– Говорят, что ты – большой поклонник Атона, – справившись с собою, заявила она. – И что ты намерен строить храмы в его честь, когда станешь фараоном.

Аменхотеп выпрямился.

– Я вижу, твой отец держит тебя в курсе событий, – заметил он.

– Я сама способна узнать все, что мне нужно, – ответила она. Нефертити была умна и очаровательна, и даже он не смог устоять перед искренностью ее взгляда в свете масляных ламп. Придвинувшись ближе, принц признался:

– Я хочу получить известность как народный фараон. Я хочу построить в Египте величайшие монументы, чтобы показать людям, на что способен их предводитель, провидящий будущее. Жрецам Амона не следовало бы обретать власть, которой они обладают сейчас. Такое могущество предназначено только для фараонов Египта.

Неподалеку послышался хруст гравия, и мы втроем обернулись.

– Аменхотеп, – произнесла Кия, шагнув в круг света, – все спрашивают, куда подевался принц Египта?

Она ласково улыбнулась ему, словно сочтя его исчезновение забавным и оригинальным, и протянула ему руку:

– Давай вернемся? Нефертити кивнула.

– Увидимся завтра, – многозначительно произнесла она, и в ее негромком голосе прорезалась чувственная хрипотца, словно у них появилась общая тайна.

Кия крепко вцепилась в руку Аменхотепа.

– Сегодня вечером я ощутила, как наш ребенок пошевелился. Это будет сын, – убежденно произнесла она так, чтобы Нефертити все слышала, и, уводя принца, добавила: – Я чувствую его.

Мы смотрели им вслед, пока они не растворились в темноте, и я заметила, что Кия буквально вцепилась в Аменхотепа, словно боясь, что он в любой миг может исчезнуть.

Нефертити, словно раненый зверь, металась по комнате, и ее сандалии громко шлепали по плиткам пола.

– Чем он будет заниматься эти два дня, пока мы не соединимся перед ликом Амона? Или он и туда приведет с собой Кию, чтобы унизить меня?

Отец встал и прикрыл дверь:

– Говори тише. Во дворце полно шпионов.

Нефертити обессиленно опустилась на кожаную подушку и положила голову на плечо моей матери.

– Меня унизили, мама. Он видит во мне лишь очередную жену, и только.

Мать ласково погладила сестру по темным волосам:

– Он будет твоим.

– Когда? – Нефертити резко выпрямилась. – Когда?

– Завтра, – уверенно пообещал отец. – А если этого не случится, мы заставим его понять, что ты – не просто очередная жена, которую выбрала для него мать.

Коронация нового фараона Египта и его царицы была назначена на двадцать первое фармути, и наш отец приложил все усилия к тому, чтобы Аменхотеп Младший обратил внимание на Нефертити.

Утром мы вошли через широкие бронзовые ворота на возвышающуюся над городом арену, которую Аменхотеп III (Старший) выстроил в честь Амона. Нефертити крепко стиснула мою руку, поскольку никто из нас еще никогда не видел столь высокого и величественного сооружения. Целый лес колонн окружал засыпанный песком манеж, а разрисованные стены вздымались к небесам. На самых нижних рядах сидела знать, а слуги разносили напитки и медовые пряники. Именно здесь любил ездить по утрам Аменхотеп Младший, и потому мы пришли сюда посмотреть, как раскатывает по арене принц на своей золотой колеснице. Здесь уже были визирь Панахеси со своей дочерью Кией. Принц, часом позже перестав изображать воина, подошел к Кие и поцеловал ее. Она засмеялась, а Нефертити оставалось лишь расточать улыбки и притворяться, будто она всем довольна, чтобы, чего доброго, не допустить насмешек своей соперницы.

В полдень мы вновь вернулись в Большой зал и уселись под помостом, трапезничая и болтая с самым беззаботным видом, как если бы все шло именно так, как мы и рассчитывали. Нефертити смеялась и флиртовала, и я заметила, что чем больше Аменхотеп смотрел на свою будущую жену, тем реже отводил от нее взгляд. Кия же, как оказалось, была начисто лишена непреодолимого обаяния, присущего Нефертити. Кия и близко не умела удерживать на себе внимание гостей, как это удавалось моей сестре. Однако во время обеда принц и Нефертити не обменялись ни словом, и, когда мы вернулись в нашу комнату, сестра хранила подавленное молчание. Ипу и Мерит принялись суетиться вокруг нас, а я с растущим беспокойством наблюдала за Нефертити. Аменхотеп Младший по-прежнему видел в ней лишь жену, которую навязала ему мать, и я не представляла себе, как отец собирался повлиять на ход его мыслей.

