Оборачиваюсь к другу. Он длинный, сутулый, короткая бородка от уха до уха, нос как у пингвина, но глаза, они могут свести с ума любую девушку. А с ним, уцепившись за сухой локоть, чешет моя старая знакомая, когда-то её спас от подонков.
Она моментально узнаёт меня:- Ты что ли, Кирилл!
— Оп па, — раздаются восторженные возгласы, — ты Эдик, попал!
— Это он попал, — бурчит он, крепко жмёт мне ладонь.
— Привет, Катя, — киваю ей. — Как ты, как дела?
— Нормально. Представляешь, мне тогда три ребра сломали.
— Не фига ж, себе! — искренне восклицаю я.
— Кстати, поймали того гада, — слегка тупит она взгляд. — Деньги мои нашли.
— Вот и славу богу, — вздыхаю я. — Помню, как ты на меня посмотрела.
— Что я могла подумать, у тебя столько же было.
— А мне менты, не вернули, — усмехаюсь я.
— Гады, — кривит губы рыжеволосое чудо.
А ведь похорошела, с удивлением замечаю я. Вероятно, этот гусёнок очень скоро превратится в роскошную паву. Эдик не дурак, работает на перспективу, ухмыляюсь я.
Гуляем в ресторане до позднего вечера. Вспоминаем школу, встречи под Луной, смеёмся.
Катя моложе всех и такая несуразная. Наши девицы поглядывают на неё с высокомерием, подшучивают за её спиной. Но как женщины, интуитивно чувствуют, она выше их всех на порядок, вот и злятся, а Катю, похоже, забавляют их ужимки. Она корчит из себя полную простушку, но я её моментально раскусил, и она это поняла, смотрит на меня, заговорщицки подмигивает. Внезапно в её взгляде вижу такую силу, что буквально оторопь взяла, как это не характерно для столь юного создания.
Стихают последние аккорды, всем говорят спасибо и до завтра. Ресторан закрывается, пора и честь знать, разгорячённые, вываливаем на улицу. Светятся зелёными огоньками такси, прохаживаются суровые дружинники, следят, чтоб из ресторана не выходили пьяные. Патруль косится на нас, но пока не пристаёт. В принципе мы весёлые, но не в сильном подпитии.
Всё же быстренько минуем ресторанную зону, идём по тротуару, по бокам которого, нависают кипарисы, травим байки. Костя рассказывает, как они получили первое жалование, причём — трёшками и ничего умного не придумали, как соорудили барабан, наклеили на них деньги и пошли в ресторан. Начали расплачиваться, вроде денег не хватает, тогда достают барабан, крутанули, трёшка вылетает, второй раз, ещё одна, затем ещё и ещё. У официанта потихоньку глаза на лоб лезут, незаметно исчезает и очень скоро нагрянула милиция:- Где фальшивомонетчики? — крутят руки, кидают в «обезьянник». Правда, быстро разобрались, что ребята шутят, но сами шутить не захотели, вызвали патруль из комендатуры. Ох, и разбирательство было! Чуть с флота не полетели! Мотивировка: «Издевательство над советскими гражданами». Хорошо, что в Штабе родственники были, с трудом загасили конфликт.
Костя рассказывает в лицах, все хохочут. Катя тоже смеётся, крепко цепляется за руку Эдика, но часто поглядывает на меня.
— Кстати, я тоже в Москву скоро поеду, — заявляет она, — буду поступать в Университет имени Патриса Лумумбы, на факультет арабских языков.
— Лучше английский изучай, полезнее, — советую я.
— Английский я знаю.
— Во как.
— В школе повезло с преподавателем, она англичанка.
— Самая настоящая?
— Почти. Русская, но родилась в Лондоне. В своё время её дедушка и бабушка, скрываясь от царских репрессий, эмигрировали в Великобританию. А вот сейчас, ей предложили вернуться. Она ярая коммунистка, Ленина цитирует, и Капитал Карла Маркса знает.
— Патриот значит, — слегка улыбаюсь я.
— Наверное.
— Дура она, — встревает в разговор Эдик.
— Ты что, против Ленина? — округляет глаза Катя.
— Причём тут Ленин? Она дурра, шило на мыло поменяла. И что, нравится ей жить здесь, в Англии плохо было?
— Она говорит, нравится.
— Вот я и говорю, дура.
— Эдик, ты бываешь несносным, — равнодушно говорит Катя.
