Бошку заткнулся, засопел обиженно. Но младшему агенту сектора «Оперативного реагирования» Отдела «М» было не до обид приятеля. Обходя медлительные бульдозеры, которые вот уже третий день, невзирая на визгливые протесты ящеров-мясоедов, засыпали щебнем глубокую балку, к друзьям приближались принц-герцог и Васку Саад. Покровитель мутантов и старший агент оживленно беседовали. Грохот и поднятая бульдозерами пыль были им нипочем. Ничего они вокруг не замечали. И парочку мутантов не должны были заметить. Но когда поравнялись с ними, сразу остановились, не прерывая, впрочем, разговора Принц-герцог держал под мышкой толстый рулон чертежных синек, на которых — Птицелов это знал — были планы строительства нового поселка. Васку держал на плече длинноствольный пистолет-пулемет.

— А-а! — воскликнул принц-герцог, завидев Птицелова. — Мой юный попутчик! Вот ведь какие дела, сын Сома. Сказал бы кто мне полгода назад, что правительство вспомнит наконец о самых несчастных своих подданных — не поверил бы! А сейчас! Развалины сносят, проклятый овраг засыпают, коллеги проводят всеобщую вакцинацию населения. И это только самое начало!..

— Извините, господин военврач, — проговорил Васку, — но мне нужно сказать несколько слов… вашему юному знакомцу.

Он оттащил Птицелова в сторонку, сунул ему в руки пистолет-пулемет.

— Это еще зачем? — опешил мутант.

— Задание тебе будет, младший агент, — сказал Васку. — Нужно разведать проходы в метрополитен. Есть у меня одна мысль…

— Сделаю, господин старший агент, — откликнулся Птицелов. — Только оружие мне зачем?

— А то ты не знаешь, что в здешнем метро упыри живут.

Мутанты стояли возле зияющего пролома в городской мостовой. Раньше, до Огненного Гриба, здесь был верхний вестибюль станции «Оперный Театр», но от самого вестибюля ничего не осталось, и в наклонный тоннель, где когда-то струились бесконечные лестницы эскалаторов, можно было попасть лишь через эту дыру. Сами эскалаторы давно рассыпались ржавым прахом, но ветер нанес в тоннель огромную кучу земли, прелой листвы и разного мусора. Из пролома тянуло гнилью пополам с запахом псины. На мягком мергеле виднелись свежие отпечатки лап.

Бошку поводил носом, поморщился, оглушительно чихнул.

— Ты как хочешь, Птицелов, — сказал он, — а я в эту упырью дыру не полезу.

Птицелов хмыкнул:

— Струсил что ли, охотничек?

— Струсил не струсил, — уклончиво ответил Бошку, — а почем зря голову класть тоже не хочется.

— Ладно, — отмахнулся Птицелов. — Сиди здесь, я один пойду!

— А может, ну его, этот тоннель? — сказал Бошку. — Тебе какое задание было? Найти проход в метро! Ты и нашел. А лезь-то туда зачем?

— А вдруг дальше ходу нет, — сказал Птицелов. — И получится, что я схалтурил. У нас, у аге… геофизиков так не делается.

Бошку в сердцах махнул корявой ухватистой лапой.

— Э-эх, — вздохнул он. — Был мутант, сделался солдат. Раньше свободно шел, куда хотел, а теперь — только по приказу…

Птицелов не стал спорить. В сущности, дружбан прав.

— Полезу я, — сказал младший агент. — А ты сиди наверху, Бошку. Если до вечера не вернусь, отыщи Васку и сообщи: сгинул мутоша в подземелье. А вернусь, спустишь веревку.

— Да я бы с радостью с тобой полез, — принялся оправдываться Бошку, — да жалко помирать. Новая жизнь начинается. Я, может, женюсь теперь. Вот на Лие твоей и женюсь. Мне все равно, от кого у нее дитё…

Птицелов показал ему кулак.

— Я тебе женюсь!

— Да пошутил я! — усмехнулся друг-мутант. — Я это к тому, если тебя, геошизика, упыри в метро загрызут…

— Все, я пошел, — сказал Птицелов. — Если что, не поминай лихом!

Он спустил ноги в пролом, оттолкнулся, полетел вниз, ухнул в мягкую кучу по пояс. Включил фонарик. Осмотрелся. С потолка свешивались корни деревьев — словно толстые белые щупальца ики-ики, уходили они в безвидную глубь тоннеля.

Пожалуй, при некоторой сноровке и впрямь можно добраться до нижних горизонтов.

— Эй! — донесся сверху голос приятеля. — Как ты там?!

Птицелов задрал голову. Лицо Бошку на светлом фоне пролома казалась лишь смутно различимым пятном, не больше старой монеты.

— Порядок! — отозвался Птицелов.

