— А начать-то мне с чего придётся, господин премьер-министр? Скоро ведь нагрянет вся эта уйма новых садовников! Нет, конец мне, конец, это я вам точно говорю. Ну, не могу я! — взорвался Грубер с неожиданной страстью. — Не могу и не хочу!

— Грубер, я тебя прекрасно понимаю. Ты не хочешь этой работы. А я не хочу работать премьер-министром. Эта работа тоже не по мне. Знаешь, я тебе честно скажу: мне кажется, даже Императору порой надоедает быть Императором. Мы все в Галактике должны трудиться, и работа — это далеко не всегда радость и удовольствие.

— Да это-то я понимаю, господин премьер-министр, это-то я понимаю… Да только Император — он ведь Императором родился. А вам суждено премьер-министром быть, потому как лучше вас никто с этой работой не справится. Но тут-то совсем другое дело. Подумаешь — главный садовник! Да у нас пятьдесят садовников наберётся, кто с этим делом справится получше меня, да и больше бы обрадовался такой работе. Вот вы говорите, что рассказали Императору, как я пытался вас спасти. А может, вы ещё разок ему словечко замолвите за меня: дескать, если ему желательно меня отблагодарить, так пусть оставит меня, как есть, простым садовником, а?

Селдон устало откинулся на спинку стула и сказал:

— Грубер, уверяю тебя, если бы я мог, я бы обязательно изложил Императору твою просьбу, но позволь, я тебе попробую кое-что объяснить, а ты постарайся меня понять, пожалуйста. Император, по идее, — единоличный правитель Галактической Империи. Но на самом деле подвластно ему очень малое. На самом деле я правлю Империей гораздо больше, чем он, но и мне далеко не всё подвластно. В правительстве миллионы людей, и каждый принимает какие-то решения, каждый совершает какие-то ошибки. Кто-то действует самоотверженно, героически, мудро, кто-то — глупо, а кто-то — по-предательски. И проследить за всеми невозможно. Понимаешь меня, Грубер?

— Понимать-то я понимаю, да только в толк не возьму, я-то тут при чем?

— Да при том, что единственное место, где Император и вправду правит, — это дворцовая территория. Тут его слово — закон, и все, кто трудится во дворце и рядом с ним, обязаны повиноваться ему беспрекословно. Просить его отменить принятое им решение касательно чего бы то ни было здесь, в его вотчине, — всё равно что посягать на святыню. Сказать ему: «Ваше Величество, отмените ваше решение по поводу назначения Грубера» — было бы равносильно подаче заявления об отставке. Я тебе точно говорю, он скорее меня в отставку отправит, чем отменит своё решение. Я-то, честно говоря, не против уйти, да только тебе это всё равно не поможет.

— Значит, сделать ничего нельзя? — обреченно спросил Грубер.

— Да, Грубер, увы. Но ты не переживай так сильно. Чем смогу — помогу. Ты меня извини, но больше времени у меня нет.

Грубер встал. В руках он смущенно мял зеленую кепку садовника. Глаза его налились слезами.

— Спасибо вам, господин премьер-министр. Я, конечно, понимаю, вы помогли бы, если бы могли. Вы… вы человек хороший, господин премьер-министр…

И Грубер понуро пошёл к двери.

Селдон проводил его взглядом и покачал головой. Умножить заботы Грубера на квадриллион, и получишь заботы людей, проживающих в двадцати пяти миллионах миров Империи. И как же ему, Селдону, разрешить все эти заботы, если он одному-единственному человеку, обратившемуся к нему за помощью, помочь не в силах?

Одному-единственному человеку психоистория не в силах помочь. А квадриллиону?

Селдон грустно покачал головой, заглянул в список назначенных на сегодня аудиенций и похолодел. Громко, необычайно взволнованно, совсем не похоже на себя, он прокричал в переговорное устройство:

— Догоните садовника! Верните его немедленно!

— Так что там насчёт новых садовников?! — воскликнул Селдон, как только Грубер вернулся в кабинет.

Даже сесть он ему на этот раз забыл предложить.

Грубер, часто-часто моргая, не успев прийти в себя, заикаясь, выдавил:

— Н-новых с-садов-вников?

— Ты сказал: «уйма новых садовников». Ты ведь так сказал? Что за новые садовники?

