Ассистент из числа добровольных помощников запустил магнитофонную ленту с негромкой, впечатляющей музыкой, люди напряглись, Чосек стал посылать пассы направо и налево и, наконец, заговорил:

— Моя слава обошла вокруг земного шара, и число исцеленных мною столь велико, что я мог бы создать из них независимую республику. Именно поэтому на меня усиливаются гонения со стороны безграмотных и бездарных правителей… Я устал конфликтовать и намерен в ближайшее время отбыть на Багамские острова… А теперь предлагаю выслушать тех, кто раньше пользовался моим искусством, и, возможно, присутствует в этом зале… По очереди, пожалуйста!..

Подкупленные стали подниматься на сцену и нести невообразимый, но тем самым и наиболее неотразимый бред.

— Я родился недоноском, — сказал один, — с недоразвитой селезенкой и тремя лобными пазухами. Благодаря встрече с вами, я исцелен полностью и готов жениться еще раз!..

— После заморозков в Сибирской тайге у меня отнялись ноги, — сообщил второй. — Я сидел на печи ровно девять лет. Ваше лечение произвело чудо: ныне я тренируюсь в любительской футбольной команде!..

— В Березинском заповеднике, — рассказал третий, — на меня накинулся самый крупный хищник местной флоры и фауны и прокусил шейный позвонок. Два года я лежал в местной больнице. Началось окостенение. Прикосновение вашей руки сняло боли и вернуло подвижность позвонкам голени и стопы!..

— Я выпал из рейсового самолета Минск — Симферополь, это было, конечно, лет пятнадцать назад, — теперь нашему брату такие билеты не по карману, — стукнулся затылком и впал в летаргию. Ваш голос заставил ожить мое тело!..

Врали про стихийные бедствия и муху це-це, а потом Чосек сказал:

— Давайте, господа-товарищи, оборвем поток этих искренних признаний! Лучше я использую время для восстановления здоровья присутствующих!

И — начал посылать пассы, уверенно и спокойно оглядывая собравшихся.

Боже, какую овацию устроили Чосеку, когда он окончил свой сеанс! Вновь исцеленных оказалось море! Один кричал, что у него стали выпадать волосы из ушей и носа, прежде искажавшие его облик, другой уверял, что у него рассосались послеинфарктные рубцы на сердце, третий утверждал, что обрел дар ясновидения…

Чосека не отпускали, щупали, любовно поглаживали, задавали вопросы. В невообразимой давке и ошеломляющем галдеже кто-то вытащил из его кармана всю выручку за вечер — 800 рублей, так что нечем было расплатиться с «ранее исцелившимися», число которых подозрительно выросло.

Сообразив, наконец, что дела плохи, Чосек инсценировал обморок и не приходил в себя, сколько его ни трясли, и ни разу не чихнул, когда какой-то сукин сын из «исцеленных» засунул ему в нос соломинку.

Но вот приехала «скорая», и Чосеку удалось оторваться от возлюбившей его толпы. Он подумал, что и вчерашние выпивохи отстали. «Придя в себя» и выглянув в окно, он увидел, что все они оравой караулят под окном больницы, и у многих в руках толстые палки и прутья. Видно, и прежде эти люди не раз участвовали в сеансах «исцеления» и поднабрались кое-какого опыта.

Лишь под покровом ночи Чосеку удалось скрыться, оставив записку: «Благодарю за внимание! С помощью лунного луча отправляюсь срочно в Гонолулу на конгресс экстрасенсов»!

Он бежал не менее пяти километров, а какие-то типы, сопя, преследовали его, но постепенно отстали.

Говорят, в городе потом пошли слухи, что выступавший экстрасенс мошенник, но подавляющее большинство публики с восхищением отзывалось о нем: телекинез для них был и остался последней надеждой…

Друзья коротали ночь у костра. Пан Дыля долго глядел на огонь, а потом сказал, пошевелив подернутые пеплом угли:

— Мы так слабы и смешны порою! Видно, необходимо набраться большого жизненного опыта, чтобы свершить что-либо стоящее!

— А мне кажется, подвиги совершает только тот, в ком бьется горячее сердце, — заметил Чосек.

— Но разве одно исключает другое? — удивился Гонзасек.

