Услышав подобное признание из уст красавицы–некромантки, я неожиданно для самой себя, ощутила жгучий укол ревности и горечь от грядущей потери того, кто моим, честно говоря, никогда вообще–то и не был, но слишком часто являлся мне в горячечных, наполненных сладкой истомой снах. Гельда правильно истолковала выражение моего омраченного разочарованием лица и победно расхохоталась. Мне стало не по себе, не хватало еще так очевидно выказывать каждой встречной ведьме свои потаенные слабости:

– Честно говоря, он совершенно не в моем вкусе! – стараясь выглядеть как можно более непринужденной, небрежно улыбнулась я.

– Типа, ты его уже пробовала? – напряглась девица.

– Целуется он плохо! – придирчиво хмыкнула я, намеренно оговаривая белокурого красавца.

– Так ты с ним все–таки целовалась? – взбешенно взвыла Гельда. – Ах ты – дрянь блудливая!

– Ого! Вот это ты, Рыжая, ее здорово допекла! – одобрил меня опытный в насмешках Ланс.

Я со все возрастающим интересом внимательно следила за ведьмой. Она подняла посох и мстительно рванулась ко мне. Оберегавший меня амулет тетушки Чумы причинял Гельде жгучую боль, но она – упрямо превозмогая запрет, продолжала настойчиво двигаться в моем направлении, явно намереваясь вцепиться в рыжие волосы ненавистной соперницы. Я замерла от удивления. Как, ревность оказалась сильнее магии?

– Да будь ты прок…, – начала девица, занося надо мной свой посох.

Но тут раздался смачный звук удара по затылку, девица закатила глаза под лоб и как подкошенная рухнула на землю. За Гельдой стоял орк, заботливо проверяющий целостность рукояти своей драгоценной Симхеллы. А вдруг да ведьминский затылок по прочности превосходит деревянную часть секиры? Ланс похрюкивая, всхлипывая и икая, катался от хохота по мягкой траве.

Тысячник надежно связал руки и ноги бесчувственной ведьмы шелковой веревкой, извлеченной из своего кармана. Наш мудрый орк всегда славился предусмотрительностью и запасливостью.

– Не даром видать Эткин часто говорит, что страшнее бабы – зверя нет! – бубнил он себе под нос, виртуозно затягивая узлы. – А эта девочка, разумное ли дело, из личной неприязни к тебе, Мелеана, осмелилась пойти против воли самой госпожи Чумы! И как только при такой непомерной наглости она умудрилась бегать от чего–то непонятного, а не двинула сразу этому неизвестному врагу с размаху в рыло…

– Смотри! – я резко прервала философские изыскания друга. – Не от этого ли она бежала?

Еще недавно столь чистое небо внезапно резко посерело. Подул холодный, пронизывающий, совсем не летний ветер. Мы во все глаза уставились на реку. Поверхность воды замерла, помутнела и, к нашему величайшему ужасу, быстро начала затягиваться тонкой коркой льда, потрескивающего с пронзительным, хрустальным звоном.

С ужасными проклятиями Огвур бросил крепко связанную ведьму и вновь схватился за секиру. Я вытянула из ножен Нурилон и замерла в ожидании чего–то неведомого, приближающегося к нам неслышной поступью неумолимой смерти.

Все случилось в точности так, как и планировал Аберон. Спустя три дня после достопамятных событий произошедших в лавке Киры, Высшая магическая эльфийская ложа, возглавляемая королем Шеарраном, собралась на очередное заседание. Из доносов прикормленных шпионов наследник знал, что на повестку дня вне очереди вынесли проект срочного изменения закона о порядке престолонаследования. Но коварная дама, именуемая судьбой, продолжала беспричинно благоволить к опальному принцу. Прямо на заседании совета нескольким самым старым магам неожиданно сделалось дурно. А через час после экстренно прерванного совещания, занемог и сам король. Лекари бессильно разводили руками, отчаявшись отыскать разумную причину страшной кровавой рвоты и мучительных спазмов, беспощадно раздиравших внутренности несчастного короля. Легкомысленные, но опытные в интригах придворные, мгновенно сообразившие – куда дует ветер власти, усиленно лебезили перед Абероном, искусно разыгрывавшим картину вселенской скорби. К утру Шеарран, пятнадцатый Повелитель из династии эль–Реанон скончался, ненамного опередив своих магов, еще бившихся в ужасающей агонии. Аберон стал королем Поющего острова. Нашлось лишь незначительное количество смельчаков, осмелившихся воспротивится скоропалительному воцарению альбиноса–выродка. Бунт подавили с беспримерной жестокостью. Войско демонов денно и нощно, бдительно и неусыпно охраняло королевскую резиденцию, а отряды горгулий старательно патрулировали вассальные провинции. Двух или трех недовольных попросту разорвали на куски без суда и следствия. После этого народ не только испуганно притих, но даже начал подобострастно славить нового мудрого правителя, ведущего страну по пути развития и процветания. Аберон остался премного доволен.

