Когда Кантемиров рассказал обо всем этом, Сологубов спросил:

— Значит, верх взяли Поремский и Околович: активная служба американской разведке как средство выполнения своих, энтээсовских задач? Так, Савва Никитич?.. Теперь хотелось бы знать, в чем же конкретно заключаются эти задачи на данном этапе?

Притворяясь сильно пьяным, Сологубов взлохматил волосы, фамильярно пошлепал собеседника по плечу. После досадного случая с театральным билетом, о котором Кантемиров, видимо, никому не рассказал, Петр решил поближе присмотреться к нему. Сологубов давно замечал его недовольство своим положением — пребыванием в НТС и службой в американском разведцентре. Было похоже, что Кантемиров тяготится такой жизнью. Но насколько далеко это у него зашло? Встречаясь с ним в последнее время, Сологубов при удобных обстоятельствах старался навести Кантемирова на такой разговор, чтобы выявить его истинные настроения. Так было и на этот раз.

— Задачей НТС было и остается освобождение России от большевизма, — сказал опьяневший Савва Никитич заплетающимся языком.

— Другими словами — реставрация буржуазного строя.

— Объективно, реставрация... — Кантемиров часто поморгал глазами, пытаясь уяснить, куда клонит приятель.

— Но где у НТС силы для этого? — спросил Сологубов. — Ведь, если вдуматься, всю проводимую НТС подрывную работу против СССР и других социалистических стран нельзя сравнить даже с булавочными уколами. Понимают это наши боссы или нет, как вы считаете, Савва Никитич?

— Я думаю, что вполне понимают.

— Что же тогда получается: свою явную несостоятельность, выходит, осознают, а о походе против большевиков кричат?

— Ничего удивительного, батенька мой, — сказал Кантемиров. — Они отрабатывают получаемые от янки доллары, свой комфорт, обеспеченную, сытую жизнь. Такие, как Поремский, Околович, Романов и кое-кто еще из верхушки НТС, имеют свои личные счета в банке, автомашины, живут в богатых квартирах. В общем, не то, что наш брат, рядовой.

— Ну, вы-то, положим, не рядовой.

— Это, пожалуй, верно. Мы с вами продали свои души дьяволу по имени Генри Кларк. И потому кусок хлеба насущного для нас не проблема. Что же касается большинства эмигрантов, то им денег едва хватает на еду...

Этот воскресный разговор с Кантемировым Сологубову припомнился в дороге, когда он ехал на своей малолитражке во Франкфурт-на-Майне, к Околовичу.

По сторонам шоссе мелькали синие, красные, желтые бензоколонки различных фирм, настойчиво зазывая рекламными щитами проезжих заправляться только у них и нигде больше. В потоке встречных автомашин часто попадались американские темно-зеленые «джипы» с сидевшими в них военными в фуражках с высокими тульями. Солдатня в армейских беретах и пилотках распевала на открытых грузовиках и бронетранспортерах залихватские песни. Видимо, где-то поблизости происходили маневры американских оккупационных войск.

Когда казавшаяся бесконечной цепочка встречных военных автомашин оборвалась и на шоссе стало просторнее, Сологубов, внутренне готовя себя к предстоящему отчету в штаб-квартире НТС, вспомнил о своем последнем разговоре с Кантемировым. Много нового, интересного рассказал тот ему о главарях НТС, правдой и неправдой добивающихся, чтобы не иссякли для них подачки с хозяйского стола.

Одним из распространенных способов выкачивания денег из американской разведки является «липачество», которое, по выражению Кантемирова, в НТС стало системой. Однажды в интимной беседе за бутылкой «мартини» приятель Саввы Никитича бухгалтер НТС Веригоф рассказал ему, что ряд оперативных акций, якобы проведенных силами НТС, обошелся американцам в кругленькую сумму. В частности, акция «Поток» стоила 100 тысяч долларов, а под акцию «Епископ» НТС получил от ЦРУ 75 тысяч. В отчете, направленном в американскую разведку, было сказано, что в результате этих операций на территории СССР удалось создать несколько шпионских резидентур, от которых получена ценная экономическая информация. Но потом произошел конфуз. Анализируя эту «ценную информацию», американцы пришли к выводу, что она составлена путем вырезок из советских газет и журналов. В европейской штаб-квартире ЦРУ, находящейся во Франкфурте, вознегодовали. Туда немедленно были вызваны Околович и Романов, им устроили хорошую головомойку и пригрозили урезать кредиты НТС в связи с его «неэффективной работой».

