Свелан принялся трудиться над своими верёвками более усердно, периодически делая перерывы.
Сколько вся процедура заняла времени, Свелан не мог сказать точно, но по внутренним ощущениям прошло никак не менее пары часов. Наконец, верёвки истончились в перетираемом о край ящика месте настолько, что, напрягая мускулы, Свелан смог порвать свои путы.
Это был успех! Парень сорвал с головы повязку и с минуту растирал запястья. Затем принялся за узлы на своих ногах, пытаясь развязать их. Через некоторое время это удалось.
Парень поднялся на ноги и сделал пару осторожных шагов.
'Что дальше?' - спросил он себя мысленно. - 'Неплохо бы вооружиться чем-нибудь'.
Свелан вновь обратился к своему чутью металлических предметов, присущему всем потомкам Гермериса от рождения. Даже не глядя по сторонам, он определил, что в комнате нет никакого оружия. Единственное, что могло сойти за таковое, это обрезок ржавой арматуры сантиметров сорок длиной, завалявшийся среди ящиков в дальнем углу.
Что ж, за неимением лучшего... Арматурина воспарила в воздух и переместилась в руку Свелана. Парень почувствовал себя увереннее, хотя ему недоставало доброго меча, а лучше двух для полного счастья.
Осторожно ступая, Свелан приблизился к двери и тихо приоткрыл её, благо было не заперто. За дверью не было никого. Свелан оказался в длинном коридоре с серыми обшарпанными стенами.
Пройдя метров тридцать по коридору и поднявшись по лестнице на этаж выше, Свелан упёрся в белую дверь с нанесёнными на ней синей краской непонятными знаками. Замеченный им ранее запах медикаментов здесь усиливался. Парень осторожно толкнул дверь и заглянул внутрь. Никого. А вот к резкому аромату больницы добавился запах крови, который Свелан, успевший уже поучаствовать в нескольких серьёзных схватках, хорошо знал.
Войдя в просторное и хорошо освещённое лампами дневного света помещение, Свелан понял, что видит перед собой некую лабораторию. Внимательно осмотревшись, он обратил внимание на две кушетки, расположенные рядом. Между ними располагались держатели, на которые обычно вешают капельницы. Присмотревшись к предметам, разложенным на тумбочках рядом с кушетками, и к мерцающим мониторам каких-то медицинских аппаратов, Свелан задумался. Окровавленные бинты, шприцы, зажимы... У парня сложилось впечатление, что совсем недавно здесь кому-то делали переливание крови...
Что ж, это всё интересно, но в первую очередь необходимо осмотреть всё здание, в котором он находился, и решить две задачи: найти Олесю и способ вырваться отсюда на свободу.
Свелан поудобнее перехватил своё импровизированное оружие и вышел обратно в коридор.
○○○●●●●
О, как блестели на солнце золотые рукояти кинжалов и шипастые наплечники! Сколь быстры и смертоносны движения чёрных обсидиановых рук!
Схватка оживших каменных воинов с гикоргами была поистине фантастическим зрелищем. Над Оритригом с одной стороны довлело чувство нереальности происходящего, а с другой стороны он получал искреннее наслаждение, наблюдая за столь изящной, грациозной и смертоносной пляской когтей, клыков и лезвий. Битва пяти гикоргов и пяти оживших статуй (остальные смотрели на них немигающими глазами, но не сходили со своих мест) была исполнена какой-то древней энергии, будто вершилось таинство, таинство исполняющейся мести, вражды, прошедшей сквозь тысячелетия.
Статуи больше не плакали. Они пели! Ровными голосами пять исполинов выводили торжественный боевой мотив, кромсая своими клинками шкуры гикоргов. Те рычали, шипели, кидались в атаки, маневрировали и отступали, затем снова пытались вцепиться в горло своим противникам. Но явно уступали.
Четырёхрукие воины продемонстрировали потрясающие боевые навыки. Спустя некоторое время все пять гикоргов были повержены, хотя при этом ни разу не было нарушено правило единоборства: противники бились только один на один.
Когда последний гикорг упал с перерезанной глоткой, орошая землю своей кровью, пять бывших статуй повернулись к своим ещё не двигавшимся собратьям и повысили голоса, допевая свою песнь. Остальные статуи ответили им дружным торжествующе-приветствующим рёвом.