— Смотри там…

Птицелов промолчал, повозился, выбрался из земляной кучи, пошарил лучом фонаря. Обнаружил узкую, но неплохо утоптанную тропинку. Упыри! Больше некому было тут ее протоптать. Может, сказать Бошку, чтобы кинул конец веревки? Ну уж нет…

Цепляясь за корни, мутант начал спускаться. Поминутно останавливался, прислушиваясь. Шебуршали панцирные крысы, где-то капала вода, чуть слышно посвистывал ветер в жерле тоннеля. Последнее не могло не радовать: просторно ветру — просторно человеку. Настораживало только, что запах упырей становился все гуще, смешивался с запахом тлена. Птицелов поправил портупею с пистолетом-пулеметом за спиной, посмотрел вверх. Пролома уже не было видно. Лишь смутный отсвет лежал на корнях.

Ладно, сказал себе мутант, прорвемся.

Он сделал еще несколько шагов по тропе, как вдруг споткнулся, упал и заскользил на брюхе все быстрее и быстрее. Глаза, нос и рот Птицелова мгновенно оказались забиты какой-то вонючей дрянью. Фонарик, будто живой, вырвался из пальцев, закувыркался, канул в обширную черную яму, бессмысленно кромсая темноту электрическим лучом. Судорожно шаря руками, Птицелов ухватился за первый попавшийся корень. Его развернуло по инерции, ноги повисли в пустоте.

— Массаракш, — прохрипел он, надсадно кашляя и отплевываясь.

В ответ раздался гортанный возглас. Дохнуло чем-то техническим, кто-то крепко ухватил мутанта за шиворот и выволок на ровное место. Горячий шершавый язык прошелся по лицу мутанта, слизывая грязь.

— Я же говорил, что мы еще встретимся, Ловец Птиц, — прорычал упырь.

Ни жив ни мертв смотрел Птицелов в красные угольки звериных глаз.

— 3-зд-др-раствуй, Пс-сой, — выдавил он.

— Добро пожаловать на территорию клана Итрчей! — произнес Псой и тут же спросил: — Зачем пожаловал?

— Начальство приказало, — буркнул Птицелов, и пояснил: — Глава моего клана…

Псой расхохотался. Его дикий хохот, точно безумная птица, заметался под сводом, сверху посыпались комья земли, и один комок довольно чувствительно огрел мутанта по макушке.

— И глава твоего клана собирается пройти по территории моего? — поинтересовался упырь.

— Да, — буркнул мутант.

— Дело ваше, — откликнулся Псой. — Клан людей выбирает свой путь. Клан Итрчей — свой. Если пути кланов пересекутся, кто может сказать, чем закончится эта встреча?

Нетопыри носились над опушкой. Мохнатые, крупные — такие, словно их кто-то специально откармливал. Возмущенные присутствием людей на своей территории, они пищали вопросительно: мол, чего надо? Чего забыли здесь?

Птицелов вертелся с боку на бок, но никак не мог устроиться в спальнике. То камень в бочину упрется, то коряга какая-нибудь. То птица возьмется ухать в ветвях прямо над головой. То Мировой Свет обретет необычную для ночной поры яркость и примется слепить глаза, проникая сквозь зажмуренные веки.

Васку исправно подбрасывал хворост в костерок. Пламя трещало, высоко взлетали невесомые оранжевые искры. По-домашнему шумел над костром закопченный чайник.

Старший агент сидел, укрывшись плащом. В одной руке — дымящаяся кружка, в другой — карабин. Когда затекали ноги, он начинал расхаживать туда и сюда. Ступал Васку с необычайной легкостью и совершенно бесшумно. Из-под натянутого по самые брови кепи поблескивали белки глаз, отражая свечение ночного неба. Бдит старший агент.

И Птицелову было спокойно за свою шкуру. Начал он потихоньку проваливаться в сон. Опять деревеньку свою старую увидел. Опять опустился на колени перед общей могилой, и вновь показалось ему, что земля едва заметно колышется. Тревожно заперхали невидимые во тьме птахи. Быть может, во сне Птицелова, а может — на самом деле. Он поднял голову и тут же ощутил, как запястье стиснул ледяной браслет. Поглядел под ноги и обомлел: из свежей могилы тянулась ручонка и тремя неестественно длинными пальцами крепко держала его за руку. Потом земля раздвинулась, показалась наружу лысенькая шишковатая головка, а за ней — острые плечи, ребристая грудь, рахитичный животик, кривые ножки. Новорожденное дитя улыбнулось Птицелову, подмигнуло желтыми змеиными глазами. И метнулось на четвереньках под сень ночного леса «Ли-и-и-я, — проревел упырь Псой, который, очевидно, поджидал новорожденную во тьме. — Я ту-у-ут!»