— Пожалуй, — сказал пан Дыля. — Человек, в конце концов, устает, а в усталом не может быть горячего сердца…

Во времена Дундука Дундуковича Чосек работал в магазине.

Однажды магазин получил партию рокфора, пахучего сыра с зеленоватыми вкраплениями, которые ценятся знатоками, а люди несведущие принимают их за гниль.

Люди ходили в магазин, но сыра не покупали. Чтобы показать, какой это вкусный и полезный сыр, Чосек стал уплетать его на виду у покупателей и при этом похваливал.

Ненавистники короля, затесавшись в толпе, стали кричать, что «магазинщики» давно обожрались, власть с ними в сговоре и травит народ: «Пожалуйста, полюбуйтесь, выставили гнилой сыр да еще издеваются, делают вид, что едят, а хороший сыр припрятывают!»

Люди разгорячились, ворвались за прилавок, стали хватать головки рокфора, резать их на части и бросать на пол как испорченные.

— Образумьтесь, — пробовал утихомирить людей Чосек. — Это такой сорт сыра! Его обожают иностранцы! У них он дорогой, а у нас идет по дешевке!..

Но пропагандисты истерически вопили, поджигая толпу на необдуманные действия:

— Люди, требуйте демократии! Требуйте немедленного свержения короля Дундука Дундуковича! Если вы поддержите нас, мы позаботимся о том, чтобы в продаже всегда был голландский сыр!..

Рассвирепевшая толпа, которую защищали законы прежнего короля, чуть ли не до смерти прибила директора магазина, ну и Чосеку основательно намяли бока.

Испортилось здоровье, так что пришлось уволиться. Чосека положили в бесплатную больницу, но три месяца не дали результата. Вылечил его пан Дыля, купивший для Чосека самые дорогие лекарства.

А вышло так. Пан Дыля шел, понурясь, по улице и вдруг захотел чихнуть. Отвернулся к обочине и видит: лежит кожаный кошелек. Бока пухлые. А в чреве, как оказалось, — девяносто девять целковых. На эти денежки накупили продуктов и редкостных лекарств, которые и поставили на ноги бедного Чосека. Но с тех пор он, правда, больше не прикасался к сыру, называемому рокфор.

— Хорошо бы сгулять свадебку, — мечтательно произнес Чосек, когда вся компания, голодная и хмурая, остановилась передохнуть на дороге от одного райцентра в другой. — На свадьбах бывает богатое застолье и музыка. Главное — музыка. Когда хорошо поешь, ноги так и просятся в пляс.

— Но где взять жениха? — усмехнулся пан Дыля.

— Хотя бы Гонзасек. Чем не жених?

— Не хочу, — отбрыкнулся Гонзасек. — Я малокровный!

— Не хочешь поесть и попить за чужой счет? — удивился Чосек. — Ну, так давай поедим за твой!

— Я мал ростом, — сказал Гонзасек.

— Не беда! Среди невест есть и такие, что не намного выше тебя. Кстати, в городке, что перед нами, живет одна такая — Циля-Мария Шибзелевич. Даже фамилию помню.

— Бр-р, — передернулся Гонзасек. — Она заставит меня носить галстук и мыть полы, а взамен потребует, чтобы я покупал ей модные сапожки и копил деньги на мотороллер!

— Тем не менее девица прекрасна, как бутерброд, — стал расхваливать Чосек. — Правда, уши касаются плеч и нос спрятан между щек, но в остальном…

И компания свернула в городок. Разыскали Цилю-Марию, и Гонзасек, зажмурив глаза, сказал:

— Позвольте вас пригласить на танец любви!

— Что это за танец и как мы будем его танцевать при этих обормотах?

— Это не обормоты, панна, это мои друзья, и они сыграют гопак на губных гармошках!

Но девица была не дура и, видимо, уже не раз пробовала выйти замуж. Вскоре выяснилось, что она в принципе согласна зарегистрировать брак, но о свадебном застолье не может быть и речи. А вот подарки от жениха приняла бы с большой охотой. И тогда Гонзасек, ощупав свои карманы, воскликнул, как и было договорено:

— Черт, паспорт забыл!

— Ах, вы не оригинальны, — сказала девица Шибзелевич, обмахиваясь веером. — Все мои женихи, вроде вас, всегда говорили, что забыли паспорт. А у них, видимо, и паспорта-то не бывало! Прощелыги!