– Девочка? Почему это должна быть… – Но ее ответ заглушил рев труб, возвестивших о появлении моей сестры. Мы все обернулись, чтобы увидеть, как Нефертити входит в зал, опираясь на руку Аменхотепа. Женщины из окружения Кии тут же начали перешептываться, поглядывая то на меня, то на мою сестру.

Сидя на возвышении, царица Тия резко обратилась к сыну с вопросом:

– Быть может, мы все-таки потанцуем, пока ночь еще не кончилась?

Аменхотеп перевел взгляд на Нефертити.

– Да, давайте потанцуем, – ответила моя сестра, и такое почтительное отношение своего сына к жене не осталось незамеченным моей тетей.

Многие гости упились до такой степени, что не заметили, как закончилась одна ночь и началась другая, и их приходилось разносить в паланкинах уже после восхода солнца. Я стояла со своими родителями в выложенном плиткой коридоре, ведущем к царским покоям, и дрожала от холода.

– Ты совсем замерзла, – нахмурилась мать.

– Просто устала, – призналась я. – В Ахмиме мы никогда не ложились так поздно.

Мать улыбнулась, но в улыбке ее сквозила легкая грусть.

– Да, теперь многое будет совсем по-другому. – Она пристально всмотрелась в меня. – И что же все-таки произошло?

– Перед началом торжества Аменхотеп был с Нефертити. Она пришла к нему. Нефертити сказала, что он попросил ее провести с ним ночь.

Мать взяла меня за подбородок, а потом погладила по щеке, видя, что я удручена:

– Тебе нечего бояться, Мутноджмет. Твоя сестра будет находиться от тебя совсем недалеко, всего лишь через двор.

– Знаю. Просто раньше я никогда не проводила ночи без нее. – Губы у меня задрожали, и я прикусила их.

– Ты можешь ночевать в нашей комнате, – предложила мать.

Но я лишь покачала головой. Мне было уже тринадцать лет. Я больше не ребенок.

– Нет, я должна буду привыкать к этому.

– Итак, Кия получит отставку, – заметила мать. – Панахеси придет в ярость.

– В таком случае ему предстоит злиться еще много ночей подряд, – сказала я.

К нам присоединились мой отец и Нефертити.

– Отведи Нефертити в ваши комнаты, – распорядился отец. – Мерит уже ждет ее.

Он положил руку на плечо сестре и легонько сжал его, чтобы придать ей смелости.

– Ты понимаешь, что должна сделать?

Нефертити покраснела:

– Разумеется.

Мать крепко обняла старшую дочь, нашептывая ей на ухо какие-то советы, но какие именно, я не расслышала. Потом мы расстались с родителями и зашагали по разрисованным коридорам дворца.

Слуги танцевали на празднестве, и наши шаги гулким эхом разносились по пустым холлам Малкаты. Сегодня вечером закончилось наше детство.

– Значит, ты идешь в постель к Аменхотепу, – сказала я.

– И рассчитываю задержаться там до утра, – призналась она, вырываясь вперед.

– Но ведь никто не проводит целую ночь с царем, – воскликнула я, ускоряя шаг. – Он спит в одиночестве.

– Сегодня ночью я изменю это правило.

В нашей комнате были зажжены масляные лампы. В трепещущем свете покачивались рисунки папирусных полей. Как и обещал отец, Мерит была уже здесь, и они с Нефертити принялись перешептываться. Кроме них, в нашей комнате находилась и Ипу.

– Мы обе искупаем вашу сестру и подготовим ее, – сказала она мне. – Поэтому сегодня вечером я не смогу помочь вам.

Я проглотила комок в горле:

– Конечно.

Мерит и Ипу увели Нефертити в купальни. Когда они вернулись, то переодели ее в простое облегающее платье. В четыре руки они припудрили ей ноги и надушили волосы, постаравшись сделать так, чтобы все запахи, которые почувствует Аменхотеп, оказались бы соблазнительными и сладкими.

– Быть может, мне надеть парик? – С этим вопросом Нефертити обратилась ко мне, а не к Мерит, которая должна была разбираться в подобных вещах.

– Иди без него, – предложила я. – Пусть сегодня ночью он увидит тебя такой, какая ты есть на самом деле.

