Ее глаза стали огромными. Груди и живот горели от вновь возникшего желания.

Франсуа следил за ней. Он был опытным мужчиной. Зоя ощутила магнетизм его чувственности, и ее страх постепенно утих.

Она спустила с его бедер джинсы, потянула их вниз и наконец сняла вместе с туфлями, оставив обнаженным. Ноги у него были длинные, стройные и такие же прекрасные, как все остальное.

Франсуа во все глаза следил за тем, как она склоняется над ним, целует его колени и бедра. Она снова подняла голову и посмотрела на него с изумлением. А затем, поражаясь собственной дерзости, протянула руку и стала ласкать его тугую плоть, обтянутую шелковистой кожей.

— Да… — выдохнул он, сгорая от желания.

На Зое все еще оставалась коротенькая шелковая юбочка. Франсуа приподнял ее и стащил крошечные кружевные трусики. Глаза Зои вспыхнули. Она села на Франсуа верхом и ощутила, как он медленно, но уверенно и властно вошел в нее. Оба испустили долгий блаженный вздох.

Он сразу понял, что Зоя совершенно неопытна. Она не умела плавно двигаться, менять ритм и постепенно приближать конечное наслаждение. Ну что ж, он позволит ей узнать, что такое настоящее удовлетворение.

Он бережно поднял ее и положил на ковер. Потом подсунул под ягодицы Зои подушку, раздвинул девушке ноги и снова вошел в нее.

— Медленнее, — прошептал он. — Медленнее, медленнее. Двигайся вместе со мной, милая. Мы танцуем, поднимаемся, летим…

Теперь Зоя была готова. Ее тело и душа изнывали от ожидания. Франсуа проникал все глубже и глубже, пока она не затрепетала и не вскрикнула в экстазе.

Франсуа тоже был готов кончить, но приказал себе подождать. По ее лицу разливалась блаженная слабость; это зрелище напоминало долину, постепенно озаряющуюся солнечным светом.

Зоя смотрела на него с изумлением. Ее поразительные аквамариновые глаза сияли и лучились. Она потянулась к Франсуа; он обхватил ладонью ее затылок, прижал голову к себе и прильнул губами к губам. Их языки переплелись, добавив обоим остроты ощущений, и Франсуа почувствовал, что нежная складка между ее ног вновь затрепетала от наслаждения.

Теперь можно было не сдерживаться. Франсуа еще раз глубоко вонзился в нее, застонал и погрузился в блаженство, которое длилось целую вечность.

Он лежал навзничь, постепенно приходя в себя, и чувствовал, что его душа разрывается от нежности.

Зоя не сводила с него глаз. Ее переполняла благодарность, граничившая с преклонением. Она бы не смогла скрыть своих чувств даже если бы очень постаралась.

Он целовал ее волосы и глаза. Целовал влажное лицо, груди и чуть выпуклый живот. На ее бедрах запекались липкие струйки крови, похожие на окалину. Франсуа провел по ним пальцем и показал Зое ржавый след.

Зоя улыбнулась и покачала головой.

— Ты не сделал мне больно. О нет! — Она благоговейно прикоснулась губами к его щеке. — Ты показал мне, что такое настоящая жизнь.

— Почему ты ничего не сказала? — с мягким укором спросил он.

— Что я девушка? — Она вздохнула и уныло улыбнулась. — Стыдно было признаться в своей неопытности.

Франсуа недоверчиво покачал головой. Неужели она не понимает, что вручила ему драгоценный дар? Он наклонил голову и очень нежно поцеловал Зою в губы. Снова захотелось задать ей множество вопросов, но он сдержался, уважая ее право молчать о том, чем ей было трудно поделиться… даже с ним.

Она взяла его руку и положила к себе на грудь.

— Человек, о котором я тебе говорила… — тихо сказала она, безошибочно поняв, что именно он хочет знать. — Мне казалось, что я люблю его, и что он любит меня. Понимаешь, Франсуа, тогда я была очень наивна. Лишь потом я поняла, что он видел во мне легкую добычу. Несчастную одинокую богатую девицу, которую нужно просветить, уложив в постель.

Франсуа отвел с ее лба влажную прядь волос.

— И что же?

— Я не легла!