— А я бы хотела б в Англии пожить, на королеву посмотреть. Да я бы, полжизни отдала, чтоб лишь одним глазком посмотреть на Биг Бен! — мечтательно закатывает глаза Танюха.
— Я б тоже съездил туда, на танке, — дурачится Александр.
— А мне больше Париж по душе. Эйфелева башня, наряды, а какой язык красивый, — с придыханием говорит Элла.
— Туда б я тоже съездил… на танке, — не унимается Александр.
— Слушай, отстань со своей бронетехникой! — возмущаются девушки.
— Ну, уж лучше, чем на Жульке, — продолжает ехидничать Александр.
Мы смеёмся, действительно, наша жизнь желает быть лучшей, «но крепка броня и танки наши быстры». По крайней мере, мы сверхдержава и нас, если не уважают, то боятся. Хотя чему бояться? Наше правительство всегда выступает за мир во всём мире, даже лозунги такие. Вот и в Афганистане воюем за тем, чтоб мир там был. Проклятые империалисты! То Вьетнам, то Кампучия, Гренада. На Кубу хотели напасть, и если б Хрущёв не постучал ботинком по трибуне ООН, точно война была.
Как-то незаметно разошлись по домам, мы все живём в одном районе, лишь Катя поселилась в Камышовой бухте, да и Эдик, он сейчас поселился на Северной стороне — абсолютно противоположные стороны. Эдик порывался проводить её до дому, но я веско говорю, что катера скоро перестанут ходить и пусть не волнуется, сам провожу. Вижу, ему не очень понравилось эта идея, но Катя чмокнула его в нос и мы распрощались.
Идём рядом, как школьники, на расстоянии. Что-то меня притягивает к ней, но что именно, не пойму. Рыжая, несуразная, гордо вздёрнутый нос и острые лопатки. Обалдеть! Никогда такие не нравились. В то же время проникаюсь к ней уважением. Сразу видно, сильная личность, хоть вроде ещё совсем «молоко», недавно семнадцать исполнилось.
— У меня такое ощущение, что тебя давно знаю, — она метнула на меня внимательный взгляд.
— Больше, чем полгода, уже срок.
— Нет, вроде до того ещё знала. Иногда мне кажется, что жила другой жизнью. А иногда мне снится, как летаю.
— Растёшь, — откровенно смеюсь я.
— Наверное, — искренне соглашается она, — но сны такие странные, я в них дракон.
Смотрю на её тщедушную фигурку: скромное пальтишко, на шейке серебристый платок, но глаза горят как два прожектора. Хотел усмехнуться, но не стал. Пускай мечтает, девочка.
— И ты мне снился, — неожиданно заявляет она.
— Неужели, — оборачиваюсь к ней, думая она вновь затеяла какую-то свою игру.
— Снился. Кошмарный сон. Тебя двое, в длинных рясах пытали.
— Тьфу ты! — от неожиданности ругаюсь и сплёвываю. — Что за гадости выдумываешь?
— Они тебе жилы на ногах резали.
— Замолчи! — взрываюсь я. — Другой темы для разговоров нет? Лучше расскажи, как школу закончила, скольких мальчиков с ума свела.
— Нормально закончила, мальчиков многих с ума свела, — мигом надувается она.
— Не сомневаюсь! — фыркаю я.
Некоторое время идём молча.
— Мне кажется, наши судьбы связаны, — не удерживается в игре в молчанку Катя.
— Влюбилась что ли, — бестактно замечаю я.
— В тебя! Да мне, такие как ты, никогда не нравились! Вечно корчат из себя, а втихаря пялятся со спины, уже не одну дыру мне прожгли!
— Да нечего там нет на что пялиться, — откровенно ржу я.
Неожиданно у Кати брызжут слёзы и она бежит вперёд. Вот кретин! Ругаю себя. Она же, совсем малыш. Чего я на неё окрысился?
— Катя! Катюша! Стой! Я не прав, — останавливаю её за руку. Она останавливается как вкопанная, размазывает слёзы по лицу, такая несчастная. — Извини, Катюша, — примеряющее говорю ей.
— Проехали, — слёзы быстро высыхают на её конопатом лице.
— Ты симпатичная, — почти не кривлю душой я. В ней есть, что-то, завораживающее, не могу понять что.
— Не ври, — откровенно ухмыляется она. — А мальчики на меня действительно западают! — с вызовом выкрикивает она.
Я смеюсь, и неожиданно хочется обнять её. На этот раз она не обижается, срабатывает женское чутьё, задирает нос:- На троллейбус опоздаем, кавалер.