Стоявшая рядом со мной Ипу кивнула, и мы вдвоем стали смотреть, как Мерит наносит крем на лицо Нефертити и сбрызгивает лавандовой водой ее волосы. Затем моя сестра встала, и обе служанки отступили на шаг. А потом они все втроем обернулись в ожидании моей реакции.

– Ты прекрасна. – Я улыбнулась.

Сестра обняла меня, и я глубоко втянула ноздрями исходящий от нее запах – мне вдруг захотелось, чтобы первой, кто будет обонять ее, была бы я, а не Аменхотеп. Прижавшись друг к другу, мы застыли в полумраке комнаты.

– Я буду скучать по тебе сегодня ночью, – прошептала я, подавляя страх. – Надеюсь, ты умаслила волосы мятой и миррой, – добавила я, давая ей единственный совет, на который была способна.

Нефертити выразительно закатила глаза:

– Ну конечно.

Я отстранилась, чтобы еще раз взглянуть на нее:

– Разве тебе не страшно?

Она передернула плечиками:

– Не особенно.

– А Ранофер? – едва слышным шепотом спросила я.

– Мы никогда не делали ничего недозволенного.

Я окинула ее долгим взглядом.

– Мы только трогали друг друга. Я никогда… – начала Нефертити.

Я быстро кивнула. И она продолжила:

– Не то чтобы это имело значение. Самое главное – что я буду верной ему сейчас.

Она откинула голову, и ее темные волосы волной упали ей на плечи. Нефертити взглянула на свое отражение в полированной бронзе.

– Я готова. Я готова стать царицей, о чем мечтала моя мать. Она вышла за нашего отца в надежде, что однажды это приведет меня к трону, и вот это случилось.

– Откуда ты знаешь? – Я никогда не думала о первом браке отца с этой точки зрения. Я и представить себе не могла, что принцесса Митанни может захотеть выйти замуж за брата царицы, чтобы посадить своего ребенка на трон.

Нефертити встретилась со мной взглядом в зеркале.

– Об этом мне рассказывал отец.

– Так она не любила его?

– Напротив, любила, и очень сильно. Но на первом месте для нее всегда стояло будущее ее ребенка.

Она обернулась к Мерит, и взгляд ее был тверд.

– Я готова.

На следующее утро Нефертити подошла к моей кровати, растолкав меня после глубокого, изнурительного сна. Я быстро села на постели, испугавшись, не стряслось ли чего-нибудь.

– Что? Что случилось?

– Я занималась любовью с царем.

Протерев сонные глаза, я взглянула на ее сторону кровати. Постель была не разобрана.

– И ты провела с ним целую ночь! – Я отбросила в сторону покрывало. – Ну и как это было?

Она присела на краешек и повела своим коричневым плечиком, глядя на меня.

– Больно. Но потом привыкаешь.

Ахнув, я воскликнула:

– И сколько раз вы сделали это?

Она лукаво улыбнулась:

– Несколько.

Затем, окинув взглядом нашу комнату, она сказала:

– Мы должны немедленно переехать. Царица Египта не спит в одной постели со своей сестрой. С этого момента я буду спать только с Аменхотепом.

Я спрыгнула с кровати.

– Но ведь мы провели в Фивах всего четыре дня. А завтра в своей приемной Тия должна объявить о том, когда мы уезжаем; это может произойти уже в нынешнем месяце.

Но Нефертити пропустила мою мольбу мимо ушей.

– Распорядись, чтобы слуги упаковали твои травы. Они прекрасно смогут расти и в другой комнате.

Нефертити никому и ничего не стала говорить о нашем переезде, и мне тоже не хотелось рассказывать об этом. Отец ведь говорил, чтобы я немедленно бежала к нему при первых же признаках осложнений, но, насколько я могла судить, переезд в пределах внутреннего дворика не вызывал никаких осложнений. Кроме того, во дворце и так скоро узнают обо всем.

– Кия будет вне себя, – улыбнулась Нефертити, вихрем кружась в танце по нашим новым комнатам и указывая мимоходом на гобелены, которые, по ее разумению, следовало заменить.

– Будь осторожна с Кией, – предостерегла я. – Ее отец способен устроить нам нешуточные неприятности. А если у Кии действительно родится сын, то Панахеси станет дедушкой будущего наследника Египта.