5.9. Смотрели по ТВ драму Толстого «И свет во тьме светит». Постановка Козакова. Играют Петренко и Купченко.

Так был увлечен этой лобовой пьесой, что не заметил ни режиссуры, ни игры актеров.

Сейчас нужна именно такая пьеса.

Миша нарциссничал и раздражал суетным желанием успеха….

8.9. Вчера приходил Юри Адамс, лидер неофициальной эстонской партии независимости. Интеллигентный, умный, осведомленный человек. Расспрашивал его о программе социально — экономической, о политических возможностях, о методах. Он отрицает экстремизм и рефорт мизм. Умеренная, гуманная программа, где ясен только один пункт — независимость. Остальное смутно. Нет даже четкого определения нации. Сам он склонен скорее к культурно — историческому пониманию, чем к этническому. Ищет контактов с русской интеллигенцией.

Говорили больше часа….

15.9. Все эти дни работал. Из дома выходить не хочется.

Звонил вчера Сергей Алипов, скульптор из Ленинграда, мучимый сомнениями и тревогами и ищущий ответов у старшего. А что я могу ответить.

Приходит Максим читать книгу про Сталина Антонова — Овсеенко.

Эволюция не получается. Революция страшна необходимой ей кровью….

20.9. Вчера вечером говорил по телефону с Раей Орловой, которая в Москве у Ивановых. Голос свежий, энергичный, как всегда. Напомнила, что в день прощания с ними я единственный сказал: «Навсегда». А вот, дескать, вышло, что не навсегда.

Бывают же чудеса в наше время.

Но все же — навсегда….

26.9. Хороший солнечный день после вчерашнего ночного шторма, когда ветер колотил кулаками по стеклам.

Закончил переводить поднадоевшего Зиедониса. Его поэзия питается комплексом неполноценности. Это самый рассудочный из всех комплексов. Он отторгает от полноты мировосприятия — всеми чувствами. И все время пытается себя скрыть различными ухищрениями формы, алогизмом и выпендриванием.

Значительная часть так называемого «модерна» идет от этого комплекса….

14.11. Выехали с Г. в Москву.

Здесь (в Пярну) одолела пресса.

Множество поздравлений.

Нет радости. Поздно….

22.11. Сегодня в читальном зале очень трогательно чествовали меня дети и учителя. Играли, пели, читали мои стихи. Милы были эстонские школьники…*

25.11. Вчера три раза вечером заходили эстонские дети ряженые. Пели милые народные песни. Знак доброжелательства к нам.

Писал письма. Думал о Слуцком….

28.11. В два дня написал поэму «Похититель славы», давно бродившую и внезапно оформившуюся.

30.11. Вчера слушал собранную речь Горбачева на сессии Верх. Совета. Трудно ему, бедняге. Можно пожалеть нашу верховную власть.

Сегодня приезжала из Таллина милая Элина Николаевна от эстонского радио. Говорил о терпимости. О ненасилии. О связи эстонских надежд с имперской перестройкой. Провал означает провал для всех. Кровавую диктатуру или кровавую междоусобицу.

1.12. Приехал Э. А. Шевелев, главный редактор «Авроры», с замечаниями (немногими и толковыми) по моей военной прозе.

Неприятный звонок ветерана из Таллина, где в «Рахва хяэль» интервью с непочтительной фразой о русском населении Эстонии. Конечно, я не думаю так обо всех русских в Эстонии. Но звучит обидно. Придется объясняться….

4.12. …Неприятная статейка в «Вечернем Таллине» с цитатой из меня.

Решил в связи с этим не ездить завтра в Таллин на сборище Фонда культуры, а заняться отписками.

Настроение испорчено….

7.12. Приезжало снимать меня эстонское ТВ. Сказал о недоразумении с «Рахва хяэль». Неприятно….

14.12. Утром Наташа читала мне про самозванца. Думаю про пьесу о самозванстве власти.

Вечером в горкоме малочисленное собрание русской интеллигенции, проведенное эстонцами без интереса и без желания контакта….

23.12. С Сашей и Наташей прибыли к 3 часам в Свердловский зал Больш. Кремл. дворца. Посадили в первый ряд рядом с Л. Я. Гинзбург и Чегодаевым. Речь Маркова, где он каждого из нас хвалит, вероятно внутренне чертыхаясь. Про меня сказал: «Стихи, не побоюсь сказать, классические». Осмелел!

