Покончив с завтраком, Рейч удалился осматривать апартаменты, а Дорс уединилась с Селдоном.

— Вот уж не знаю, — сказал Селдон недовольно, — надолго ли нас предоставили самим себе. Наверняка она уже продумала, чем нас занять.

— Пока жаловаться, по-моему, не на что, — возразила Дорс. — Тут гораздо приятнее, чем в Микогене и в Дале.

— Дорс, я надеюсь, тебя не очаровала эта женщина? — спросил Селдон.

— Меня? Рейчел? Конечно же, нет. С чего ты взял?

— Ну, ты говоришь, что тут приятно. Кормят хорошо. Вполне естественно расслабиться и принимать подарки судьбы.

— Да, вполне естественно. А почему нужно от них отказываться?

— Послушай, не ты ли мне вечером говорила, что будет, если она победит? Я, конечно, не историк и верю тебе на слово, да и не только верю, а понимаю, что всё правильно, даже не будучи историком. Империя распадется, и образовавшиеся островки будут сражаться друг с другом, пока… пока… в общем, неизвестно сколько времени. Рейчел надо остановить.

— Согласна, — кивнула Дорс. — Надо. Но не вижу, каким образом мы можем провернуть это маленькое дельце именно сейчас. Гэри, — прищурившись, спросила она, — скажи, ты ведь не спал этой ночью?

— А ты? — осведомился Селдон, не отрицая того, что не спал сам.

Дорс смотрела на него в упор с нескрываемой тревогой.

— Всю ночь провалялся без сна, думая о разрушении Галактики, из-за того, что я сказала?

— Об этом и кое о чём ещё. Нельзя ли связаться с Четтером Челвиком? — спросил Селдон шёпотом.

— Я пыталась сделать это ещё тогда, когда нам грозил арест в Дале. Сообщение моё он получил, но не появился. Может быть, просто не сумел вырваться, но, когда сумеет, явится обязательно.

— А ты не думаешь, что с ним что-нибудь случилось?

— Нет, — спокойно ответила Дорс. — Я так не думаю.

— Откуда такая уверенность?

— Я бы узнала. Узнала бы наверняка. Раз не знаю, значит, всё в порядке.

Селдон нахмурился:

— А вот я не уверен попросту ни в чём, ну, то есть вовсе. Даже если бы Челвик появился, что бы он мог поделать? Нельзя же в одиночку одолеть всех в Сэтчеме! Раз у них тут, как утверждает Рейчел, самая организованная армия на Тренторе, то что он может предпринять против целой армии?

— Давай не будем об этом. Как ты думаешь, есть надежда убедить Рейчел, каким-то образом вбить ей в голову, что у тебя нет никакой психоистории?

— Рейчел прекрасно знает, что у меня её нет и не будет ещё много лет, если и будет когда-нибудь вообще. Но она объявит во всеуслышание, что психоистория существует, что я владею методом в полной мере, и сделает это достаточно хитро для того, чтобы люди поверили и вели себя потом в соответствии с тем, как им будут преподноситься мои прогнозы, даже если я сам и рта не раскрою.

— Но ведь Рейчел потребуется время. За ночь ей не сотворить из тебя кумира, как, впрочем, и за неделю. По-хорошему да это уйдёт никак не меньше года.

Селдон в задумчивости мерил шагами комнату.

— Может, и так. Не знаю. Да, пожалуй, здесь ты права. Рейчел не произвела на меня впечатления женщины, привыкшей терпеть и смиряться. А её престарелый батюшка, Маннике Четвертый, наверняка ещё менее терпелив. Он должен чувствовать приближение собственной кончины, и если стремился к развалу Империи всю свою жизнь, то предпочтет, чтобы всё свершилось за неделю до его похорон, а не семью днями после. И дотом…

Селдон оборвал себя на полуслове и внимательно оглядел комнату.

— Что — «потом»?

— Мы должны обрести свободу. Понимаешь… Я решил проблему психоистории.

Глаза Дорс удивлённо расширились.

— Что?! Ты её разработал?!

— Ну, не то чтобы в полном смысле разработал. На это уйдут десятилетия, может быть, века. Но теперь я знаю, что нужно для того, чтобы психоистория стала не теоретической, а практической наукой. Знаю, как, но для этого мне нужно время, покой и средства. И пока я, быть может, вместе с моими учениками, буду этим заниматься, Империя должна существовать. Надеюсь, кто-нибудь придумает, как сохранить её или хотя бы свести до минимума последствия распада. И не спал я прошлой ночью от мыслей о том, что пора браться за работу, а я не могу.