– Что ты собираешься делать? – спросила я наконец.

– Повтори мне то, что он сказал в гробнице.

Мерит застыла, собираясь нанести золотую пыльцу на грудь Нефертити. Говорить о том, что случилось под землей, считалось дурным тоном.

Я заколебалась.

– Он сказал, что никогда не поклонится своему брату. И Амону тоже.

– А у фонтана он добавил, что хочет, чтобы его любил народ, – подчеркнула Нефертити. – Что он желает стать народным фараоном.

Я медленно кивнула в знак согласия.

– Мутноджмет, ступай и найди отца, – сказала сестра.

– Сейчас? – Ипу как раз подкрашивала мне брови сурьмой. – Нельзя ли немного подождать?

– Чего подождать? – язвительно осведомилась Нефертити. – Пока Кия не родит ему сына?

– Ну и что ты ему скажешь? – поинтересовалась я.

Я не собиралась никуда идти, пока не удостоверюсь, что повод для того, чтобы потревожить отца, будет достаточно веским.

– Я хочу предложить ему, каким образом можно склонить принца на нашу сторону.

Я вздохнула, давая ей понять, что все это мне совсем не нравится, после чего вышла в коридор. Но отца найти не смогла. Его не оказалось ни у себя в комнате, ни в Зале приемов. Я поискала его в саду, заглянула на кухню, похожую на лабиринт, и даже выбежала во внутренний дворик перед дворцом, где меня и остановил слуга, поинтересовавшись, не может ли он мне чем-нибудь помочь.

– Я ищу визиря Эйе.

Старик улыбнулся:

– Он пребывает там же, где и всегда, госпожа.

– И где же это?

– В пер-меджате^*.

– Где?

– В Зале книг.

По моему виду он понял, что я не имею ни малейшего понятия, о чем он говорит, и предложил:

– Хотите, я провожу вас туда, госпожа?

– Да.

Я поспешила за ним во дворец, и мы, миновав Большой зал, направились в сторону Зала приемов. Для такого пожилого человека он оказался на удивление проворным. Но вот наконец слуга остановился у деревянных дверей, и я поняла, что входить внутрь он не собирается.

– Это здесь?

– Да, госпожа. Это и есть пер-меджат.

Он задержался, чтобы посмотреть, постучу ли я или просто войду внутрь. А я, распахнув двери, замерла на пороге, с изумлением глядя на самую волшебную комнату во всем дворце Малката. До сих пор мне не доводилось видеть зала, целиком заполненного книгами. К потолку спиралью вели две лестницы полированного дерева, и повсюду лежали свитки, переплетенные в кожу или перевитые веревкой, – должно быть, в них содержалась вся мудрость фараонов. За кедровым столом сидел отец. Здесь же присутствовали царица и моя мать, обмениваясь быстрыми и напряженными репликами. Завидев меня, все трое тут же умолкли. Затем на мне скрестились две пары острых голубых глаз; до этого я как-то не замечала особого сходства между моим отцом и его сестрой.

Откашлявшись, я обратилась к отцу.

– Нефертити желает поговорить с тобой, – сообщила я.

Эйе обернулся к сестре:

– Мы продолжим наш разговор позже. Быть может, сегодня все изменится. – Он перевел взгляд на меня. – И чего же она хочет?

– Сказать тебе что-то насчет принца, – ответила я, когда мы вышли из пер-меджата в коридор. – Она полагает, что знает, как завоевать его сердце.

В нашей комнате Ипу и Мерит закончили одевать Нефертити. На запястьях у нее позвякивали парные картуши^*, а в ушах покачивались сережки. От неожиданности я застыла на месте, а потом бросилась к ней, чтобы посмотреть, что сделали с нею камеристки. Они прокололи ей мочки ушей не в одном, а в двух местах!