– Для чего ты это сделала?

– Мне так захотелось, – ответила Нефертити, вздернув подбородок.

Я обернулась к отцу, но он лишь одобрительно кивнул, глядя на нее, и осведомился:

– У тебя есть новости насчет принца?

Нефертити взглядом показала на служанок.

– С этого момента эти камеристки – ваши лучшие подруги, – сказал отец. – У Кии имеются свои женщины, а эти – ваши. Мы не зря остановили свой выбор на Мерит и Ипу, они тщательно проверены и будут хранить нам верность.

Я взглянула на Мерит, стоявшую в другом конце комнаты. Она редко улыбалась, и я была рада, что для меня отец выбрал Ипу, которая была куда жизнерадостнее.

– Ипу, – негромко продолжал отец, – станьте с Мерит у двери и разговаривайте, только не повышайте голос.

Он отвел Нефертити в сторону, и до меня долетали лишь отдельные слова. В какой-то момент на лице отца отразилось нескрываемое удовольствие. Он похлопал Нефертити по плечу и произнес:

– Очень хорошо. То же самое подумал и я.

Затем они направились к двери, и он обратился к Мерит:

– Идем. У меня есть для тебя работа.

И они втроем вышли из комнаты.

Я уставилась на Ипу:

– Что происходит? Куда они пошли?

– Отвести принца от Кии, – сказала она и показала на обтянутый кожей табурет, чтобы закончить подводить мне глаза сурьмой, и я послушно присела на него. – Остается только надеяться, что они преуспеют, – доверительно сообщила она.

Меня охватило любопытство.

– Почему ты так думаешь?

Она достала кисточку и открыла стеклянный пузырек.

– Перед тем как выйти замуж за принца, Кия и Мерит были близкими подругами.

Я вопросительно приподняла брови, и Ипу кивнула.

– Они воспитывались вместе, поскольку обе являются дочерями писцов. Но Панахеси стал великим визирем и перевез Кию во дворец. Здесь она и познакомилась с принцем. Отец Мерит должен был позже тоже стать сановником, хотя и не таким важным. Старший фараон хотел возвысить его. Но Панахеси заявил ему, что тому нельзя доверять.

Я не поверила своим ушам.

– Но ведь это – подлость!

– Кия боялась, что если Мерит останется во дворце, то принц потеряет интерес к самой Кие. Но Мерит всегда любила другого мужчину. Она должна была выйти замуж за Геру, сына визиря Кемосири, как только ее отец получит повышение. Когда же этого так и не произошло, Геру заявил своему отцу, что по-прежнему любит Мерит, пусть даже она остается всего лишь дочерью писца. Они продолжали переписываться, надеясь, что Старший вскоре поймет, как ошибался. Но в один прекрасный день письма перестали приходить.

Я подалась вперед.

– Что же случилось?

– Поначалу Мерит не знала. Но потом ей стало известно, что Кия отбила у нее Геру.

Я недоумевала:

– Отбила?

– Влюбила его в себя. Хотя Кия знала, что выйдет замуж за принца.

– Как жестоко…

Я живо представила себе льстивую улыбку Кии – точно так же она улыбалась мне в купальне. «В тебя наверняка влюблены все девушки», – именно так, скорее всего, говорила она ему.

Ипу легонько прищелкнула языком, взяв в руки гранатовый крем.

– Разумеется, после того как Кия вышла замуж, уже не имело значения, переедет Мерит во дворец или нет.

– А ее отец?

– Ох! – Ямочки на щеках Ипу исчезли. – Он так и остался писцом. – Она понизила голос, и он прозвучал неожиданно жестко. – Вот почему Мерит до сих пор ненавидит Кию.

– Но как Нефертити может занять место Кии?

Ипу улыбнулась:

– Ей помогут слухи.

В утро замужества и коронации Нефертити по дворцу пошли разговоры о том, что госпожа невиданной ранее в Египте красоты снизошла на Фивы и скоро станет царицей. Ипу подозревала, что автором этих слухов является мой отец и что сам он и распространял эти слухи, раздавая при этом толпе некое подобие платежного средства – дебены^*. Так ли это было или иначе, но уже с самого утра Нефертити не могла и шагу ступить, чтобы слуги не начинали толпиться у окон, стремясь хоть одним глазком взглянуть на нее. Дамы, недавно прибывшие ко двору для участия в коронации, ни с того ни с сего стали наведываться к нам в покои по всякому вымышленному поводу, предлагая Нефертити то духи, то изделия из льна, то вино со специями. В конце концов моя мать заперла нас в своих покоях и задернула на окнах все занавески.