Грубер явно удивился вопросу.

— Ну а как же? Раз новый главный садовник, значит, и все садовники новые. Так принято вроде.

— А я ничего такого не слыхал.

— Просто, когда в прошлый раз меняли главного садовника, вы ещё премьер-министром не были. Может, вас и на Тренторе тогда не было вообще.

— Но что это значит, объясни толком.

— Ну, понимаете, садовников никогда не увольняют просто так. Кто-то помирает, кто-то старится, и тогда их отправляют на пенсию. А когда в должность заступает новый главный садовник, больше половины садовников можно смело на пенсию отправлять. Вот их и отправляют, а набирают новеньких.

— Помоложе?

— Ну, отчасти так, а отчасти из-за того, что хотят что-нибудь поновее учудить в садах и парках, так что, может, у кого есть какие новые мысли. Территория-то у нас, сами знаете, какая здоровенная — считай, под пять тыщ квадратных километров будет. Чтобы всё переустроить, это сколько лет надо. И ведь это мне за всем этим наблюдать придётся. Ну, пожалуйста, господин премьер-министр, ну что вам стоит, ну замолвите вы словечко Императору! — Грубер с трудом переводил дыхание. — Вы же такой умный, ну, пожалуйста!

Селдон, казалось, был глух к мольбе Грубера. Он глубоко задумался, лоб его пересекли глубокие морщины.

— И откуда же берут новых садовников?

— Во всех мирах набирают — охотников-то хоть отбавляй. Скоро они валом повалят. Не меньше года уйдёт, пока…

— Откуда они прилетают? Откуда?

— Да откуда хочешь. Требуется только знание садоводства. Так что всякий гражданин Империи имеет право счастья попытать.

— Тренторианцы тоже пытаются устроиться садовниками?

— Нет, тут с Трентора никого нету. Откуда на Тренторе садовники возьмутся? Эти скверики под куполами — разве ж это сады? Тут цветочки в горшках, а звери — в клетках. Тренторианцы, они, бедняги, ничего не смыслят в том, что такое свежий воздух, настоящие ручьи, живая природа.

— Хорошо, Грубер. А теперь слушай меня. Я дам тебе задание. Ты должен будешь еженедельно представлять мне списки всех тех новых садовников, которые должны будут прибыть сюда. Полные сведения. Имя. Откуда прибыл. Регистрационный номер. Образование. Опыт работы. Всё, что имеется уже сейчас, представь мне как можно скорее. Я дам тебе людей в помощь. Людей с техникой, понял? Ты сам каким компьютером пользуешься?

— Да самым обыкновенным, чтоб за растениями следить и зверями.

— Ясно. Я дам тебе людей, которые сделают всё, с чем ты не сумеешь справиться. Просто сказать тебе не могу, как это важно.

— А если я это всё сделаю…

— Грубер, сейчас не время заключать сделки. Подведёшь — не быть тебе главным садовником. Но тогда всё будет гораздо хуже. Уйдешь в отставку без всякой пенсии.

Как только за Грубером закрылась дверь, Селдон рявкнул в переговорное устройство:

— Отменить все аудиенции до конца дня!

Он устало откинулся на спинку стула. Тело его обмякло, сердце часто билось. Впервые за долгие годы он ощутил себя на все пятьдесят. Спазм головной боли нахлынул горячей волной. Столько лет, да что там лет — столько десятилетий охрану дворца делали всё более надёжной и непроницаемой, оснащали всевозможными средствами безопасности и сигнализации.

А оказывается, наступало такое время, когда сюда толпами пускали неведомо кого! Видимо, и вопросов никаких не задавали, кроме единственного: «В садоводстве смыслишь?»

Какая колоссальная, ни с чем не сравнимая тупость! У Селдона не было слов.

Хорошо, если он успел вовремя. А если нет? Вдруг уже опоздал?!

Андорин следил за Намарти, полуприкрыв глаза. Намарти никогда ему не нравился, но порой он не нравился ему ещё больше, чем обычно, и сейчас был как раз тот самый случай. Почему он, Андорин, особа королевского происхождения, из знатнейшего сэтчемского рода, должен иметь дело с этим парвеню, с этим почти законченным параноиком?