На высоких каменных стенах чернеют пятна бойниц для лучников. Ворота с подъемными мостами и подвижными железными решетками. По гребню стен мерно расхаживают закованные в латы стражники. Над высокой башней вьется белый флаг с красным крестом. Такого дива прежде не знавал наш пилигрим.
Предводитель изгнания видел пред собой былую столицу отцов. Грусть состязалась с радостью. Забвение для великого — вторая смерть. Но обогащают утраты.
6.2
Предстань сие волнующее зрелище — город Иерусалим — перед очами Алроя в начале паломничества, и столь велико было бы ликование, что осчастливленная душа не удержала бы крик восторга, а сердце юное и горячее выпорхнуло бы из груди и взвилось птицей в небеса. Но время и опыт, муки и боль уняли безмерный пыл. Давид смотрел на город царя Давида, торожество с печалью пополам, и видел не чуда дар, но воздаянье по заслугам. Могучие воины-христиане охраняли город. Армии мусульман угрожали ему. Две половины мира сошлись здесь, каждая желает безраздельно владеть Иерусалимом. Половину мира прошел Алрой, чтобы Иерусалим спасти. Как и прежде, неколебима вера его, но испытал уже, что жизнь и люди злее, чем полагал, покидая Хамадан. Уверенный в себе, но все же полный благоговения, Алрой спустился в долину Иосафата, древнего могучего царя Иудеи, напился из источника Силуан, подошел к городской стене, пересек черту ворот и вступил в святой город.
Он спросил стражника, где еврейский квартал, ответа не удостоился. Мимо проходил бедно одетый старик, сделал знак Алрою.
«Что тебе угодно?» — спросил юноша.
«Ты хотел знать, где еврейский квартал. Ты, верно, чужеземец, если думаешь, что франк ответит еврею. Радуйся, что он не обругал и не побил тебя.»
«Обругать меня, побить? Этот жалкий пес…»
«Тихо, Бога ради, тихо!» — испуганно проговорил старик, — «Или ты ссудил деньгами командира стражи, что так смел? Запомни: в Иерусалиме евреи говорят шепотом!»
«Не важно. Не смелость голоса спасет нас. Где наш квартал?»
«Неслыханное дело. Как у франка повадки у тебя. Я спас твою голову от ласки железной рыцарской перчаткой, а ты…»
«Приятель, я устал с дороги. Где наш квартал?»
«Кто тебе там нужен?»
«Главный раввин.»
«У тебя письмо к нему?»
«Тебе-то что?»
«Тихо, тихо. Ты, юноша, не знаешь, что за город Иерусалим. Ты неосмотрителен. Откуда ты?»
«Из Багдада.»
«Иерусалим — это не Багдад. Турок жесток, но христианин — настоящий дьявол.»
«Где наш квартал?»
«Тихо! Тебе нужен главный раввин?»
«Да, да!»
«Раби Зимри?»
«Пусть так. Мне все равно.»
«Ему все равно! Как непочтительно!»
«Старик, ты праздный болтун! Покажи наш квартал и получишь плату, или убирайся!»
«Убирайся, ты говоришь? Иудей ли ты? Возвращайся в Багдад, Иерусалим не для тебя!»
«Твоя седая борода — твое спасение, старый дурак! Продай свой язык, не то он тебя продаст. Я паломник, проделал тяжкий путь, устал и голоден, а ты пустословием потчуешь меня!»
«Пустословием! Иудей не говорит так с иудеем.»
«Веди меня к раби Зимри, или как его там зовут!»
«Или как его там зовут! У нас все знают раби Зимри, главного раввина Иерусалима. Люди говорят, немалой учености он.»
«Жалкий пустомеля! Я трачу время зря с тобой, выживший из ума старик!»
«Болтун! Пустомеля! Выживший из ума старик! Кто ты таков?»
«Твоей головой не постичь. Веди меня к главному раввину!»
«Идти не далеко. Я и есть Зимри.»
«Ты — Зимри? Ученый раввин?»
«Да, это так.»
«О, почтенный Зимри, давай начнем сначала, не поминая старого. Когда великий скрывается под личиной простака, он неизбежно слышит дерзость. Такое случается с халифом, случилось и с тобой. Я рад знакомству с мудрецом. Пусть я молод и не лучшим образом воспитан, но в ближайшую субботу я принесу в твою синагогу много-много драхм. Добрый Зимри, я — твой гость.»
