В последнем пункте договора оговаривалось, что в том случае, если Бланка умрет, не оставив наследника, вся сумма – включая и земли, и ренты, которые нужно было выкупать вместе с ними, – вернется Маго или ее наследникам. Итак, 9 апреля 1314 г. из-за королевских невесток разразился настоящий скандал. [939]Бланку отправили в Шато-Гаиар. Маго имела все основания опасаться конфискации, решение о которой вполне мог вынести суд, поэтому становится понятным, отчего она была так любезна по отношению к Мариньи и Латильи в августе 1314 г.

Мы уже видели, что ее отношения с Ангерраном от этого не переставали быть несколько натянутыми. Период его величия подошел к концу, многие перестали скрывать свою злобу, и Маго д'Артуа в том числе. Современники считали ее одним из злейших врагов Мариньи. Жоффруа Парижский написал:

По мнению Жана де Сен-Виктора, именно под влиянием Карла Валуа и графини Артуа, а также графа Арманьяка Людовик X отступился от Ангеррана. [941]Более того, если верить Ж.-М. Ришару, [942]адвокат Жан Аньер, выступавший в суде против Ангеррана, получал деньги от Маго; но мы чуть позже покажем, что он их получал также и от Роберта Бетюнского. Наконец, мы уже рассказали, зачем Маго сделала для себя копию показаний Ангеррана.

Произошедшее представляется нам ясным: Мариньи, который помог торговцам Ипра победить в споре людей Маго, долгое время поддерживал с ними взаимовыгодные отношения; по его наущению [943]была арестована Жанна Бургундская, жена Филиппа Длинного, виновная лишь в том, что вовремя не сообщила о проделках своих сестры и невестки, причем как Бланка, так и Маго сохранили к ней доброе отношение. Наконец, Маго, по всей видимости, должна была разделять досаду высокородной знати; для ее зятьев, для ее племянника по браку, Людовика д'Эвре, его родственников и союзников Мариньи был всего лишь выскочкой. Присвоение в декабре 1313 г. поместью Мариньи статуса баронского, конечно же, вызвало раздражение даже у тех, кто не имел никаких личных претензий к Ангеррану. Естественно, что Маго д'Артуа, которая более не могла рассчитывать на услуги Мариньи, перешла на сторону его противников, причем сделала она это очень аккуратно, чтобы избежать назойливых пересудов.

Мы еще не рассматривали подробно письмо, адресованное Ангерраном графине Маго, которое мы опубликовали в другом издании. [944]Это письмо, написанное так, чтобы его могла понять лишь та, кому оно предназначалось, безусловно, не представляет большой ценности для истории королевского камергера. Тем не менее из него становится понятно, что Ангерран был настолько влиятелен в глазах графини, что мог давать указания ее посланнику. [945]Но отсутствие даты и указаний о событии, о котором шла речь, не позволили нам основывать какие-либо выводы в нашем исследовании на этом документе.

Дату написания этого письма можно определить, опираясь на пять фактов: присутствие Мариньи при дворе в конце ноября; пребывание Пьера, аббата Сен-Медара, и Жоффруа дю Плесси при папском дворе некоторое время до того; дата отправки двух предыдущих писем – Ангерран получил письмо по поводу того дела, о котором она ему рассказывала в другом послании; [946]поручение, которое Мариньи выполнил какое-то время спустя после ноября. К сожалению, аббат и протонотариус приезжали в Авиньон несколько раз в году, а Мариньи отмечал праздник Святого Андрея при дворе каждый год с 1308 по 1314-й! Мы не можем согласиться с выдвинутым Ж.-М. Ришаром предположении о 1309 г., поскольку 14 декабря Маго и Ангерран вместе присутствовали в Аррасе при подписании брачного контракта Луи де Мариньи и Роберты де Бомец: ни один из них не стал бы обсуждать столь важное и секретное дело, о каком шла речь, в письмах, зная, что встретится с собеседником менее чем через месяц. [947]Маго, покинув Париж 9 ноября и Понтуаз 11-го, 9 января вернулась в Сен-Дени, а 10-го в Париж. [948]Кроме того, в письмах, отправленных Мариньи 12 ноября, 16 ноября, 30 ноября и 31 декабря 1309 г., говорилось о подготовке брачного контракта и о приготовлениях к свадьбе: 17 ноября, как мы отмечали выше, графиня написала Жану де Гре, свидетелю своей кузины, Изабель де Мариньи, и Адаму Гурле, который должен был стать попечителем Луи и, по всей видимости, был его родственником. [949]

Отнести это письмо к 1311 или к 1313 г. также невозможно, поскольку в указанные дни не было написано никаких посланий. Остается лишь 1310 г., что, на наш взгляд, наиболее вероятно, или, может быть, 131– 2 г.

Таким образом, мы считаем, что это послание было отправлено в октябре или ноябре 1310 г. В то время Мариньи, находившемуся в Нормандии, пришло два письма, кроме того, в октябре 1310 г. слуга Корнильо отправился с еще одним письмом для Ангеррана в Булонь. Видимо, Мариньи ответил на одно из этих писем, возможно, на то, которое было отправлено 26 октября. [950]В благодарность – не за помощь, а за обещание серьезно подумать об этом деле – Маго немедленно выслала ему в подарок роскошный гобелен, заставив оплатить его Дени д'Ирсона 4 января 1311 г. [951]

Намомент выплаты, приходившейся на праздник Вознесения в 1310 г., Берту де Бенжи в первый раз употребил формулировку «По устному приказу госпожи… для неких секретных целей, о которых известно госпоже…», [952]но, видимо, речь шла о некоем деле, обсуждение которого происходило еще до праздника Всех Святых 1309 г.» поскольку к тому времени штраф в Камбре собирал уже Тот Ги. [953]Следовательно, это уже не могло бы последовать за письмом. Если два дела, упоминания о которых содержатся в счетах и в письме, в действительности являются одним и тем же, мы не сможем датировать письмо на основании счетов. Поэтому мы остановимся на предположении об октябре-ноябре 1310 г.

Что же касается темы письма, в нем говорится о человеке, вне всяких сомнений, о мужчине, «которому вполне достаточно стольких владений…». В этом человеке Ж.-М. Ришар увидел Тьерри д'Ирсона, [954]на наш взгляд, более вероятно, что это либо прелат, которому Маго помогла получить более высокий сан, либо Робер д'Артуа, по приговору 9 октября 1309 г. получивший многочисленные фьефы. К другим переговорам, происходившим между Маго и королем или Мариньи, римский двор не имел никакого отношения. Напротив, вполне возможно, что Маго постаралась убедить папу подтвердить или, скорее, ручаться за исполнение судебного приговора, которое фактически лишало имущества ее племянника, Робера д'Артуа.

Деятельность Ангеррана в Англии нужно рассматривать в связи с его взаимоотношениями с Эдуардом И. Камергер впервые посетил Англию спустя некоторое время после восшествия на престол этого короля, и, общаясь, они чаще всего обсуждали дела личного характера. Таким образом, обращаясь к их изучению, необходимо различать дела короля Франции, дела короля Англии и дела Ангеррана де Мариньи.