Молодой Повелитель уже уходил, когда его догнали последние слова прикованного короля:

– Ты отдал мне волшебный огонек, но не бойся оказаться в темноте. Теперь твое зрение стало намного более острым и совершенным. Впрочем, это касается и всех остальных способностей. Но в этом ты еще сможешь убедиться… Да хранят тебя Истинные боги, сын мой!

Генрих быстро шагал по коридору, выложенному белым мрамором. Кроме одежды и оружия, король Грей заставил его взять дорожную сумку, наполненную множеством разнообразных полезных вещей. В том числе там присутствовали – увесистый кошелек с золотыми монетами и великолепными драгоценными камнями, отличная карта и странный золотой жезл, назначения которого Генрих не понимал, но, уповая на мудрость великого короля, бережно спрятал на самом дне сумки. Барон с восторгом присматривался, прислушивался и привыкал к своему новому телу, а также к необычной ясности разнообразных мыслей и знаний, наполнявших его голову. К своему огромному изумлению, сильф обнаружил, что нежданно–негаданно приобрел огромную осведомленность не только в староэльфийском, до этих пор являвшемся настоящим мучением для того, маленького Генриха, но и во многих других науках, о наличии которых он ранее и не подозревал. Он начал разбираться в географии и политике, медицине и литературе. На ходу барон громко декламировал стихи известных поэтов с Поющего острова и находил их восхитительными. Острое зрение позволило ему даже в полумраке пещерного коридора внимательно изучить полученную от Грея карту. Покопавшись в тайниках усовершенствованной памяти, Повелитель обнаружил, что нанесенные на нее города, леса, долины и реки – никогда им не виданные – между тем, о многом говорят его воображению. Так, не посетив лично Долину кленов, начинающуюся сразу за Черными горами, он все же подробно знал о бурной реке Лиаре, протекавшей в тех местах и славящейся опасными водопадами и перекатами. Погрузившись в ценные воспоминания и не отрываясь от карты, Генрих продолжал путь, периодически задевая за стены коридора своими плечами, ставшими непривычно широкими. Возможно, именно эти неприятные шаркающие звуки и помешали ему вовремя расслышать злобное шипение, раздавшееся за спиной. Только интуитивная реакция натренированного воина позволила избежать нападения и вовремя отпрыгнуть в сторону. Неуловимо быстрым движением барон выхватил рапиру и повернулся к неожиданному противнику.

Гигантская белая кобра, стоя на хвосте и поднявшись на высоту, превышавшую немалый рост Генриха, раскачивалась под потолком пещеры, опасно раздувая кожаный капюшон. Длинный раздвоенный язык, высунувшийся между огромных клыков, с которых капал яд, и стал источником мерзкого шипения, так неосторожно проигнорированного бароном. Но даже не чудовищные размеры змеи заставили сильфа сильнее стиснуть рукоять клинка. Кобра, во всем прочем не отличавшаяся от обычных змей, имела женское лицо, искаженное гримасой ярости. Ярко–алые глаза твари, с узкими вертикальными зрачками, неотступно следили за молодым Повелителем.

– Упус–с–с–с–стила я тебя, мальчишка! Недооценила, не посчитала по–настоящему опасным! – При каждом слове с клыков чудовища срывались капли яда, одним своим скользящим прикосновением выжигавшие широкие борозды в мраморе стен. – Ну, да ничего, это пока еще поправимо, ты не выйдешь из пещеры!

Генрих узнал пылающие глаза, когда–то увиденные им во сне. Но теперь лицо этой женщины не выглядело прекрасным. Его портила ненависть, делая пугающе уродливым, отображающим всю демоническую сущность мстительной твари.

– Ты спохватилась слишком поздно, Ринецея! – Сильф угрожающе пошевелил острием рапиры. – Птенец превратился в ястреба и сам стал охотником. Теперь я слишком силен для твоих старых кривых зубов.

Змея–демоница разгневанно зашипела и выплюнула целый сгусток мертвенно–желтого яда. Молодой Повелитель подставил лезвие Гиарды и увидел, как, соприкоснувшись с волшебной сталью, мерзкая субстанция ослепительно вспыхнула и испарилась бесследно. Не давая противнику опомниться, кобра качнулась всем телом и нанесла молниеносный удар головой, целясь прямо в грудь барона. Генрих совершил ловкий поворот на одной ноге и эффектно ушел вбок. Не сумев остановить начатого движения, Ринецея, всей изрядной массой грузно врезалась в стену коридора. Раздался оглушительный грохот, по мраморной плите пошли крупные трещины. Оценив мощность удара, сильф негодующе вскрикнул и, здраво прикинув неравное соотношение сил, развернулся и со всех ног бросился бегом по тоннелю. Контролируя дыхание, Генрих буквально летел по коридору, радостно замечая свет, брезживший в конце. С каждой минутой свет становился все ярче и все ближе, но кобра не отставала. Молодой Повелитель слышал неумолимо приближающиеся звуки, издаваемый чешуей, соприкасающейся с каменным полом. И, судя по всему, демоница передвигалась со скоростью, превышающей его возможности. Генрих обернулся. Змея надвигалась, торжествующе прищурив кровавые глаза и высунув омерзительный язык.