Нефертити пребывала в изрядном раздражении; всю ночь она не смыкала глаз. Она вертелась на кровати, стаскивала с меня мое покрывало и то и дело шепотом окликала меня, чтобы проверить, сплю ли я.

– Стой смирно, иначе я не смогу застегнуть на тебе ожерелье! – командовала я.

– Будь милосердна и снисходительна, – советовала ей моя мать. – Эти люди нашептывают принцу на ухо сплетни о тебе даже в эту самую минуту, когда мы разговариваем.

Нефертити, которой Мерит наносила крем на лицо, кивнула.

– Мутноджмет, найди мои сандалии, те, которые инкрустированы янтарем. Да и ты должна надеть такие же, – попросила Нефертити и, предвидя мою реакцию, добавила: – Неважно, что они неудобные, зато потом ты с чистой совестью сможешь их выбросить.

– Но ведь никто и внимания не обратит на мои сандалии, – запротестовала я.

– Ничего подобного, – ответила Нефертити. – Все всё увидят: и твои сандалии, и платье, и твой парик, который, кстати, сидит криво. – Она нахмурилась и отстранила Мерит, подавшись вперед, чтобы поправить на мне парик. – О боги, Мутни! Что б ты без меня делала?

Я протянула ей отделанные янтарем сандалии.

– Занималась бы своим садом и вела тихий и спокойный образ жизни.

Она рассмеялась, и я улыбнулась в ответ, хотя вела она себя сегодня просто невыносимо.

– Надеюсь, все пройдет хорошо, – с чувством сказала я. Лицо сестры посерьезнело.

– По-другому и быть не может, иначе получится, что наша семья переехала в Фивы и кардинально изменила свою жизнь напрасно.

В дверь комнаты постучали, мать встала и отворила ее. Сопровождаемый шестью стражниками, на пороге стоял отец. Мужчины окинули взглядами комнату, а я быстро пригладила волосы, пытаясь выглядеть так, как подобает сестре старшей жены царя. А вот Нефертити проигнорировала взоры мужчин и просто закрыла глаза, позволяя Мерит нанести сурьмой последние штрихи.

– Готовы?

Отец вошел в помещение, тогда как стражники остались у дверей, глядя на отражение Нефертити в зеркале. Моего присутствия они даже не заметили.

– Да, мы почти готовы, – провозгласила я.

Стражники впервые покосились в мою сторону, а мать, посмотрев на меня, нахмурилась.

– Что ж, в таком случае не стой столбом. – Отец взмахнул рукой. – Помоги своей сестре.

Я вспыхнула:

– Чем?

– Чем угодно. Писцы уже ждут, и вскоре галеры отплывут в Карнак, где у нас появится новый фараон.

Я обернулась, чтобы взглянуть на отца, потому что в его голосе прозвучала нескрываемая ирония, но он жестом велел мне поторапливаться:

– Поспеши.

Наконец Нефертити была готова. Она встала, и ее платье, расшитое мельчайшим бисером, опустилось до пола, а солнечные лучи заиграли на ожерелье и золотых браслетах. Она взглянула на стражников, и я стала наблюдать за их реакцией. Они дружно расправили плечи и выпятили грудь. Нефертити шагнула вперед, взяла отца под руку и с подкупающей искренностью заявила:

– Я рада, что мы прибыли в Малкату.

– Не расслабляйся, – предостерег ее отец. – Аменхотеп пробудет в Малкате недолго, лишь до той поры, когда Тия решит, что ему пора на царство. После этого мы переедем в другую столицу, чтобы править Нижним Египтом.

– В Мемфис? – воскликнула я. – Мы переедем в Мемфис? Навсегда?

– Навсегда – слишком широкое слово, Мутни, – заметил отец. Мы вышли в выложенный плитками коридор и прошли через колоннаду. – Пожалуй, что и не навсегда.

– А тогда на сколько? И когда мы вернемся?

Отец посмотрел на мать, взглядом давая ей понять, что отвечать должна она.