Только что провёл Стрий встречу Собора и вот теперь, распрощавшись со всеми, остался в одиночестве на круглой каменной площадке. Ныне предложил он Собору установить запрет на животворительную магию Кошта, да на магию метаморфоза безвестно сгинувшего Сивелка. Ибо хитростью Кошта, использовавшего метаморфоз виртуозно, Гермерис был погублен и Видень чуть не погиб. Собор сие решение принял.

Это было лишь начало! О многом думал Стрий просить Собор, дабы начать преобразование мироздания обратно в его естественную форму.

Выживших в битве воинов ойхо Стрий отправил в тот мир, где прятал их от Кошта ранее. Были они порождением врага, но выступили на правильной стороне, а потому не поднялась у него рука уничтожить благородных каменных воителей. Вместо того воспользовался он силою альпарга и обратил их в сторожевые статуи, дозволив ожить лишь в том случае, если узрят они кого-либо из врагов своих.

Предстояло сделать ещё многое, чтобы стереть следы разрушительных деяний Кошта. Если всё пойдёт как надо...

Мысли мастера стихий прервало ощущение чьего-то приближения. Энергетика возникшего сзади верда была знакома и не знакома одновременно. Стрий обернулся так резко, как только позволяло его опустошённое битвою с Коштом тело, и нахмурился.

- Здравия, отче! - прозвучал голос из-под капюшона грязно-серого плаща с двумя чёрными полосами.

Затем капюшон был отброшен, и Стрий встретил взгляд Вьюженя. Что-то в этом взгляде ему решительно не нравилось...

- И тебе здравия, сын, - проговорил Стрий, которому вдруг захотелось вместо целебного кокона, коим окутано было его тело, одеться в защитное поле. Новые цвета одежд Вьюженя вызывали какие-то тревожные ассоциации, но всё ещё толком не пришедший в себя после тяжких ранений Стрий никак не мог сходу сообразить, в чём именно дело. - Сказывай, где носило тебя, пока отец и братья твои сражались с врагами?

Вьюжень, подойдя ближе, усмехнулся:

- О, то нелёгкий сказ, отче. Многое случилось со мною такого, что перевернуло мою жизнь.

Он переступил с ноги на ногу, сделал шаг вперёд и вправо и оказался при этом почти вплотную за спиною Стрия так, что сидящему вполоборота отцу его правая рука стала не видна.

- Ну, так сказывай по порядку, - сказал Стрий, начиная вставать и разворачиваться к сыну всем корпусом.

В следующий миг он почувствовал вспышку огненной боли и узрел остриё объятого пламенем клинка, вырвавшееся из его собственной груди. Удар был нанесён сзади под левую лопатку. Клинок пронзил сердце.

Горячие волны прокатились по всему телу, языки пламени начали вырываться из-под кожи на животе, руках и ногах. Клинок жёг изнутри.

Стрий, хватая ртом воздух, рухнул сначала на колени, затем завалился на бок, смотря не верящими в происходящее глазами на собственного сына, предательски сразившего отца.

- Ну вот и всё, отче! - провозгласил Вьюжень, глаза которого сверкали в такт полыханию меча. - Наставник мой Кошт отмщён теперь. Стира я тоже убил. И Хляя, который вздумал следить за мною, в содействии Кошту подозревая. Остаётся лишь Видень, но и к нему я вскоре наведаюсь.

Стрий не мог ничего вымолвить, только хрипел. Боль превышала все мыслимые пределы.

- Прощай, отче, твоё время вышло. Дальше всё будет не так, как видел ты.

Вьюжень наклонился и выдернул клинок из тела отца.

Глаза Стрия закрылись, жизнь его угасала.

Последним усилием воли сумел мастер стихий переместить в другой мир две ценные для него вещи - альпарг и диар свой, чтобы не добрался до них Вьюжень. Почти уж бессознательно выбрал он для этого не свою родную Рагосту, а мир, обнаруженный им случайно, но полюбившийся, - Вельсиарту.

Затем позволил себе Стрий погрузиться в затягивающую тёмную пучину смерти.

Возник почему-то перед внутренним взором образ Алатора. Он плавно приближался, будто приглашая слиться с ним, раствориться в нём...

