В шоке останавливаюсь, Герман Ли на гране обморока, Осман начинает стрелять в кучу пепла, разметая тлен в пыль.

— Что ты сделала, подруга? — как ни в чём не бывало, улыбается Катя.

Эдик хлопает Османа по плечу:- Хватит с него, не трать патроны. Аварец поворачивается, лицо оскалено, но быстро приходит в себя, тяжело вздыхает:- Страсти, какие, умом тронуться можно. А действительно, что произошло?

— Пульку серебряную в кружку бросила, — невинно хлопнула длинными ресницами Рита.

— Мы же обещали, — пытаюсь возмутиться я, но невольно улыбаюсь.

— Смерть решает все проблемы. Нет человека и нет проблем. То есть, в смысле упыря, поправляется она.

— Тоже Ленин, — усмехаюсь я.

— Нет, Сталин, — с гордостью произносит она.

Проблема. Как из заброшенного метро найти выход в московский метрополитен? Где-то он пересекается, это понятно, но где? В любом случае нужно идти по шпалам во тьму туннеля, пока это единственный путь.

Осман и Ли, видно испытывая неловкость за свои прежние страхи, идут впереди, подсвечивая дорогу лучами мощных фонарей, мне же, особый свет не нужен, в последнее время зрение обострилось и весьма сносно вижу в темноте. Необычное состояние, словно проявляются картинки, без теней и контраста.

Пустынно, рельсы, поблёскивая холодным металлом, от касающихся их света фонарей, исчезают вдали. Кажется, всё живое вымерло и вряд ли кто рискнёт спуститься в кошмарные глубины подземного мира.

Но вот, то там, то здесь, вспыхивают красные огоньки. Они двигаются, иногда замирают, скачут по стенам, прыгают на шпалы, шлёпают по лужам.

— Крысы, — говорит Эдик. В голосе ощущается напряжённость. — Огромные крысы, — добавляет он.

Всматриваюсь в темноту, картинка проявляется, замечаю серые бока омерзительных животных. Они сбегаются в стаи, иногда останавливаются, обнюхивая друг друга, целенаправленно смотрят на нас, словно обсуждают дальнейшие действия.

Осман не выдерживает, выпускает очередь по серым теням, затем и Ли присоединяется. Огоньки исчезают, вновь становится тихо, но чувство, что за нами наблюдают, только усилилось.

Рита полностью преображается, метаморфозы столь сильные, что уже не видно человеческого тела. Огромный питбуль, высекая когтями искры, тяжело дышит, распространяя запах псины. Странная картина, ведь где-то внутри, скрывается тонкая фигурка женщины, судорожно удерживающая автомат.

Осман, забывшись, видно вспомнив своих волкодавов, охраняющих овец, протягивает руку, чтоб поладить страшного пса и, едва не лишается пальцев, Рита не терпит фамильярности.

— Прости, женщин, — с акцентом говорит он, хотя прекрасно владеет русским и правильно склоняет слова, очевидно, он в страшном напряге.

Рита лишь взвыла и потрусила вперёд, она с трудом сдерживает звериные инстинкты. Как сейчас её понимаю, мне самому смертельно хочется достать драконий камень и отдать ему свою душу, получив взамен сокрушительную силу зверя. Но меня страшит, хотя всё меньше и меньше, что стану ещё одним Чёрным Драконом. Чем глубже уходим в туннель, тем сильнее возникает желание напоить камень кровью и не просто, погрузить в него полностью своё тело. Злая магия усиливается под толщей земли, вышибая из меня остатки разума.

— Катя, ты как? — с тревогой окликаю её.

— Еле сдерживаюсь, — скрипнула зубами она.

— О чём это вы? — Эдик подходит к ней, пытается обнять, но она резко сбрасывает руку.

Внезапно Рита, коротко взвыв, бросается в глубину туннеля, словно вихрь пронёсся и исчезает.

— Рита! — в страхе кричу я.

— Она не ответит, — Катя обмякла, опирается об Эдика, грудь судорожно вздымается, её изумрудные глаза поблекли. — Она забрала чужую магию с собой.

Действительно, с меня словно спали оковы, мозг вновь начинает соображать.

— А как же Рита? — в душе вспыхивает горечь и страх за неё.

— Если справится, вернётся, нет… станет ещё одним воином в стане врага, — жестоко отвечает Катя.

— Я не верю, — дыхание перехватывает от горя. Внезапно мне кажется, что я её любил.