Однако, вскоре нашлась таки небольшая ложка дегтя, значительно подпортившая монаршую бочку меда. Принцу Лионелю удалось бежать. В сопровождении нескольких преданных людей он сумел оторваться от преследования и на утлом торговом суденышке инкогнито покинул пределы острова, растворившись на огромном континенте людей. Король–убийца впал в ярость.

Именно поэтому и сидел он сейчас с нахмуренным челом в своем заново отделанном, белом тронном зале, недовольно взирая на нерасторопных подданных. Да еще эта некстати уловленная крамольная мысль, мелькнувшая в голове одного из провинившихся. В душе короля тяжело клокотала черная злоба. Но в этот самый момент он неожиданно уловил тонкий ментальный призыв Астора, властно торопивший его как можно быстрее прибыть в комнату, где находилась картина связи. Альбинос гневно скрипнул мелкими зубами, одним взмахом бледной длани приказывая всем немедленно удалиться. « Что могло понадобиться от меня гранд–мастеру, да еще так срочно?» – недоумевал свежеиспеченный король. Нет, он конечно нисколько не боялся могучего союзника, но умеренная осторожность, как говорится, не помешает даже богу.

Аберон не тратя времени даром, проворно спустился в потайную лабораторию. В глубине активированной картины жарко пылал мраморный камин, а сам принц демонов уютно разместился в мягком, низком, обшитом мехами кресле. Глядя на романтично–одухотворенное лицо Астора, эльф изумленно приоткрыл рот. Перед креслом стояла наполовину опустошенная бутылка с красным вином, и лежал профессионально набросанный портрет полуобнаженной, вооруженной мечом девушки. Король с первого взгляда узнал как полуприкрытое золотой маской лицо, так и роскошные медно–рыжие волосы. «Влюбился, как есть – влюбился!» – сделал неутешительный вывод альбинос. До этих пор он был гораздо лучшего мнения о сердечной непоколебимости великого мага–демона. Вот, к примеру, сам Холодный… эльф только собирался погрузиться в не очень то приятные воспоминания, как принц наоборот, вынырнул из мира волшебных грез и наконец–то соизволил заметить спешно прибывшего сообщника.

– А, это ты, – Астор потянулся с томной грацией большого хищника. – Вино будешь?

Аберон изумился еще сильнее. Ведь не пьянствовать же на самом деле позвал его гранд–мастер?

Из картины выдвинулся до краев наполненный бокал. Король послушно принял предложенное угощение и сделал пробный глоток. Вино обладало отменным вкусом. Но все–таки… Аберон кашлянул. Астор понимающе улыбнулся.

– Да, да, не намекай так усиленно. Вино конечно вином, но у меня возникла некоторая сложно разрешимая проблема.

Альбинос насторожился, показывая – я весь во внимании.

– Мы нашли Хроники Бальдура, спрятанные в Долине кленов, – продолжил принц. – И даже осмелились вступить в контакт с Ледяными ярлами. Но для того, чтобы они смогли обрести жизнь и сумели выйти за пределы проклятых земель, им экстренно требуются две жертвы. Первая должна непременно быть мужского полу и нести в себе каплю крови богов.

– И где же Ваша светлость умудрилась раздобыть подобного кандидата? – потрясенно спросил Аберон.

– О, – нехорошая ухмылка исказила красивое лицо принца, сделав его почти отталкивающим, – у меня уже имеется искомый претендент. Я не вникал во все тонкости религиозных убеждений Тварей стужи, но понял, что ему предстоит стать чем–то вроде сосредоточия их коллективной силы. К счастью, принц Ужас не так давно преподнес мне кое–кого в обмен на пару штук отличного оружия, созданного мной лично. Я назвал эти клинки Мечами стихий.