Черты Зои озарила лукавая улыбка, и Франсуа, испытавший новый порыв любви, провел пальцем по ее губам.

— Сейчас ты шутишь. Но ведь он напугал тебя, правда?

Зоя закрыла глаза, и на ее виске запульсировала жилка.

— Он был слишком пылок и слишком торопился. Это было похоже на нападение.

— Моя бедная девочка! Разве можно было так с тобой обращаться?

Франсуа привлек ее к себе и поцеловал в щеки, в лоб и в макушку.

— Нас обоих пригласили провести уик-энд в деревне. Я позволила ему прийти в мою спальню… Я была такой дурой! Как говорится, сама заманила, а когда он начал терять голову, струсила. Ударила его и сказала, что, если он не отпустит меня, я подниму такой крик, что крыша рухнет. — Она протяжно вздохнула. — При одной мысли об этом я сгораю от стыда.

— Почему? Ты поступила правильно.

— Да. Но я чувствовала себя потаскушкой. Заманить мужчину, заставить его загореться, а потом позвать на помощь пожарную команду, потому что сама не можешь справиться с пламенем.

— Нет, chйrie [3], ты вела себя храбро. Поразительно!

— Но он думал по-другому. Он называл меня сучкой и динамисткой.

— Ублюдок!

— Может быть.

— А что было потом?

— Я начала избегать мужчин.

Франсуа ничего не сказал, просто крепко обнял ее. Его душа разрывалась от любви и сочувствия. Он ощущал биение ее сердца, теплое дыхание Зои касалось его груди. А потом ее руки начали медленно гладить его грудь, руки, живот… Затем по пути, проложенному руками, двинулись губы. Они проникли между бедер Франсуа и ласкали его восставшую плоть, пока он не задохнулся от наслаждения. Он больше не мог сдерживаться и в ту же минуту вновь овладел ею.

На этот раз они двигались бешено и неистово. Франсуа глубоко вонзался в нее, а Зоя выгибала спину и поднимала бедра, давая возможность проникнуть в самые сокровенные уголки ее тела.

Когда Франсуа подавался вперед, она ритмично двигалась вместе с ним, сжимала его кольцом мышц и дарила такое наслаждение, о котором он и не мечтал.

На этот раз они кончили одновременно. Он застонал, она вскрикнула, и их тела свела блаженная судорога.

Зоя протяжно вздыхала. Казалось, ее тело расплавилось, превратилось в теплые волны, едва плещущие о берег.

Франсуа смотрел в ее удивительные глаза и прижимался губами к губам, заглушая тихие блаженные стоны.

Он испытывал странное удовлетворение, исходившее из глубины сердца и окутывавшее его любовницу защитным полем. Чудо случилось и с ним самим. Он возродился, снова ощутил способность любить и заново открыл ту часть себя, которую считал умершей.

Зоя смотрела в его глаза с детской прямотой.

— Я не знала, что любовь так сладка.

Франсуа обнял ладонями ее щеки.

— Я тоже.

Марина смотрела на спящую Леонору.

Тихое детское посапывание заставляло ее ощущать удивительное умиротворение. Она крутила головой так и этак, следя за тем, в какие разные цвета окрашивает дневной свет точеные черты Леоноры — от бледно-сливочного до теплого абрикосового, — и восхищалась длинными ресницами, неподвижно лежавшими на высоких скулах, точной копии отцовских.

В безмятежном сне ребенка есть нечто дарящее надежду, думала Марина. Даже тем, кому стукнуло пятьдесят.

Она обнаружила, что и сама дышит в такт Леоноре. Все было тихо и мирно.

«Все будет хорошо, и все будут хороши, и весь мир будет хорош».

Эта тихая, успокаивающая фраза из далекого прошлого неожиданно всплыла в ее мозгу.

— Откуда взялись эти мудрые слова? — спросила Марина Риска, блаженствовавшего на диване рядом со спящей Леонорой. — Догадываюсь, что из огромной выгребной ямы, в которую превратилась моя память. Но пытаться ее вычерпать нечего и думать.

Риск приоткрыл один глаз, убедился, что с хозяйкой все в порядке, и снова закрыл его.

— Все будет хорошо… — задумчиво пробормотала Марина.

Кто же, черт побери, произнес эту утешительную фразу? Какой-нибудь убиенный святой, пророк-мученик?