– Твой брат послужил этому царству, присоединившись к армии Египта. Он был верховным жрецом Амона, он был представлен богам.

Аменхотеп рассмеялся:

– Так ты любила его сильнее только потому, что он мог безнаказанно убивать тех, кого благословлял?

Царица Тия чуть не задохнулась от негодования:

– Ступай к своему отцу. Попроси его сделать из тебя воина. И тогда мы посмотрим, какой из тебя получится фараон.

Аменхотеп отвернулся и поспешно склонился перед фараоном в самый разгар похорон.

– Я стану воином, как мой брат, – поклялся он. Подол его белой накидки волочился по земле, и сановники неодобрительно покачали головами. – Мы с тобой вместе возвысим Атона^* над Амоном, – пообещал он. – Мы будем править так, как завещал нам твой отец.

Фараон оперся на свой посох, как будто он мог поддержать его угасающую жизнь.

– Я сделал ошибку, оставив тебя воспитываться в Мемфисе, – провозгласил он. – Ты должен был расти вместе со своим братом. Здесь. В Фивах.

Аменхотеп Младший быстро выпрямился и расправил плечи.

– Отец, у тебя остался я один. – Он протянул руку отцу, покорившему добрую дюжину стран. – Прими ее. Быть может, я – не воин, но я построю такое царство, которое будет существовать вечно.

Когда же всем стало ясно, что фараон не примет руку сына, мой отец шагнул вперед, дабы избавить принца от замешательства.

– Давайте похороним вашего брата, – негромко предложил он.

Аменхотеп Младший пронзил своего отца взглядом, от которого стало бы не по себе и самому Анубису.

И только когда мы переправлялись на другой берег Нила и плеск воды за бортом заглушил наши голоса, те, кто присутствовал на похоронах, осмелились заговорить.

– Он слаб и неуравновешен, – провозгласил мой отец на обратном пути в Ахмим. – Вот уже три поколения наша семья доставляет женщин фараонам Египта. Но этому мужчине я не отдам ни одну из своих дочерей.

Я плотнее укуталась в шерстяную накидку. Он имел в виду не меня, а мою сестру Нефертити.

– Если Аменхотеп станет соправителем своего отца, ему понадобится старшая жена, – заметила моя мать. – И это будет или Нефертити, или Кия. А если ею станет Кия…

Она не договорила, но всем нам и так было ясно, что она имеет в виду. Если это будет Кия, то влияние визиря Панахеси в Египте резко возрастет. Ведь сделать дочь Панахеси царицей будет очень легко и логично: Кия уже и так была замужем за Аменхотепом, да еще и находилась на третьем месяце беременности. Но если она станет старшей женой, то нашей семье придется склониться перед Панахеси, а это было немыслимо.

Отец поерзал на подушке, устраиваясь поудобнее, и задумался, пока слуги послушно гребли на север.

– Нефертити уже пообещали, что она станет женой царя, – добавила мать. – Ты сам говорил ей об этом.

– Тогда Тутмос был еще жив! Тогда у нас была стабильность и все выглядело так, что Египтом будет править… – Отец закрыл глаза.

Я смотрела, как над лодкой встает луна, и через какое-то время сочла, что уже можно задать вопрос:

– Отец, кто такой Атон?

Он открыл глаза.

– Солнце, – ответил он, глядя на мать.

Они словно бы разговаривали мысленно, без слов.

– Но ведь Амон-Ра^* – бог солнца.

– А Атон и есть солнце, – проворчал он.

Но я все равно ничего не понимала.

– Но почему же тогда Аменхотеп хочет построить храмы в честь бога солнца, о котором никто не слышал?

– Потому что если он построит храмы в честь Атона, то в жрецах Амона не будет нужды.

Я пришла в ужас:

– Он хочет избавиться от них?

– Да, – кивнул отец, – и пойти против всех законов Маат. От неожиданности я едва не поперхнулась. Никто не смел выступить против богини истины и справедливости.

– Но почему?

– Потому что наследный принц слаб, – пояснил отец. – Потому что он слаб и ничтожен, а ты должна научиться распознавать мужчин, которые боятся тех, кто обладает властью, Мутноджмет.

