Женщина потянулась за ремнем безопасности. Слава Богу, тот оказался не слишком велик. Она облегченно вздохнула и принялась ждать. Сейчас закроют дверь, загорится предупреждение, и самолет начнет выруливать на взлетную полосу…

Тут в салон вторглась громоздкая фигура, затопала по проходу и опустилась рядом, словно притянутая магнитом.

Молодая женщина вздрогнула.

— Вот. Ваше вино! — Человек широко улыбался, размахивая перед ее носом яркой пластиковой сумкой.

Она узнала блондина, стоявшего в кассу. Того самого, у которого были сложности с кредитной карточкой.

Мужчина с треском стащил с себя свитер и сунул его на полку, где уже лежали их сумки, звеневшие бутылками. Он излучал столько энергии и бодрости, что в салоне сразу стало тесно.

Она незаметно улыбнулась. Несомненно, этот человек прекрасно знает о своем влиянии на женщин. Он не швед и не датчанин, а явная принадлежность Англии, такая же, как пасмурная весна и зеленые газоны.

Женщина вынула кошелек, достала несколько бумажек и протянула ему.

— Спасибо.

— Нет-нет! — бурно запротестовал мужчина, отстраняя ее руку.

— Да! — мягко сказала она, положила деньги к нему на колени, решительно повернулась спиной и уставилась в окно.

Нельзя позволять, чтобы ее опекали, каким бы обворожительным ни казался опекун. Толстое стекло отразило мужчину, сидящего в кресле, и ироническую улыбку, искривившую его полные губы.

Самолет неторопливо вырулил на взлетную полосу, нацелился носом на тусклые ряды огней, взвыл двигателями и рванулся вперед, а потом вверх.

Она прижалась спиной к сиденью; в то же мгновение пальцы соседа быстро коснулись ее кисти и спокойно улеглись на ручку кресла.

— Лучшее, что есть в полете, — пробормотал он. — Смертельная опасность. Фактор риска.

Она улыбнулась, закрыла глаза и откинула голову на спинку сиденья. Не следовало ввязываться в диалог.

Подошел стюард с кофе, сандвичами и алкогольными напитками. Попутчик легонько похлопал ее по руке.

— Выпьете что-нибудь?

Она покачала головой, не открывая крепко сомкнутых глаз.

Перед полетом у нее была мысль немного почитать или составить график ближайшего рабочего дня. Но сейчас, почувствовав угрозу быть втянутой в беседу — а угроза эта, учитывая притягательность соседа, была весьма велика, — она решила поспать.

Однако стоило принять такое решение, как сон пропал.

Проклятье! Она глубоко вздохнула, вспомнив наставления инструктора хатха-йоги. Так, наполнить легкие воздухом. Глубже, глубже… Задержать дыхание. Затем выдохнуть. Медленно-медленно. А затем снова. И снова…

Она шла по широкой дороге. Хайвэй, автобан, шоссе… это могло быть где угодно.

Она тщетно оглядывалась по сторонам — шоссе тонуло в темноте. Но дорожное полотно сверкало и слепило глаза, а на обочине вздымались и опускались кучи зерна, словно ждавшие огромного автопогрузчика.

Она шла вперед. Совершенно одна. Вокруг не было ни души.

В воздухе чувствовалась угроза. Кучи зерна впереди начали тлеть. Огонь шел снизу вверх, достигал вершины кургана, расцветал желтыми, красными и оранжевыми цветами и превращался в огромные полотнища пламени.

Она поднесла руку к глазам. Опаленные ресницы напоминали обгорелые спички.

Ее окутали клубы черного дыма, сердце сжалось от страха, сквозь пламя она заметила лежащий впереди алюминиевый фюзеляж. Серебряное чрево было опалено и разворочено. Самолет напоминал подстреленную птицу.

Одно изогнутое, покореженное крыло наполовину ушло в землю; второе, окутанное удушливым дымом, смотрело в небо. По его поверхности змеился зловещий маслянистый след. Казалось, пространство вокруг упавшего самолета заполнено стонами, сливающимися в единый крик боли.

Она стояла как вкопанная. Ноги отяжелели и не хотели двигаться.

Из дыма выбрался человек. Он был черен от масла и сажи. Черные волосы, черные брови. Глаза, напоминающие ночное небо, сверкающие и неправдоподобно глубокие. А кожа бледная, молочно-белая, отливающая лунным светом.