Вызвали меня. Я кратко поблагодарил Маркова за добрые слова. Сказал в публику две фразы: «Не нам о себе судить. Сегодня нас наградили за то, что каждый оставался самим собой». Понравилось.

Премию получал и Влад Заманский. Поздравляли многие — Ненашев, Воронов, какие‑то депутаты. Я, оказывается, их любимый поэт.

Небольшой банкет во Дворце съездов, куда пошел с Сашей. Поздравил художник Шмаринов.

Из Кремля привез меня на служебной машине Игорь Васильев, который много способствовал моей премии.

Это умный, порядочный, опытный чиновник от культуры. Ко мне у него осталось теплое чувство с ифлийских времен.

Говорил ему, что надо дать премию Тарковскому, пока не поздно.

Звонил по этому поводу Наташе Ивановой.

Дома Козаковы, Гердты, Лида Либединская, Саша с Леной, Гена, Наташа с Женей и Аней, Варвара, Лена Ганевская. Заходили Вигилянские. Звонил Гале….

1.1. В ленинградской больнице.

Приходили Галя с Петрушей, Петя Горелик.

3.1. …По радио услышал о смерти и похоронах Даниэля.

Синявские на похороны опоздали.

Большое горе.

Юлика привел ко мне Андрей Синявский в самом начале 60–х — послушать стихи.

Даниэль мне сразу понравился. Оказалось, прошлую зиму мы прожили в Шереметьеве в соседних коттеджах.

Юлик был наделен умом, дарованием и обладал приятным нравом. Но главное его свойство — умение точно и безошибочно поступать, как будто без размышлений и колебаний, не вдаваясь в подробности, не мучась сомнениями. Это было нечто вроде абсолютного слуха на нравственный поступок. Я всегда прибегал к его советам по сомнительным вопросам. Он отвечал кратко и сразу: «Я бы так не сделал» или «Я бы сделал так». Это всегда было просто, убедительно и исполнимо.

Встречались мы в домах Ирины Глинки и Тимофеева.

Стихи его не казались мне талантливыми, но всегда были нравственно точны, как и его поступки и все поведение. Переводил он крепко. Из его прозы читал только «День открытых убийств» — вещь интересную, одну из первых читанных в «тамиздате». Слух о ней ходил по Москве еще до ареста Даниэля и Синявского. Помню, сюжет ее рассказывал мне Слуцкий, не подозревая, что Николай Аржак ходит совсем рядом.

Во время процесса Синявского и Даниэля я подписал письмо в их защиту.

О процессе хорошо знал от Д. Каминской. После лагеря в Опалиху Даниэля привез Якобсон. Юлик, кажется, не сразу понял значение их процесса в пробуждении сознания интеллигентов и в развязывании правозащитного движения.

В молодости он любил женщин. И общение с женщинами предпочитал любому делу. В женщинах энергию он часто принимал за ум. Нуждался в женщине энергичной и более прагматичной, чем он….

Не будучи человеком честолюбивым, он все же обладал некоторым литературным честолюбием, особенно по части стихов. После лагеря он переводил стихи под псевдонимом Петров. Делал и негритянскую работу. Под моим именем напечатана переведенная им поэма Кайсына Кулиева и «Уманские истории» Бажана, кроме «Богов Эллады», переведенных мной.

Когда жили в Опалихе, встречались часто, быстро подружились. Потом тоже встречались регулярно. Однажды осенью они с Ириной недели две жили в Пярну….

28.1. …Постоянное, нарастающее чувство тревоги, тяжкое после чтения газет и передач радио и телевидения. Перспективы темны и безрадостны. Может быть, так и должно с трудом вживаться в новое закосневшее общество? Но не треснет ли оно, не сломается от этих усилий? Не кончится ли простейшим, безответственным — кровью?

31.1. Говорил утром по телефону с Наумом Коржавиным, который живет сейчас у Сарновых. Голос его мало изменился. Да и сам он говорит, что все такой же. Другие тоже это подтверждают, хотя говорят, что от этого становится печально.

Прогрессивно — литературная Москва его бурно приветствует.

Говорили тепло. Он милый….

8.3. … На «Беатриче» нет откликов, хотя разослал штук сорок. Отозвалась только Лидия Корнеевна. Это ее правило.