Опасаясь за прочность своих позиций, гнусные сановники велели арестовать инженера и посадить его в тюрьму. Было состряпано дело о шпионаже и «ненаучных подходах к науке». «Я не верю, что этот достойный человек мой враг, — сказало первое лицо государства, узнав об аресте. — Я постоянно занят и не могу лично перепроверять каждое обвинение. Учтите, если узнаю, что он посажен незаконно, все вы лишитесь голов!» — «О властелин, — отвечали лукавые слуги, потом приписавшие свои преступления «властелину», — мы видим, что ты отдаешь все силы могуществу и процветанию государства! Именно поэтому мы бдительно следим за всеми, кто может представлять угрозу твоему бессмертному делу! Клянемся, что гениальный инженер, обиженный отказом признать его изобретение, в последнее время вынашивает планы передаться в руки иностранных врагов! Раз он не с нами, давай приговорим его к смерти!» — «Нет, — сказал «властелин», — губить не разрешаю!»

Но мерзавцы не отступили от своих намерений. Известно, хозяин того не съест, что сожрут его повара. Инженера отправили в Сибирь и там доводили до изнеможения тяжким трудом, рассчитывая, что он погибнет, как другие. Однажды его послали с большой группой лагерников на какие-то работы. Дело было зимой. Началась пурга, и с группой потеряли связь. Лишь через неделю явились спасатели, застав печальное зрелище: лагерники замерзли, в живых осталось лишь два человека. Остался в живых и инженер, но, догадавшись уже о кознях, взял одежду и бумаги погибшего сотоварища и так попал в больницу, а того человека похоронили как инженера. «Властелин» в то время был болен и озабочен тем, что некому передать власть, а вскоре умер в мучениях, отравленный ближайшими сановниками, таким образом рассчитывавшими спихнуть с себя ответственность за несправедливости и жестокости режима. Говорят, перед смертью «властелин» очень сожалел, что не привлек в помощники гениального инженера…

Вернулся инженер под чужой фамилией в родной край и стал работать в рыбацкой артели. Внешность его так изменилась, что его никто не узнал. Он женился, но жена умерла при родах. А сын родился с поврежденными ногами и не ходил. И вот однажды, печалясь, что нет сыну ни друга, ни сотоварища, инженер сотворил одного за другим трех живых существ. Ты их и видишь, Джо, сейчас перед собой…

Индеец был потрясен рассказом и хотел расспросить о подробностях, но пан Дыля упредил его:

— В следующий раз я все тебе растолкую! Но теперь не хочу будоражить воспоминания, ибо инженера и его сына давно уже нет в живых. А мы живем втроем, добывая себе пропитание, и никто и никогда не заподозрил, что мы не рождены, а сотворены душою и руками добрейшего из людей!

— Да, это я сразу заметил: вы бескорыстны, справедливы и мужественны. Если согласны поехать со мной в Бразилию, я буду рад. Купим участок земли. Если удастся поднакопить денег, откроем какое-либо производство.

— Будем подрабатывать фокусами, — сказал Чосек. — Гонзасек откроет школу гипноза, а я готов выступать иллюзионистом.

— Все это прекрасно, друзья, но где взять деньги на авиабилеты?

— На нас билеты не потребуются, Джо, — сказал пан Дыля. — Ты повезешь нас в чемодане. Мы уже не единожды опробовали этот способ передвижения…

На другой день индеец Джо отправился к какому-то своему сородичу раздобыть денег. Разумеется, был нужен и новый паспорт.

Вернулся Джо только к ночи. На нем лица не было.

— Что случилось? — спросил Чосек, встретивший его на пороге.

— Беда, — Джо до крови кусал губы. — Меня обокрали!

Все отлично понимали, что это значит в их положении.

Джо опустился на стул и уронил голову на руки.

— Я получил недостающую сумму и паспорт. Мой автобус отходил через час, и я решил выпить чашечку кофе. Вошел в бар. Там крутились грязные, патлатые типы, — из тех, что всерьез восприняли лживые и противоестественные лозунги нынешнего общества, — эксплуатировать других они не могут, сами работать не хотят и озабочены только тем, как бы поживиться за чужой счет. Один из них подходил, предлагал погадать на «лунных камнях». Это сделалось модой: высыпают из стаканчика несколько разноцветных камешков и врут напропалую… Когда тип отошел, я обнаружил, что пропали мои деньги. Поверь, я поднял на ноги весь сброд, рискуя получить нож в бок, но не вытряс из негодяев ничего, кроме пыли и жалких оправданий.

