о которых ты говорила Джимми. Знать наверняка мы не можем, но кое на какие мысли это наводит.

— Но полиция ведь не собирается ничего делать, чтобы защитить меня?

— Нет. Они не могут. Даже если бы хотели, у них нет веских доказательств, чтобы обосновать необходимость охраны.

Почему я не сохранила ту жуткую фотографию?

— Позволь мне уточнить кое-что. Выходит, ты не имеешь никакого отношения к убийству твоей жены? Тебя просто подставили?

— Клянусь.

— А где ты был в момент ее убийства?

— Я был один, пьяный и несчастный в доме в Лейн-Коув, куда я направился сразу после того, как прочел в утренних газетах, что стал главным подозреваемым. — Его взгляд молил о доверии.

— Но ты не можешь это доказать.

— Нет, не могу.

То-то и оно.

— А что ты делал в Лейн-Коув?

— Мне нужно было куда-нибудь уехать. Этот дом одно время мы сдавали в аренду…

Мак все еще была настроена скептически.

— Хорошо, если это твой дом, тогда почему полиция не пыталась искать тебя там? Они ведь искали тебя повсюду, ты же знаешь.

— На самом деле дом принадлежал Кассандре, и он до сих пор оформлен на нее. Она собиралась перевести его на мое имя в качестве отступного при разводе. Себе она хотела оставить дом в Вуллахре, который стоит гораздо больше. У меня и в мыслях не было оставаться в этом доме, так что Лейн-Коув был идеальным местом для пристанища.

— А кухонный нож? — продолжала она свой допрос.

— Его украли.

— А кровь?

— Он протянул ей свою правую руку и оттопырил большой палец.

— Видишь этот порез? — Она посмотрела на тонкую царапину. — Все благодаря твоей лекции о пользе свежих фруктов и овощей.

Она вспомнила их первое свидание и свое глупое замечание. Она сомневалась, что оно каким-то образом повлияет на его гастрономические пристрастия.

— Когда?

— В субботу. Это единственное объяснение, которое приходит мне на ум.

Единственное оправдание, которое приходит на ум?

— И тогда ты в последний раз пользовался ножом?

— Да. Я оставил его в раковине. После этого поехал к тебе. Когда в понедельник я отправился в Лейн-Коув, много вещей с собой я не брал. Я даже не представлял, сколько времени там пробуду. Мне просто нужно было остыть. Исчезнуть. Не знаю, был ли уже украден нож к тому времени или нет. Но одно мне известно точно: вчера его не было на месте. Он лежал возле трупа Кассандры.

— И все-таки мне кое-что не понятно: если ты не жил с Кассандрой в Вуллахре и тебе пришлось паковать вещи, чтобы ехать в Лейн-Коув, где же ты тогда обитаешь?

— Я живу в отеле «Холт». Мерзкая дыра в районе Кросс. Вот почему я никогда не приглашал тебя к себе. С этим расследованием у меня даже не было времени переехать в более достойное место.

— Джимми все еще возглавляет расследование? — спросила она.

— Да, по серии убийств «на шпильках», но дело Кассандры передали кому-то другому. Джимми считает меня невиновным — по крайней мере мне так говорит, — но очень многие считают, что я воспользовался своей информированностью и скопировал убийство. А я чувствую, что какой-то мерзавец носом роет землю, чтобы отыскать в моем алиби хоть какую-то нестыковку, привязывающую меня ко всем остальным убийствам.

— И что ты намерен делать?

— Честно говоря, пока не знаю. Не знаю как, но я должен поймать этого негодяя. Это единственный способ доказать свою невиновность. По делу Кэтрин у них есть новая версия, но мне о ней не рассказывают. Меня официально отстранили от дела еще в понедельник. Даже Джимми молчит. — Он вздохнул. — Не знаю, что они думают о моих дальнейших действиях. Даже если я сейчас поймаю убийцу и выбью из него признание, это ровным счетом ничего не изменит. — Его слова звучали так, словно когда-то ему уже приходилось произносить нечто подобное.

— Джимми не намекнул тебе, насколько удачна новая версия?

— Да это и не обязательно. Просто хоть что-то новое. Если бы версия была крепкая, они бы на ушах стояли, а так все спокойно.

— Но они активно разрабатывают тебя.

— Это точно.

Они улыбнулись друг другу — впервые за прошедшие в разлуке дни, которые слились, казалось, в целую вечность.