— Керосин! — крикнул он. — Горит керосин! Бегите! Спасайтесь!

Она боролась с собой изо всех сил, пытаясь внять словам незнакомца, но ноги не слушались, тонули в песке. Хотелось вырваться, освободиться от кошмара. И в то же время ее влекло к этому человеку. Он был ее единственным спасением. Но она не могла стронуться с места… Ноги словно вросли в землю…

Лившийся с крыла керосин взял ее в кольцо и начал медленно приближаться как ядовитая змея с отверстиями в чешуе, сквозь которые прорывались язычки пламени.

Человек кричал, отчаянно пытаясь спасти ее: «Зоя, Зоя!» Но звуки его голоса улетали в сторону, подхваченные клубами дыма.

Она плакала. Огненная змея была совсем рядом и злорадно высовывала раздвоенный язык. Бросив на незнакомца последний взгляд, она заметила, что тот тоже плачет…

Над ней склонились лица. Мужские лица. Испуганные. Чужие.

— Вы затолкали меня до смерти, — сухо известил чей-то голос, заставив ее вернуться к действительности.

Она посмотрела по сторонам и убедилась, что самолет уверенно летит по мирному, спокойному небу. Судорожные толчки сердца постепенно замедлялись, дыхание приходило в норму.

— И при этом чертовски стонали, — добавил ее белокурый спутник. — Вы не принесете ей бренди? — спросил он взволнованного стюарда. — И мне тоже.

— Должно быть, вам приснился очень страшный сон. Что, боитесь летать? — обратился к ней светловолосый.

Она покачала головой:

— Нет. Вовсе нет.

По крайней мере, так было до сих пор.

Блондин засмеялся:

— На высоте двадцать пять тысяч футов еще и не такое приснится!

Он пытался проявить великодушие. Превратить все в шутку.

Она сделала глоток бренди. Надо было убедить себя, что щупальцы зловещего сна разжались и отпустили ее.

В желудке разлилось горячее тепло, но руки и ноги продолжали оставаться холодными как лед. Извернувшись в кресле, она посмотрела на крыло самолета, но не увидела ничего, кроме уходящего ввысь огромного серого контура, посеребренного лунным светом. Остальная часть крыла тонула во мраке. Вновь ударившись в панику, она приказала глазам вглядеться в темноту и увидеть то, что было укрыто от взора.

В конце концов, пришлось сдаться. Даже если там есть зловещий след, все равно она не решится сказать об этом. Женщина всмотрелась в свое отражение и ужаснулась. Ее бескровное лицо, обрамленное темными волосами, напоминало лицо призрака; в огромных круглых глазах светился ужас. Она не узнавала себя.

Руки дрогнули, едва не расплескав бренди.

— Эй, что с вами? — обернулся к ней блондин.

В тот же миг он обнял ее за плечи и крепко сжал ладонями кисти, унимая дрожь, с которой женщина не могла справиться. Затем спутник начал бормотать всякие успокоительные пустяки, словно она была котенком, испугавшимся ночной грозы. Женщина была благодарна ему, но объятия блондина не помогали; тело оставалось жестким и напряженным.

Это было предупреждением о смертельной опасности. Она пыталась бороться с новой волной страха, избавиться от него и выкинуть из головы. Но страх сопротивлялся, вырывался на свободу и тихонько шептал: «Берегись, Зоя! Приближается что-то жуткое!»

Она неподвижно лежала в объятиях блондина, вновь овладев собой. Но даже в полумраке было видно, что ее щеки мокры от слез.

Звонкий лай утих. Довольный тем, что прощал дерзкого почтальона, песик вернулся к ногам хозяйки и стал ждать поощрения.

Мягкая белая рука с длинными алыми ногтями опустилась и погладила пушистую шерстку.

— Хороший мальчик, хороший. Вот только лаял бы ты чуть потише.

Голос был низкий, звучный и выразительный. Такая преданность заслуживала награды, и песик получил кусочек тоста, щедро смазанный маслом.

Марина, его хозяйка, его богиня, облизала пальцы и грустно задумалась. Ни почта, ни предстоящая работа не сулили ей ничего приятного. Радоваться было нечему.