Сильф понимал, что даже при самом удачном стечении обстоятельств он сможет нанести только один удар, который вряд ли окажется смертельным для такой огромной твари. Кроме того, Генрих еще полностью не изучил возможностей клинка демиургов, но решил поверить в удачу, всегда сопутствующую храбрецам. Он остановился и, вместо того чтобы направить оружие в сторону нагонявшей его твари, подпрыгнул. Во время прыжка барон, собрав все доступные силы, ударил лезвием рапиры в потолок пещеры. Все случившееся дальше превзошло самые смелые ожидания отважного воина. Гиарда вошла в скальную породу как нож в масло, выломив огромный кусок из свода коридора. Вслед за этим весь каменный потолок пришел в движение, начав осыпаться прямо на голову подоспевшей твари. Ринецея закричала от боли и разочарования. Остановившийся барон, не веря глазам, наблюдал, как каменные глыбы погребают под собой огромную кобру, замуровывая ее в коридоре. Но в последний момент, прежде чем обрушившаяся лавина поглотила ее полностью, Ринецея сумела высвободить огромный хвост и наотмашь хлестнула Генриха, угодив прямо в грудь. Змеиный хвост оканчивался острым шипом, который легко, словно гигантское лезвие, прошелся по торсу сильфа, рассекая плоть и ломая кости. И сразу же после этого кобра исчезла, полностью заваленная каменным крошевом. Повелитель упал на пол, почти не ощущая боли, чувствуя лишь привкус крови на прикушенных губах. Выход из пещеры, зиявший как большое окно, излучавшее ослепительный солнечный свет, казался таким близким. Генрих попытался подняться на ноги, но не смог. Тогда, влекомый притягательным дневным светом, он пополз к выходу, уже одним только усилием воли приподнимая непослушное тело.

И он дополз. Высунул голову, увидел сочную зеленую траву и голубое небо, услышал громкое щебетание птиц и плеск речной воды. Зацепившись руками, путник подтянулся, перевалился через край лаза и покатился вниз по склону холма, щедро смешивая кровь глубоких ран с пыльцой приминаемых цветов.

Генриха разбудил тонкий лучик света, проникавший сквозь плотно сжатые веки. Несколько мгновений барон не открывал глаз, стараясь понять – жив он или уже пользуется любезным гостеприимством королевы Смерти. Но настырный источник света не исчезал, продолжая надоедать. Тогда сильф осторожно приоткрыл правый глаз. Над своей головой он увидел легкий навес, сплетенный из высушенных трав. Под спиной Генрих обнаружил удобный травяной матрас. Непритязательный лазарет располагался на крохотной полянке, со всех сторон окруженной высокими кустами, усеянными пышными пунцовыми цветами. А в том, что он находится именно в лазарете, Генрих не сомневался, заметив широкую белоснежную повязку, туго охватывающую раненую грудь. Молодой Повелитель недоуменно огляделся, стараясь отыскать источник яркого лучика света, вырвавшего его из состояния сна. Источник не находился. Генрих недоуменно нахмурился и снова принялся разглядывать цветущие кусты, пытаясь проникнуть взглядом в самую их кущу. Из кустов донеслось приглушенное хихиканье. Отчаявшись с помощью одного лишь зрения раскрыть заинтриговавшую его тайну, барон решил провернуть маленькую военную хитрость. Он мучительно застонал, схватился за перебинтованную грудь и сделал вид, что потерял сознание. В тот же самый момент из кустов появилось девичье личико, донельзя хорошенькое и настолько же встревоженное. Хитрый сильф получил прекрасную возможность вволю налюбоваться своей обворожительной спасительницей. Не поднимая ресниц, он разглядывал острые ушки девушки, пикантно проступавшие под роскошными каштановыми кудрями, перехваченными надо лбом серебряным обручем. Восхищался ее высокими скулами, яркими голубыми глазами и нежными губками совершенной формы. Так как коварный барон продолжал симулировать продолжительный обморок, девушка, еще более обеспокоенная, появилась из куста по пояс, явив хитрецу два острых холмика грудей, закрытых шелковой повязкой с красивой вышивкой, нежные покатые плечи и тонкие, лилейно–белые руки, украшенные затейливой татуировкой. Очарованный Генрих не сдержался и, обхватив незнакомку за плечи, привлек к себе на грудь, припадая долгим поцелуем к ее манящим устам. Но стоило дерзкому рту барона встретиться с нежными губами девушки, как обманщик тут же получил невероятно сильный удар в раненую грудь, вырвавший у него стон боли, на этот раз не притворный. Незнакомка, руками сильфа полностью выдернутая из цветущих кустов, ударила его, вернее, лягнула аккуратным копытом, являющимся эффектным завершением одной из передних ног. А всего ног у девушки было четыре. Лошадиных. Длинных и стройных, покрытых шелковистой каштановой шерстью. К ногам прилагалось изящное кобылье тело, заканчивающееся ухоженным хвостом, с вплетенными в него разноцветными лентами.