«Низкий на все отвечает грубостью, достойный никогда не груб. Уважаемый юноша, ты, кажется, становишься лучше. Тебе повезло, что я оказался поблизости. Как тебя зовут?»
«Давид.»
«Прекрасное имя. Да, тебе повезло, что я оказался поблизости. Еврей заговорил с франком, к тому же со стражником! Раби Маймон со мной согласится — большая удача, что все обошлось для тебя!»
«Судьба благоволит мне.»
«Несомненно. Идем, это тут, близко. Нас, иудеев, в Иерусалиме мало, но мы верим — лучшие времена впереди.»
«Я тоже верю. Это твоя дверь?»
«Что, бедность? Иерусалим не Багдад. Бедно живем, но ты — желанный гость.»
6.3
«Последним, кто видел гробницы царей Израильских, был царь Пиргандикус», — уверенно заявил раби Маймон.
«Когда он жил?» — спросил Алрой.
«О нем упомянуто в Талмуде, а времена не названы», — сказал раби Зимри.
«Это было давно?» — вновь спросил Алрой.
«После изгнания», — ответил раби Маймон.
«Я не уверен. После изгнания — и царь?» — заметил раби Зимри.
«Он был потомком царя Давида?» — спросил Алрой.
«Без сомнения. Он был одним из величайших царей.» — сказал раби Маймон.
«В далеких уголках Африки он пребывал. Должно быть, и поныне страна та существует.» — сказал раби Зимри.
«Верно, существует. Царский скипетр всегда с нашим народом. И разъезжал царь на белом слоне.» — добавил раби Маймон.
«И слон разодет был в попону с золотым шитьем», — присовокупил раби Зимри.
«А царь видел древние гробницы?» — спросил Алрой.
«Разумеется. Об этом писано в Талмуде.» — сказал раби Маймон.
«Как их найти?» — опять спросил Алрой.
«Навряд ли это возможно», ответил раби Зимри, — «Алеви, один из знатоков, утверждает, что гробницы эти затеряны в долине среди Ливанских гор.»
«Умнейший Абарбанель из Вавилона», — добавил раби Маймон, — «привел сто двадцать оснований того, что земля поглотила их, когда был разрушен Храм.»
«Абарбанель чрезвычайно убедителен», — поддержал раби Зимри.
«Однако, премудрый раби Акива разобрал все сто двадцать оснований Абарбанеля и заключил ему вопреки, что гробницы были взяты на небеса», — возразил раби Маймон.
«И с кем же истина?» — спросил раби Зимри.
«Ни с тем и не с другим!» — торжествующе произнес раби Маймон.
«Однако, сто двадцать оснований — вещь серьезная!» — возразил раби Зимри.
«Проницательный Аарон Мендола из Гренады ясно показал, что искать гробницы нужно в Испании, на самом юге», — заявил раби Маймон.
«О, всякое слово Мендолы почтения достойно», — согласился раби Зимри.
«Раби Илель из Самарии стоит двух Мендол!» — с азартом заявил раби Маймон.
«Раби Илель — знаток высшей пробы. И что же он думает?» — спросил раби Зимри.
«Он доказывает, что существуют две гробницы, но ни одна из них не подлинная», — ответил раби Маймон.
«Какая изумительная ученость!» — воскликнул раби Зимри.
«И как обнадеживает…» — уныло произнес Алрой.
«Это все высокие материи, — сказал раби Маймон, и в его мутных старческих глазах блеснул лукавый огонек, — твой юный гость, раби Зимри, непременно должен одолеть трактат „Осуществление невозможного“, сочиненный мудрым раби Шими из Дамаска».
«Да, это воистину глубокий труд», — сказал раби Зимри.
«Прочитав его впервые, я столь сильно впечатлился, что три ночи подряд не мог уснуть, — воодушевился раби Маймон, — представить только, — двенадцать тысяч пятьсот тридцать семь извлечений из Пятикнижия и не единого лишнего слова сверх того!»
«Да, когда-то жили великаны, мы — карлики против них», — вздохнул раби Зимри.
«Потрясает первая глава: читай хоть справа налево, хоть наоборот, — выходит одно!» — воскликнул раби Маймон.
«Вот и говорю я: ушла слава! Нынешнее поколение на такое не сподобится!» — заметил раби Зимри.
«А первая буква всякой строки — то каббалистический знак царя иудейского!» — подбавил хворосту в огонь раби Маймон.
«Ушла, ушла слава! А все же верю: мы вновь отстроим Храм!» — провозгласил раби Зимри.