Через минуту вновь наступила тишина. Один из оживших обсидиановых воинов, тот, что первым сразил своего гикорга, обратил свой взор на Оритрига с Годиром. Странно, но опасности Оритриг не чувствовал, хотя и сжал на всякий случай рукоять своего диара.
Два верда встретились взглядами с пятью неизвестного им рода воинами, которые невесть сколько времени воспринимались лишь как причуда неведомого скульптора. Каких-либо особых эмоций в золотистых глазах на чёрных лицах не было. Было, пожалуй, нечто такое, что можно было бы ассоциировать с осознанием выполненного долга.
Воины долго, минуты три, пристально смотрели на вердов. Потом первый из них медленно кивнул, и Оритриг ощутил потребность кивнуть в ответ. Затем чёрные исполины развернулись и размашистыми шагами покинули окраину Острова, удаляясь по бескрайнему болоту к линии горизонта.
Оритриг какое-то время смотрел им вслед, а затем перевёл взгляд на оставшиеся статуи. Их глаза снова были закрыты, а верхняя пара рук разведена в стороны.
Их кинжалы вновь неподвижно застыли в воздухе, ожидая, должно быть, того дня, когда и им доведется искупаться в крови древнего врага.
Оритриг поспешил перебраться на безопасную тропинку, полагая, что коль уж статуи вернулись к своим обычным функциям, то скоро завопят, если от них не спрятаться. Лишь потом он посмотрел на Годира.
Тот молча покачал головой и развёл руками.
- Вот мы дураки, - отругал себя Оритриг. - Надо было их сразу сюда тащить...
- Да откуда же мы знали? - не дал ему погрузиться в пучины самокритики Годир. - Ты разве предполагал, что эти истуканы живые?
- Нет, конечно! - покачал головой Оритриг. - Думаю, мало кто мог бы такое предположить. Хотя... - он снова взглянул на Годира, - ты знаешь, в последнее время меня не покидает устойчивое ощущение, что наши знания о мироустройстве весьма фрагментарны. Есть, думаю, те, кто знает гораздо больше нас. И мне хотелось бы...
- Попасть в 'высшую лигу', так? - подмигнул Годир. - Меня когда-то тоже посещало такое желание. С другой стороны, задумайся, стоит ли рваться к великим тайнам? Как там, если правильно помню, в Книге Экклезиаста: ибо во многой мудрости много печали, и умножающий познания, умножает скорбь свою. По-моему, так. Смысл в том, что обладание потаёнными знаниями налагает большую ответственность. Эта дорога познания - путь без возврата. О беззаботной жизни можешь позабыть!
Оритриг расхохотался.
- А она что, сейчас такая уж беззаботная? Нет уж, если играть в эти игры, то обладая полным пакетом информации. Я буду стремиться к этому.
- Сдаётся мне, - хмыкнул Годир, - что полным пакетом информации сейчас не обладает почти никто. Кроме, разве что, старейшин из Собора Вердов. Но их поди найди. А так... Такое впечатление, что все мы, как и наши отцы, обладаем лишь частичными знаниями. Когда-то, вероятно, было не так.
- Вот, кстати, - встрепенулся Оритриг. - об отцах и о 'когда-то'. Теперь, когда мы более-менее разобрались с непосредственной угрозой нашей жизни, я намерен попытаться найти всё-таки своего отца. Видень - сын Стрия и живёт на свете с незапамятных времён. Думаю, уж он-то наверняка знает многое.
- Как ты думаешь это сделать?
- Есть одна мысль! - Оритриг потёр лоб. - Эйолк, мастер школы стихий и биограф семейства Стрия - вот тот, кто может мне помочь.
- Тогда, к нему? - спросил Годир.
- Чуть позже, - покачал головой Оритриг. - Есть ещё одна причина, по которой я хотел отправиться в этот мир. Здесь находится убежище Стужа, и если ему вдруг удалось бежать от Вьюженя, он мог отправиться сюда.
- Хотелось бы надеяться, - пробормотал Годир. Верды зашагали по дорожке между скал, приближаясь к входу в пещеру Стужа. Они всё время поглядывали на статуи, но те вели себя вполне архитектурно - торчали в небо.