Утром пятого дня пребывания в Сэтчеме Дорс помогала Рейчу облачиться в парадный костюм, который вызывал у обоих одинаковое удивление.

Рейч с сомнением глядел на своё отражение в голографическом зеркале, а отражение, казалось, смотрело на него, копируя каждое движение, но при том не путало левую и правую стороны. Мальчик впервые в жизни смотрелся в голографическое зеркало, поэтому не смог удержаться — потянулся к изображению, смущенно захихикал, когда рука схватила пустоту, а рука в зеркале в точности повторила движение, но её прикосновения он не почувствовал.

Наконец он изрек:

— Потешный у меня видок, однако.

Рейч пощупал тунику, сшитую из тончайшей ткани и подпоясанную узким плетеным ремешком, её воротник — стоячий, будто накрахмаленный, доходивший до ушей.

— А башка у меня, как мяч в чашке.

— Так одеваются богатые дети в Сэтчеме, — объяснила Дорс. — И всякий, кто на тебя посмотрит, будет просто в восторге и обзавидуется.

— Это с прилизанными-то патлами?

— Конечно. А ещё ты наденешь вот эту маленькую круглую шапочку.

— Тогда башка уж точно как мяч станет.

— Значит, не позволяй никому её пинать. А теперь вспомни всё, о чём мы говорили. Будь внимателен и не веди себя как маленький.

— Но я же и есть маленький, — возразил Рейч, невинно глядя на Дорс.

— В самом деле? — поддразнила та. — А я-то думала, что ты считаешь себя двенадцатилетним взрослым.

Рейч ухмыльнулся.

— Ладно, чего там. Прошпионю, как надо.

— Только, пожалуйста, не зарывайся. Не подслушивай у замочных скважин. Если тебя за этим застанут, ничего хорошего не получится.

— Ну вы чё, тётечка, за кого меня держите? Чё я, дите малое?

— А не ты ли, плутишка, утверждал это секунду назад? Слушай и запоминай всё, что будет твориться вокруг тебя, но так, чтобы никто не видел, а после расскажешь нам. Это очень просто.

— Это вам, госпожа Венабили, просто говорить… — притворно вздохнул Рейч, но тут же хитро усмехнулся и закончил А мне такое дело — раз плюнуть.

— И будь осторожен.

— Ясное дело, — понимающе подмигнул далиец.

Тут явился лакей (настолько бесцеремонный, насколько только может быть самый наглый из них), дабы сопровождать Рейча туда, где его ожидала Рейчел.

Селдон проводил их озабоченным взглядом.

— Пожалуй, вряд ли парень посмотрит зоопарк, если будет слушать во все уши. Не уверен, что мы правы, подвергая ребёнка такой опасности.

— Опасности? Я так не думаю. Рейч вырос в трущобах Биллиботтона, не забывай. Шпион из него получше будет, чем из нас двоих, вместе взятых, Гэри. К тому же Рейчел без ума от мальчишки и простит ему любую проделку, бедняжка.

— Ты что же, жалеешь мэршу?

— А ты считаешь её недостойной сожаления, если она дочка мэра и по праву считает себя мэром, если мечтает разрушить Империю? Может, ты и прав, но всё равно в ней есть кое-что, заслуживающее симпатии. Ну, например, у неё была несчастная любовь. Совершенно очевидно, сердце её было разбито, и она страдала — по крайней мере какое-то время.

— А у тебя когда-нибудь была несчастная любовь, Дорс? — спросил Селдон.

Дорс ненадолго задумалась и ответила:

— Да нет, не было. Я слишком занята работой, чтобы позволить себе такую роскошь, как разбитое сердце.

— Я так и думал.

— Зачем же тогда спросил?

— Я мог ошибаться.

— Ну а у тебя?

Селдон немного растерялся.

— Было дело. Какое-то время пришлось пожить с разбитым сердцем. Разлетелось прямо-таки на кусочки.

— Я так и думала.

— Зачем же спрашивать?

— Не потому, что я могла ошибаться, уверяю тебя. Просто хотелось посмотреть, соврешь ты или нет. Ты не соврал, и это меня радует.

Помолчав, Селдон перевёл разговор на другую тему: