— Какая разница?

— Не хотелось бы оставаться в долгу. Неудобно.

— Не переживай. Это моё дело. Но мы теряем время. Меня наверняка описали во всех подробностях, так что быстро вычислят, кто я такой, и явятся сюда.

— В таком случае, — нахмурился Селдон, — дело не только в том, что ты потратил на меня деньги. Ты ещё и рискуешь изза меня. Лично рискуешь!

— Знаю. Но это опять-таки моё дело. О себе я уж как-нибудь сумею позаботиться.

— Но зачем, ради чего…

— Философствовать будем потом. Кстати говоря, одежку твою старую я уже атомизировал, и меня, похоже, никто не заметил за этим занятием. Правда, затрату энергии обязательно заметят — она будет зарегистрирована. И кто-то шибко умный может догадаться, в чём дело. Ужасно трудно, знаешь ли, что-то скрывать, когда кругом сплошные глаза и уши. Ну да ладно, будем надеяться, что нам удастся убраться подальше, пока они тут докумекают, что к чему.

Долго-долго они шли пешком по переходам, озаренным мягким желтоватым светом. Челвик внимательно смотрел по сторонам и всё время старался идти в ногу с толпой пешеходов, никого не обгоняя и никому не позволяя обгонять себя.

По пути Челвик непрерывно болтал с Селдоном на отвлеченные темы.

Селдону это удавалось с трудом.

— Послушай, — сказал он в конце концов, — тут у вас так много ходят пешком. Сплошные тротуары и переходы.

— А что такого? — удивился Челвик. — Ходьба по-прежнему остаётся лучшим средством перемещения на небольшие расстояния. Удобно, дёшево и для здоровья полезно. Сколько бы ни развивалась техника, а в этом смысле всё остаётся без изменений. У тебя не агорафобия ли, случаем, Селдон?

Селдон глянул вправо, через поручень, где внизу бежали другие движущиеся тротуары, тут и там пересекаясь под прямыми углами, и чуть-чуть вздрогнул.

— Боюсь ли я высоты? Да нет, не очень. Но вообще-то смотреть вниз не особенно приятно. А какая тут высота?

— В этом месте — уровней сорок-пятьдесят. В Имперском секторе и других технически развитых районах таких мест много. Большей же частью пешеходы путешествуют по дорожкам, проложенным, так сказать, на нижнем уровне.

— Наверное, бывают попытки самоубийства или нет?

— Нечасто. Для этого существуют гораздо более лёгкие способы. И потом, с самоубийством на Тренторе вообще никаких проблем нет. Хочешь свести счёты с жизнью — можешь сделать это вполне легально в соответствующем медицинском центре после соответствующего курса психотерапии. Поэтому суициды здесь редки, но про агорафобию я тебя спросил не поэтому. Мы идём на стоянку такси. Там меня знают как журналиста. Таксистам я время от времени приплачиваю, и они не откажут мне в маленькой любезности, а именно: не зарегистрируют меня и закроют глаза на то, что я не один, а с приятелем. Мне, конечно, придётся раскошелиться, но опять-таки: если люди Демерзеля нажмут на таксистов как следует, им придётся выложить всю правду. А мы в это время будем уже далеко.

— И при чем тут акрофобия, не пойму?

— При том, что нам придётся воспользоваться гравиподъёмником. Эта штука — на любителя, и, честно признаться, я сам редко им пользуюсь. Но если ты выдержишь, будет лучше.

— А что это такое — гравиподъёмник?

— Экспериментальное транспортное средство. Наверное, если люди к нему психологически привыкнут или их приучат, оно со временем станет применяться на Тренторе, а потом и в других мирах более широко. Это, так сказать, лифт без кабины. Мы просто шагнём в никуда и будем медленно падать или медленно подниматься под действием антигравитации. На сегодняшний день эта штуковина — единственное применение антигравитации. Может быть, потому, что самое дорогое.

— А что может произойти, если поле выключится, когда мы ещё будем в пути?

— То самое, о чём ты подумал. Мы упадём и, если окажемся достаточно высоко от дна, погибнем. Я, правда, о таких случаях пока не слыхал, а уж ты мне поверь, я бы знал обязательно, что стряслась такая беда. В выпуск новостей такая информация, конечно, не просочилась бы из соображений цензуры — они вечно выкидывают плохие новости, — но я бы знал, это я тебе точно говорю. Ну вот, уже совсем близко. Если не сдюжишь, мы и пробовать не станем, но только учти, что обычные лифты ходят медленно и нудно, и там многих тошнит.

Челвик повернул за угол, и друзья оказались на широкой площадке, где выстроилась очередь — мужчины, женщины, пара ребятишек.

Селдон потихоньку проговорил:

— Представь себе, ни о чём подобном я дома не слыхивал. Нет, я понимаю, наши новости оставляют желать лучшего, но всё-таки могли бы хоть упомянуть, что такое есть на свете…

— Пока, это всё на уровне эксперимента, — объяснил Челвик, — да и то только в Имперском секторе. Пожирает уйму энергии, а поэтому правительство старается не слишком афишировать гравиподъёмники. Появились они ещё при прежнем Императоре — том самом, который умер в своей постели и этим всех до смерти удивил. Он распорядился установить такие лифты в нескольких местах. Он, видишь ли, желал, чтобы его имя было увековечено внедрением антигравитации — такие взбрыки случаются у стариков с комплексом неполноценности. Как я уже сказал, не исключено, что лифты станут применяться более широко, но только лифты — вряд ли внедрение антигравитации продвинется дальше этого.

— А куда бы ещё оно могло продвинуться?

— К созданию антигравитационных звездолётов. Но до этого жутко далеко. Насколько я знаю, большинство физиков считает, что это принципиально невозможно и даже говорить об этом не стоит… Но, с другой стороны, было время, когда все в один голос твердили, что антигравитационные подъёмники — вещь из области фантазии.

Очередь шла быстро, и вскоре Селдон с Челвиком подошли к краю площадки, круто обрывавшемуся в открытую пропасть. Воздух над пропастью слабо светился. Селдон инстинктивно вытянул руку и почувствовал легкий удар. Больно не было, но он быстро отдернул руку.

Челвик усмехнулся.

— Элементарная предосторожность. Чтобы никому не взбрело в голову шагать в пропасть, пока не включено поле.

Он набрал какие-то цифры на пульте, вмонтированном в невысокий столбик, и свечение исчезло.

Селдон робко заглянул в глубокую шахту.

— Пожалуй, будет лучше, если мы возьмёмся за руки и ты закроешь глаза, — предложил Челвик. — Не бойся, это займет всего несколько секунд.

Не дав Селдону времени на раздумья, он крепко взял его за руку, и тот не смог освободиться. Челвик шагнул в пустоту, а Селдон, к собственному удивлению и стыду тихонько вскрикнув, скользнул за ним.

Он закрыл глаза, но не почувствовал ни падения, ни движения воздуха. Прошло несколько секунд, и Челвик потянул его за руку. Селдон покачнулся, выпрямился, открыл глаза и обнаружил, что стоит на твёрдой поверхности.

— Уже?!

— Живы, как видишь, — сухо ответил Челвик и пошёл вперёд, увлекая Селдона за собой.

— Я хотел спросить, мы попали на нужный уровень?

— Конечно.

— А что бы произошло, если бы мы летели вниз, а кто-то — нам навстречу?

— В шахте — две отдельные линии. По одной все с одинаковой скоростью поднимаются, по другой — опускаются. Расстояние между пассажирами — не меньше десяти метров. Никаких столкновений не должно быть, если всё нормально работает.

— Я ровным счётом ничего не почувствовал.

— А что ты, собственно, мог почувствовать? Ускорения же не было. Через десятую долю секунды ты принял постоянную скорость падения, а воздух, тебя окружавший, падал с той же скоростью, что и ты.

— Потрясающе!

— Согласен. Но, увы, неэкономично. И, похоже, никто особо не озабочен усовершенствованием и повышением рентабельности этого замечательного устройства. Отовсюду слышится одна и та же песня: «Это нам не под силу. Это невозможно». Если бы так только о гравиподъёмнике говорили. Это же абсолютно о каждом нововведении, представляешь?

Челвик был явно рассержен.

— Ага, вот и стоянка такси. Пошли быстрее.