— И вы думаете, «липачество» прекратилось после этой аферы? — спросил Кантемиров Сологубова. — Черта с два! Все продолжается по-прежнему, американцев надувают где только можно.

Он помолчал немного и потом рассказал о случае, частично уже известном Сологубову из какой-то газеты ГДР или откуда-то еще.

Чтобы похвастать перед американской разведкой своими успехами в создании агентурной сети из числа советских граждан на территории Германской Демократической Республики, член НТС Ольгский сфотографировал ряд портретов на кладбище с памятников погибших советских солдат и офицеров, снабдил эти снимки соответствующими характеристиками и передал американцам как вещественные доказательства создания новой резидентуры среди военнослужащих Советской Армии. Шпионские донесения от имени вымышленных агентов этой резидентуры Ольгский сочинял сам, пока об этом не узнали в западноберлинском филиале ЦРУ

— В общем, блефуют по-разному. — Кантемиров что-то вспомнил, улыбнулся, покрутил лысой головой. — Вот вы, Петр Константинович, недавно были в Советском Союзе и, выходя со своей рацией в эфир или просто по обычному приемнику в домашних условиях, могли слышать, как здешний радиопередатчик регулярно посылает на территорию СССР условные радиограммы. Примерно такого содержания: «Слушай, Рослый (это кличка агента, якобы действующего где-то в России), слушай, Рослый! Почему до сих пор нет Марии (т. е. радиосообщения от агента); почему запаздывает Мария? Дай знать через Альберта (надо понимать — письмом), когда Мария прибудет на место...» Приходилось вам слышать такое?

— Да, слышал, и не раз, — сказал Сологубов.

— Так вот, батенька, знайте, что это сплошной блеф. Почти все такого рода сообщения радиопередатчик посылает несуществующим агентам.

— Чтобы дезориентировать органы КГБ!

— Отчасти да. Но главное, чтобы создать видимость активной деятельности НТС и выудить у американцев побольше денег. Это мне точно известно, как бывшему помощнику Околовича по подготовке закордонной агентуры.

— Савва Никитич, а почему вы ушли от Околовича?

— Не я... а меня ушли, — сказал Кантемиров и, допив виски, добавил: — Пришелся не ко двору.

После этого он как-то сразу помрачнел, потерял интерес к беседе и вскоре, опрокинув «посошок на дорожку», распрощался и, тяжело пошатываясь, отправился к себе...

Франкфурт означает «брод франков». В древности этим бродом на Майне пользовались различные народы, в том числе и франки...

Об этом почему-то подумал Сологубов, когда переезжал один из мостов, соединяющих части города. Был уже вечер, на душных после дневной жары улицах ярко светились витрины магазинов, разноцветные огни рекламы наперебой зазывали франкфуртцев и приезжих туристов на ярмарку мехов, в выставочный салон автомобилей, в рестораны и другие места, где можно опорожнить кошельки.

Из всего этого рекламно-огневого неистовства Сологубов выбрал то, что ему сейчас было нужно, — отель, сравнительно недорогой, с уютным рестораном на первом этаже, в котором, как ему помнилось, неплохо кормят. Главное же достоинство облюбованного им отеля состояло в том, что он находился поблизости от тех мест, где Сологубову предстояло заниматься своими делами.

Этих дел было два. Кроме доклада в НТС, ради чего, собственно, генерал Кларк и отпустил его на три дня, Сологубову требовалось побывать у одного своего знакомого по плену, служившего потом в немецком «остлегионе». Фамилия его была Бочаров, но среди эмигрантов и «перемещенных лиц» из числа бывших советских граждан, осевших на жительство в этом городе, он больше был известен по своей довоенной воровской кличке — Головастик. После совместного пребывания в Баварском лагере военнопленных Сологубову еще дважды довелось случайно встретиться с этим человеком — в Оберурзеле в первый послевоенный год и здесь, во Франкфурте, когда Петр учился в бадгомбургской школе НТС. Теперь предстояла третья встреча, но уже не случайная — Сологубов давно думал о ней.