— Эх, напарник, как ты расклеился, а мы ведь, только в начале пути, — пристыдила меня Катя.

Как пусто вдруг стало, словно вырвали кусок души. Корю себя, что так мало уделял ей внимание и зачем я полюбил дочку Чёрного Дракона. Видение образа Стелы вспыхивает перед глазами и быстро растворяется в светлом сиянии.

— Ты в порядке? — с беспокойством окликает меня Катя.

— Да, только пусто на душе.

Осман останавливается, поднимает руку, быстро прижимаемся к стенам.

— Что там? — вскидываю автомат.

— Дрезина. Мы пройдём вперёд, — Осман и Ли сгибаются и, короткими перебежками устремляются к ней. — Здесь мёртвые люди, карлики, — громко шепчет Осман.

— Вперёд, — командую я.

Срываемся с места, подбегаем, останавливаемся как вкопанные. Картина нелицеприятная, вокруг дрезины разбросаны изувеченные тела, все небольшого роста, бородатые. Кто-то с перекушенной шеей, у кого-то разорван живот, всё залито кровью, а внутренности разбросаны в разные стороны, даже на стенах повисли. Такое ощущение, что здесь произошла битва за дрезину, но погибли все.

— Что за люди? — пытаюсь разглядеть в кровавом месиве человеческие черты.

— Это не люди, — икает Герман Ли.

— У них хвосты, — замечает Эдик.

— В дрезине кто-то живой, — Катя отшатывается в сторону, палец на курке напрягся, едва не стреляет.

Осман поддевает стволом автомата тряпьё, откидывает сторону, морщит нос от невыносимой вони, пинает какое-то существо. Раздаётся злобное шипение, показывается огромная голова на тонкой шее, худые пальцы обхватывают борта дрезины, шатаясь на ножках-спичках, на нас оскалилось брюхатое существо.

— Боже мой! — вскрикивает Ли.

— Какая мерзость! — кривится Катя.

— Интересное создание, — с большим вниманием рассматривает его Эдик. — А вы знаете кто это? Это обменыш.

— Какой обменыш? — не понимаю я.

— Младенец, которого обменяли на чертёнка.

— Что за бред, — нетактично фыркаю я. — Ещё скажи, что черти существуют.

— Почему бы нет, — пожимает плечам Эдик.

Существо из последних сил лезет за борт, маневрирует на скользком краю, заваливается, я едва не бегу подхватить его, боясь, что тот разобьётся, но отвращение сдерживает. Обменыш падает на шпалы, всхлипывает как ребёнок, с трудом поднимается, с лютой злобой смотрит на нас и, ковыляет в темноту, с трудом удерживая на печах тяжёлую голову, которая падает то в одну сторону, то другую.

— Весь сброд собирается, — Катя держит мерзкое существо на прицеле. Не удивлюсь, если сейчас выстрелит, но она со злобным хмыканьем опускает ствол вниз.

Ли немного приходит в себя, осматривает мертвецов:- Кто же это? — в недоумении восклицает он. — Что за мужички такие?

— На хвосты посмотри и всё ясно станет, — аварец хищно раздувает ноздри, тыкает их стволом.

— Неужели черти? — в ужасе отшатывается Ли.

— Нет. У них, говорят, рога есть, а у этих нет, — Осман мрачный как скала ночью.

— Дикинькие мужички. Вон, пальцы костяные, а бороды ниже колен, — у Эдика глаза светятся от счастья, он встретился с тем, что считалось вымыслом наших предков. Зная друга, понимаю, всякое открытие его доводит, чуть ли не до экстаза.

— И… кто они, — икает Ли.

— Низшая нечисть, сродни лешим, нападают на людей, щекочут до смерти.

— Какая изощренная пытка, — передёргивает плечами Катя, — похоже, она больше смерти боится щекотки.

— Их словно волки грызли, — осматривается Осман, лицо окаменело, глаза выпучены, как у быка, увидевшего красную тряпку. В отличие от Эдика, он не испытывает блаженства от всей этой мерзости. Не дай бог, что ни будь, шевельнётся в темноте, палец мигом нажмёт на спусковой крючок.

— Да это Ритка, их уделала, — уверенно говорит Катя.

— Вероятно, — я вздыхаю, мне страшно за неё, много отдал бы, чтоб она была рядом с нами. Какая она милая и хорошая, даже в обличие зверя испытывает за нас беспокойство.