— А паспорт?

— При мне.

— Ну, что же, — заключил пан Дыля, — давайте поразмыслим, как раздобыть деньги.

— Искать работу в этих краях — пустой номер, — заявил индеец.

— Однажды в Одессе я вынужден был играть в рулетку. Может, попытать счастья? — предложил Гонзасек. — Тут у меня есть некоторые шансы. Но мне нужен начальный капитал…

Индеец Джо доставил всю компанию в ближайший город. По дороге узнали, что в полдень в городе хоронят «крестного отца» местной мафии — какого-то Брейда. Все газеты напечатали биографию умершего.

— Лучшего случая нельзя и придумать, — сказал индеец, просмотрев газету. — На такие мероприятия съезжаются всякие темные типы, так что не будет недостатка в незнакомых людях. Я согласен пойти… с Чосеком, если мы сумеем придать ему соответствующий вид.

Индеец заложил свои серебряные часы и взял напрокат фрак и цилиндр.

Загримированный Чосек весьма походил на молодого Чарли Чаплина.

К полудню перед домом умершего появились индеец Джо и Чосек.

— Кто это? — грубо спросил охранник, указывая на Чосека.

— Человек из Калькутты, — подмигнув, объяснил индеец. — Он немой. Важная личность: друг Брейда в молодые годы!

Гости прошли в зал, где уже толпились друзья гангстера, некоторое время «скорбно» постояли у гроба, в соседнем помещении выпили содовой со льдом и затем так же внезапно исчезли, как и появились.

Присутствовавшие вскоре хватились своих кошельков. Гражданская панихида была скомкана. Подозрение, конечно, пало на «человека из Калькутты», поскольку выяснилось, что упоминание в газетах о годах жизни мистера Брейда было вымышленным: Брейд никогда не был в Индии, а все эти годы сидел в тюрьме за мошенничество…

Собранной «дани», как выразился Чосек, хватило на самолет до Нью-Йорка, оттуда пароходом отплыли в Рио-де-Жанейро.

На роскошной посудине, обслуживавшей главным образом досужих туристов, пан Дыля и его друзья проделали весьма интересное путешествие. Правда, большую часть времени, опасаясь детективов, они проторчали в каюте индейца Джо, где спорили о том, допустимо или не допустимо грабить грабителей. Пан Дыля был категорически против. Индеец Джо держался противоположного мнения:

— Воровство — позорное и недопустимое дело. Согласен, но лишь тогда, когда общество ведет борьбу против воровства всякого рода. Мы кругом ограблены, у нас осталось лишь право подохнуть, соблюдая свою мораль. Но мы не хотим подыхать, потому что вокруг нас благоденствуют те, которые не считают зазорным самый беспардонный грабеж!..

И вот настал день, когда корабль торжественно вошел в воды залива. Взорам пассажиров предстали небоскребы знаменитого города.

Индеец Джо взял саквояж и вышел на среднюю палубу. В саквояже прятались его компаньоны, готовые при случае открыться изнутри и проделавшие щель, позволявшую ориентироваться. У них был пистолет и баллон с газом нервно-паралитического действия.

Среди встречающих бдительный Джо тотчас разглядел переодетых детективов, но было поздно, толпа неудержимо тащила его по трапу. Впрочем, и надежда была: с какой стати будут арестовывать именно его, Джо? Документы у него в полном порядке, а его друзья ни на минуту не появлялись на палубе?

Джо не учел разговоров, которые велись в каюте. Разговоры прослушивались, и таким образом ФБР напало на след беглецов.

Едва Джо ступил на землю, у него отняли саквояж, заломили ему руки и затолкали в полицейский фургон.

— Попался, фашист! Джо молчал.

— Сейчас вытряхнем из тебя все секреты! У нас не церемонятся! Это только в газетах кричат о демократии и соблюдении прав личности! Мы надеваем на личность резиновый мешок и играем в футбол кованными сапогами! Не было еще случая, чтобы «мяч» не «раскололся» в первом же тайме!..