Мать метнула на него острый взгляд. Сказанное только что отцом было самым настоящим бунтом, но за плеском весел его никто не мог расслышать.

Нефертити уже ждала нас. Она еще не до конца оправилась от лихорадки, но уже вышла в сад, где и прилегла у бассейна с лотосами, и на коже ее изящных рук переливался лунный свет. Едва завидев нас, она встала, и я ощутила нечто вроде торжества оттого, что видела похороны принца, в то время как она оказалась слишком больна, чтобы присутствовать на них. Но чувство вины тут же заглушило эту недостойную радость, когда я заметила, с какой тоской она смотрит на нас.

– Ну, как все прошло?

Я-то рассчитывала, что каждое слово придется вытягивать из меня клещами, но поняла, что не смогу быть такой же жестокой, какой нередко бывала она.

– Просто великолепно, – тут же выпалила я. – А саркофаг…

– Кто разрешил тебе встать с кровати? – принялась бранить ее мать.

Впрочем, она приходилась Нефертити мачехой, а родной матерью была только мне. Настоящая мать Нефертити умерла, когда той исполнилось всего два годика; она была принцессой из Митанни^*, первой женой моего отца. Именно она дала Нефертити имя, что означало «Красавица, пришедшая в мир». Хотя мы и были сестрами, между нами не было ничего общего: Нефертити была невысокой и бронзовокожей, с черными волосами и темными глазами, а под скулы ее можно было подставлять ладони, тогда как я уродилась смуглой, с узким и абсолютно непримечательным личиком. После рождения мать даже не стала давать мне имя, которое говорило бы о красоте. Она назвала меня Мутноджмет, что означает «Славное дитя богини Мут».

– Нефертити должна лежать в постели, – сказал отец, – ей нездоровится.

И, хотя ему полагалось бы упрекнуть мою сестру, обращался он почему-то ко мне.

– Со мной все будет в порядке, – пообещала Нефертити. – Смотри, мне уже лучше.

Она улыбнулась ему, и я обернулась, чтобы посмотреть на его реакцию. Как и всегда, он смягчился от одного взгляда на свою старшую дочь.

– Тем не менее, – вставила мать, – совсем недавно ты металась в лихорадке и потому немедленно вернешься в постель.

Нас увели внутрь, но, когда мы уже улеглись на тростниковые тюфяки, Нефертити повернулась ко мне, и ее профиль резко обозначился в лунном свете.

– И все-таки… как там было?

– Страшновато, – призналась я. – Гробница была огромной. И темной.

– А люди? Людей собралось много?

– Пожалуй, несколько сотен. Может, даже тысяч.

Нефертити вздохнула. Ведь она упустила такую возможность покрасоваться.

– А новый наследный принц?

Я заколебалась:

– Он…

Нефертити села и кивнула, давая мне знак продолжать.

– Он – странный, – прошептала я.

В свете луны глаза Нефертити заблестели.

– Что ты имеешь в виду?

– Он одержим Атоном.

– Кем?

– Символом солнца, – пояснила я. – Как можно почитать символ солнца, а не Амона-Ра, который повелевает им?

Нефертити немного помолчала.

– И все?

– А еще он высок ростом.

– Ну, он не может быть намного выше тебя.

Я пропустила ее шпильку мимо ушей.

– Он намного выше. На две головы выше отца.

Она подтянула колени к груди, обхватила их руками и ответила:

– Тогда это должно быть интересно.

Я нахмурилась:

– Что именно?

Но сестра не ответила.

– Что же здесь может быть интересного? – повторила я.

– Замужество, – небрежно отозвалась она, легла на спину и укрылась покрывалом. – Теперь, когда до коронации осталось совсем немного, Аменхотеп должен будет выбрать старшую жену, так почему бы мне не стать ею?

Почему бы Нефертити не стать ею? Она красива, образованна, да еще и дочь принцессы Митанни. Я ощутила острый укол зависти, к которой, впрочем, примешивался страх. Мне еще не доводилось жить одной, без Нефертити.

– Разумеется, ты поедешь со мной, – зевая, обронила она. – До тех пор пока не настанет время тебе самой выходить замуж, ты будешь моей старшей придворной дамой.