...Олирд резко раскрыл глаза и, не сдержавшись, сказал очень плохое слово. Так вот, как оно всё было! Ну и гнидой же всё-таки был этот Вьюжень! Кто только породил такого на свет? Ах, да... Что же, проблема отцов и детей, наверное, существует, и не дайте все Боги ей принимать такие вот формы...

Олирд выпрямился, размял затёкшие ноги и помассировал привычным 'стриевым' жестом виски. Теперь он знал, пожалуй, всё о своей столь далёкой жизни. По крайней мере, всё то, что нужно было ему для дальнейшего движения к цели.

А цель теперь была отчётливо видна.

Пригладив рукою длинные волосы и набросив капюшон своего серебристого плаща, Олирд приготовился отправиться домой. Очень многое дала ему проснувшаяся память Стрия. Но теперь завершил он свой путь воспоминаний, и пора было думать о делах насущных.

- Ну и как величать тебя теперь? Стрий?

Годир посмотрел на друга с некоторой будто настороженностью. Не иначе как пытался высмотреть произошедшие в нём изменения.

Олирд немного печально улыбнулся и ответил, поглаживая рукоять своей верной булавы:

- Нет, пожалуй, далековато мне до мощи и трезвости мышления его. Зовите меня, как и прежде, - Олирдом. Для вас я всегда тот же, что и раньше.

- Для меня - точно! - Белка звонко чмокнула его в ухо, как всегда легко и непринуждённо разрядив обстановку.

Олирд засмеялся и обвёл глазами всех собравшихся в небольшой, но уютной гостиной домика семьи Латригиных.

Свид и Кридирт, Годир и Ставр, Свелан и Юна. Ну и, конечно же, Видень, от одной мысли о котором, как о сыне (это о древнем-то патриархе стихийной магии) Олирда разбирал непрошенный весёлый смех. Все его самые близкие люди были здесь и, глядя на них, Олирд понимал, что готов к любым битвам и испытаниям, лишь бы они были рядом, и всё у них было хорошо.

Понимал он и то, что битвы и испытания не заставят себя ждать.

- Да чтоб тебя криёги забодали!

Таким эмоциональным замечанием сопроводил очередное своё падение перепачканный в белоснежном песке Свид.

Снова вскочив на ноги, молодой верд-ученик вскинул свои мечи и упрямо пошёл на условного противника. В роли такового выступал гигант Охид-хо со своими неизменными кинжалами.

Идея сунуться с предложением тренировочного боя к каменному исполнину-ойхо была как раз настолько безрассудной, чтобы прийти в голову Свида, частенько действовавшего по принципу 'тормоза придумали трусы'.

Теперь он получал удовольствие по полной программе, собирая условные порезы и очень даже не условные тяжёлые тумаки от распевающего какую-то умеренно громкую песнь ойхо.

Олирд сидел чуть поодаль прямо на песке, скрестив ноги и прижав выпрямленную спину к белому стволу дерева. Он с добродушной усмешкой наблюдал за поединком, зная, что его сын и каменный военачальник ойхо не причинят друг другу вреда.

Верд ещё раз вспомнил, как, получив воспоминания о жизни и деяниях Стрия, вернулся в Рагосту и узнал в одной из чёрных статуй, пришедших к святилищу стихийных сил, того самого Охид-хо. Да и обсидиановый воитель на сей раз признал Стрия, коему поклялся служить до скончания дней своих. Ожили грозные статуи, ожили и братья их на памятном Олирду острове среди миров Подножья. Осталось их ещё немногим более сотни. И забрал их Олирд сюда, в мир, который определила 'антикоштовская коалиция' своей опорной базой для предстоящего похода за новым 'золотым руном', роль коего теперь играла шкура Кошта.

Мир этот был пронизан невероятной чистотою, светом негасимым и древностью седою. Дни согревало жаркое солнце, ночи освещали три огромные луны, светившие мягко и таинственно. Безбрежные океаны и неспешные полноводные реки дышали таким спокойствием, которое способно было без следа растворить в себе любые горести и тревоги, печали и волнения. Белый прибрежный песок мягким шёлком окутывал стопы, и ходить по нему было несказанным удовольствием. Белые деревья с идеально прямыми стволами, пирамидальными кронами и узкими красивыми листьями будто звенели на лёгком ветру, даря ненавязчивую музыку, ласкающую слух.